Ружичка

Работу он даже любил, усматривая в этом занятии какие-то свои резоны, мне не совсем понятные. Это не мешало ему поносить её по всякому поводу и без. Особенно этому способствовало принятие одного, а чаще двух стаканов белого портвейна «777», к которому дядя Гриша питал особенное пристрастие.

Вот и сейчас, из старого шкапика, прикрывавшего проход на женскую половину, который был завален тряпками, швабрами, вёдрами, резиновыми шлангами и другими орудиями труда туалетного работника, он достал непочатую бутылку креплёного вина. Аккуратно поставил её на стол и обломком пластмассовой линейки стал нарезать толстыми брусками вынутый из кармана плавленый сырок «Волна», предварительно распотрошив ногтем указательного пальца его обёртку из серебряной фольги.

От долгой носки в кармане «Волна» несколько потеряла первоначальную форму, поэтому нарубленные линейкой бруски получились не только неровными, кособокими, но и разнокалиберными, однако дядя Гриша этот факт решительно игнорировал, хотя, на зоне за такую шинковку ему бы оторвали голову.

Я тоже не обратил бы на это обстоятельство особого внимания, если бы не стойкое чувство отвращения, которое вызывала у меня закуска такого рода. Особенно противным я считал шпротный паштет. Плавленые сырки в этом списке стояли у меня на почётном втором месте. Так что внешний вид «Волны» лишь усугубил мои вкусовые галлюцинации, и так не совсем приятные.

Между тем, дядя Гриша взял со стола картонку с надписью «ЗАСОР», оглядел редких посетителей и отправился к двери вершить своё чёрное дело. Дождавшись, когда уйдёт последний клиент, он прицепил картонку с внешней стороны двери, захлопнул обе её створки и запер изнутри на большой железный засов. После этого сполоснул под краном руки и вернулся ко мне.

Пустое помещение подвального туалета казалось большим и непривычно просторным. Электрические лампы отражались в узких зеркалах, редко развешанных над умывальниками. Длинный ряд напоминавших открытые рты фаянсовых писсуаров тускло сиял своей стоматологической белизной. Дядя Гриша плотно уселся на табурет, зубами содрал с бутылки пластмассовую пробку и ловко разлил вино по стаканам.

- Будем, - сказал он и медленно, с какой-то даже деликатностью, выпил. Потом зажмурился от удовольствия и двумя пальцами интеллигентно взял со стола ближайший брусочек сыра.

- Давай, чего ждёшь! – сказал он, видя, что я замешкался. Я немного помедлил, собираясь с духом, затем в четыре больших глотка осушил свой стакан.

- Закусывай, - дядя Гриша придвинул ко мне распотрошённую фольгус сырной нарезкой. Я отказался, но потом всё же взял лакомый кусочек, выбрав тот, что поменьше размером.

Сыр застрял у меня сантиметрах в 15 от желудка. Я чувствовал, что ещё немного, и «Волна» пойдёт обратно. Не в силах вымолвить ни слова, я молча указал пальцем на стеклянный графин с пожелтевшей водой, стоявший на полочке рядом с умывальником. Дядя Гриша плеснул мне в стакан воды. Вода справилась с засором, «Волна» пошла вниз, и я смог, наконец, перевести дух.

- Эх, - сказал дядя Гриша, - не тот нынче студент пошёл, ни хрена не тот. Неизвестно почему, он, вдруг, опечалился.

- Да ладно, - ответил я, - сам же написал, что засор, а теперь кручинишься. Лучше, расскажи чего-нибудь.

- Расскажи, расскажи, - передразнил он меня и разлил по стаканам остатки вина. Всеми своими 17° крепости и 10% сахара «Три семёрки» начали своё пагубное воздействие на обе наши биоэнергосистемы.

