Ружичка

- Надо бы позвонить Ружане Анатольевне, - подумал я в очередной рази вышел в коридор. Мне не нравилось, как Ружичка смотрит на Константина. Однажды, после ухода Константина я завалил её на диван и обнаружил, что она вся мокрая. Бери - не хочу. Хорошо, что Константин этого не замечает. Или делает вид.

Туалет был грязен до необычайности. С дядигришиными хоромами не сравнить.

- Господи, – удивился Тэккер, - когда же его успели так загадить? Он подошёл и плюнул в нечто, напоминавшее горку пережаренных котлет, покоившееся в центре фаянсовой чаши.

В зеркале отразился мой подбородок с небольшим нежно-багровым прыщом у левого угла рта.

- Вчера, ведь, ничего не было, - подумал я, подошёл к умывальнику и попытался выдавить прыщ пальцами. Со второй попытки он лопнул. Капельки гноя, вперемежку с брызгами крови разлетелись по всему зеркалу. Я попробовал их стереть, но только размазал по стеклу.

Тэккер уже отошёл от горшка и теперь стоял, застёгивая штаны. Бельё у него было несвежим. Застегнувшись, он нажал рычажок сливного бачка. В бачке что-то хрустнуло, и только. Я повернулся и пошёл на выход.

За нашим столом сидел мужик с красным носом и читал газету «Труд» недельной давности с фотографией спутника «Космос-208» на первой странице. Я знал, что в этом номере опубликована большая статья кого-то из прокурорских о преступности несовершеннолетних.

- Не помешаю? – счёл нужным поинтересоваться он, когда я плюхнулся рядом с ним на своё место.

- Нисколько.

Между прочим, содержимое нашей бутылки убавилось, я это сразу заметил - там и так было негусто. Я с подозрением покосился на мужика. Тот сидел, как ни в чём не бывало.

- Зарасти оно травой, - решил я.

На соседний стул уселся Тэккер. Он достал из нагрудного кармана расчёску и стал расчёсываться. Излишне тщательно, на мой взгляд. Потом продул расчёску и спрятал её в карман. На расчёске не хватало одного зуба. По-моему, раньше Тэккер носил очки. Или я ошибаюсь?

- Рассчитаемся? – к нам подошёл официант.

- Давай, - согласился я.

- С вас шестнадцать восемьдесят, - сказал официант и выжидающе посмотрел на Тэккера. Тэккер смотрел на скатерть и молчал.

- А что, - поинтересовался я, - счетов у вас не выписывают?

- Выписывают, - ответил официант.

- Пожалуйста, - сказал я. Официант ушёл.

Счёт был на шестнадцать рублей восемь копеек.

- Восемьдесят копеек мы бы тебе и так дали, - сказал я.

- Не понял, - отозвался официант.

Тэккер отсчитал и вручил ему семнадцать рублей. Вся сумма была купюрами по одному рублю. Столь мятых и грязных денег я в жизни своей не видел. Официант скривился, но взял.

- Зарплату сегодня получил, – пояснил Тэккер. В его словах я услышал запоздалый ответ на свой вопрос о работе, заданный ему в самомначале разговора.

Официант стоял рядом. Вроде, и уходить не собирался, но и сдачу не отсчитывал. Выдержав паузу, я сказал: - Спасибо, сдачи не надо.

Официант повернулся и ушёл.

Я протянул Тэккеру счёт и семь рублей. ******, спрашивается, Сергей Рудольфович помчал к Валентине? Тэккер взял деньги и небрежно сунул их в карман брюк. Счёт бросил на стол.

- Пора, - сказал я.

- Сообразим на троих? – ни с того, ни с сего вдруг спросил наш сосед с красным носом. Тэккер, уже вставший со своего места, остановился.

- У меня всего два рубля, – ответил я.

- Ладно, - согласился Тэккер, - сваливаем отсюда.

Мужик свернул газету и сунул её в капроновую авоську. Реактивный, как весь Wi

Я взял бутылку и вернул её на место: - Должен будешь. Мужик зыркнул на меня, но ничего не сказал.

- Не слышу ответа, - во избежание недоразумений мне пришлось немного повысить голос.

- Сочтёмся, - пообещал мужик, и мы направились к выходу.

У выхода Тэккер опять причесался. В драке я бы не стал на него рассчитывать. До восьмого класса включительно мы с ним на спор (кто быстрее) перебегали улицу Горького. Чуть ниже Центрального телеграфа в каждом направлении движение было шестиполосным. Развлекались, как могли.

Обязательным условием был чистый и сухой асфальт. Зимой или в дождь травмоопасность повышалась в несколько раз, поэтому состязания носили чётко выраженный сезонный характер «весна-лето».

Сначала в поток машин кидался один придурок. Остальные трое с часами в руках дожидались итогов слалома, стоя на тротуаре у телефонной будки, чтобы, в случае чего, вызвать скорую помощь.

Потом - второй, и так далее. В каждой из двенадцати полос водители сигналили, били по тормозам и отчаянно матерились.

После четвёртого забега нас пыталась поймать милиция. Этим, кстати, объяснялся состав квартета – пятый и последующие искатели приключений просто не успевали принять участие в состязании или были обречены на дисквалификацию. При появлении синих мундиров мы кидались врассыпную. Иногда ментам помогали энтузиасты - водители.

Пост регулировщика был на углу Манежной площади. Как самое заинтересованное лицо, регулировщик обязательно принимал участие в облаве. Используя этот фактор, кто-нибудь из удиравших в ту сторону заскакивал на опустевший пост и переключал тумблеры светофоров на красный свет. Движение на площади и на улице Горького останавливалось. Тут уже все водители давили на клаксон. Идут пароходы – салют Мальчишу! Погоня, естественно, прекращалась.

Место сбора – проходной двор возле консерватории. Там мы выявляли обладателя лучшего времени (победитель, как правило, имел результат меньше минуты), разбирали ошибки, курили и понижали уровень адреналина другими способами. Сейчас Тэккер со своим пузом и трёх метров бы по улице Горького не пробежал.

Перед уходом я большими - чтобы не порвать бумагу - печатными буквами написал на салфетке записку Сергею Рудольфовичу о своих планах и вручил её официанту: - Если товарищ придёт, отдай. Если не придёт, выброси.

Поскольку к записке был приложен рубль, официант взял её без разговоров. Мужик и Тэккер ждали меня на улице.

- Между прочим, - заметил я, - уже начало восьмого.

- Ничего страшного, – сказал мужик, – преодолеем. Он уверенно вёл

нас проходными дворами. К большому гастроному мы вышли с тыла.

- Это где-то в районе Электрозаводской, - подумал я, оглядевшись. Название улицы мне ничего не говорило. Было уже довольно темно. На тротуарах постепенно зажигались фонари.

- У меня тут Зинаида работает, - сказал мужик, кивнув головой на освещённую витрину винного отдела, - ждите у входа. Оказалось, что зарплату Тэккеру выдают не только грязными рублями. Взяв у него трояк, мужик нырнул в подсобку. Через несколько минут его физиономия появилась у двери. В руках он нёс бутылку, завёрнутую в пакет из коричневой крафт-бумаги. Похоже, бутылка была водочная. Надо будет запомнить этот лабаз и пароль «Зинаида».

- Готово, - сказал он, когда подошёл.

- Зажевать бы чем, - сказал я.

Мужик усмехнулся и похлопал себя по карману. Того, что карман оттопырен, я поначалу не заметил. Душу грела мысль, что мой последний рубль остался в неприкосновенности.