Когда вино человека не берет, значит, душа у него насквозь прогнила. Бабья погибель…

Вообще-то, дядя Гриша насчёт выпивки слаб. Я тоже не силён, но это другой вопрос. Я, как говорится, потому, что «ещё», а он, как говорится, потому, что «уже». Двух стаканов ему за глаза хватает. Дядя Гриша это и сам прекрасно знает, потому второй стакан пить не спешит. Судя по всему, у него сейчас лирическое настроение. Ему разговор нужен, так, что моя просьба – в цвет.

Григорий Петрович не всегда предпочитал портвейн. Как и дед, он пил водку, но расположенный в Кривом колене Московский винно-коньячный завод «Арарат» Министерства пищевой промышленности АрмССР победил конкурентов в борьбе за кошельки жителей Чистопрудных переулков.

Продукция считалась готовой после наклеивания на бутылку этикетки. До этого момента укупоренные пробкой бутылки с портвейном являлись неучтёнкой. Её-то и воровали расхитители социалистической собственности.

Украденный у государства полуфабрикат армяне годами сбывали за полцены и, в конце концов, приучили народ литрами пить портвейн «Ереванский» и прочую дрянь, ибо без этикетки, поди, разберись, что там, в бутылке налито, а коньяка на том заводе в глаза никто не видел. Пустые коньячные бутылки заводской пункт стеклопосуды даже принимать отказывался. А из-под вина - пожалуйста, надо было только полный ящик насобирать.

Один раз хлопцы сами запутались в бутылках без этикеток и по цене «Ереванского» пригнали на Сверчок в гаражи ДОСААФ машину с полусладкой «Изабеллой». Начальство в Армянском переулке спохватилось на второй день, но было поздно, вся партия уже разошлась. Народ быстро расчухался. Львиная доля, конечно, гаражникам досталась, они первыми пробу сняли. Больше таких косяков виноделы-корчемники на моей памяти не допускали.

Дядя Гриша хорошо ко мне относится, хотя и считает непутёвым. По его мнению, либо я стану генералом, либо сяду в тюрьму. Поэтому и говорит, что Ружичка мне не пара, поскольку ни зек, ни генерал такую женщину счастливой не сделают. Надеюсь, что Ружичка ему нравится. Кроме того, он уважает Марию Петровну, по-моему, даже слегка её побаивается.

Детей у него нет, а в сентябре 1967 года он лишился единственного племянника, которого до 18 лет официально опекал, поскольку Лёнькин отец сгинул, а мать (дядигришина сестра Фаина) – инвалид первой группы по психическому заболеванию.

Во время общевойсковых учений «Днепр» при доставке штурмовых подразделений непосредственно на поле боя, один малый десантный парашют новейшей модификации (последняя серия Д-5 с капроновым куполом) взял и неправильно раскрылся, а если быть точным, не раскрылся вовсе. В результате Лёнька упал в какую-то протоку, вначале разбился при ударе о воду, а потом утонул. Единственная боевая потеря на ученьях, в которых принимали участие полтора миллиона человек.

Расходы на погребение взяло на себя Министерство обороны СССР, но хоронили без почестей. Перед кладбищем запаянный гроб за каким-то ***** привезли домой. Фаину держали тётя Шура и ещё одна тётка – зав рыбным отделом 28-го гастронома, так та вырвалась, ржавым штыком «Ma

От соприкосновения с попавшим в гроб воздухом у Лёньки началась реакция окисления, лицо пошло трупными пятнами, он на глазах потемнел. Привычный ко всему, капитан из военкомата надел фуражку и приказал солдатам прекратить траурную церемонию.

Стала понятной причина появления похоронной команды по месту прописки раба божьего Леонида. Отправься она прямиком на Николо-Архангельское, то вместо одного поимела бы два трупа. Сцены несанкционированного вскрытия цинковых пеналов, вероятно, происходили в большинстве семей, получивших на руки груз 200, ибо слухи о том, что вояки присылают домой гробы с прахом чужих сыновей ходили по Москве довольно упорные. После такого вскрытия не все солдатские матери могли без посторонней помощи дожить до конца процедуры. На первый план выходили аптека, телефон, неотложка.