Страница 59 из 119
Целый день до прибытия к крепости казаки сновали по степи и по прибрежным хащам, пытаясь найти местное население, чтобы использовать пленников на осадных работах. Успеха не имели, все стойбища, деревушки, и даже рыбацкие станы на две-три землянки были совершенно пусты, ушли люди. Как мне рассказывал Петр, они нашли одну единственную старуху, еле живую. Так она поведала, что еще две недели назад татары сгоняли народ в крепость, утверждая, что в скором времени здесь появятся казаки, которые никого щадить не станут. Что это значит? А то, что в штабе кошевого атамана информация о предстоящих действиях сплошным потоком утекает к противнику. И об этом наверняка сообщают не простые казаки, а кто-то из казацкой старшины, обличенной доверием кошевого атамана. Одним словом, предательство имеет место быть.
Тема предательства была актуальной во все времена и эпохи. Этот один из самых мерзких человеческих пороков живуч и силен, как бы с ним ни боролись, а искореняли его самыми жестокими методами. Не исключение и казачье войско, не гнушаются этим промыслом в Южном королевстве. Столкнулся с указанным подлым явлением я очень скоро и, как у меня повелось, не в результате методичной, планомерной оперативно-розыскной работы, а в результате случая. Хотя, если быть объективным на сто процентов, не совсем случайно.
Запыхавшись, ко мне в который раз прибежал посланец атамана Чуба, передав его приказ прибыть к нему с моим медицинским саквояжем – значит, опять буду кого-то лечить, а что иначе?
Я наскоро собрался, собственно, что мне собирать: ноги в руки, а в руки – саквояж с инструментами. И все. Вот я уже предстал пред ясны очи своего командира. Рана его уже почти не беспокоила. Ходил он, правда, чуть прихрамывая. Но это нормально. Я ежедневно менял повязку, тщательно осматривая и обрабатывая рану. При этом замечал быстрые, направленные на меня взгляды атамана и его окружения. В этих взглядах начало проблескивать что-то вроде уважения. Это тоже хорошо. Кому ж это не понравится.
В этот раз Чуб безмолвно кивнул в сторону лавки, на которой лицом вниз с закрытыми глазами лежал и слегка постанывал человек среднего роста, средней комплекции – если я правильно оценил габариты лежащего человека. Мне сразу стало ясна причина моего вызова в ставку командования – из плеча незнакомца торчало оперение вражеской стрелы, пробившей его тело насквозь под ключицей. Наконечник стрелы с зазубринами выглядывал в передней части туловища.
Все это я заметил еще на расстоянии. Попросив теплой воды и мыла, подготовил руки к осмотру раненого. Наклонившись над телом, стал внимательно изучать рану, вернее ее расположение на теле. Было понятно, что сначала требуется отделить от стрелы ее наконечник. Или оперение. Иначе выдернуть стрелу не получится. Я решил, что рациональнее все-таки отрезать наконечник – мне казалось, что в хвостовой части стрелы намного больше всякой болезнетворной заразы. Отрезав оперение, выдергивая стрелу за ее наконечник, я пропущу через толщу мышц пострадавшего и часть хвостовой части стрелы. При этом, естественно вся имеющаяся там зараза дополнительно вотрется в поверхность раны. Наконечник все равно уже окровавлен и, так сказать, омыт кровью, поэтому выдергивая стрелу за хвост, на раневую поверхность перейдет, как мне казалось, немного меньше болезнетворных бактерий. Хотя, по большому счету, хрен редьки не слаще. Однако я определился с методом извлечения стрелы. Решено.
Попросил прислать побыстрее казацкого кузнеца с кусачками – ну, в самом деле, не пилить же, тревожа при этом рану, древко стрелы! Кусачками – раз, и готово! Он появился очень скоро. Я прокалил режущие, «кусающие», части инструмента на открытом огне, продезинфицировал их, как мог – зачем добавлять заразу, ее уже и так в ране сверх нормы. Обратившись к кузнецу, спокойно сказал:
- Ты, дядька, подожди немного. Да не трогай грязными руками свои кусачки, те их части, что я обработал. Когда срежу с раненого рубаху, оботру со всех сторон рану целебными снадобьями и поставлю иглы в нужные места для обезболивания, ты аккуратно, одним движением, откусывай наконечник и спокойно иди подковывать лошадок. Далее мой черед врачевания начнется.
Но сначала я с помощью казака, находившегося рядом для выполнения всех моих возможных просьб, влил раненому моей волшебной микстуры на местной самогонке. В этот раз, учитывая характер ранения из-за формы наконечника, к обычной обезболивающей настойке добавил снотворный состав – пусть будет анестезия почти по земному варианту. Со спящим проще будет работать. Конечно, пришлось потревожить страдальца, немного повернуть его – пить лицом вниз человеку не очень удобно. Он, зажмурившись от боли, глотнул добрую порцию и мы его бережно опустили в прежнее положение – край плеча с торчащей стрелой чуток свисал на лавкой, а ладонь раненый казак подсунул под свой бок, так как держать руку на весу было болезненно.
Пока раненый потихоньку засыпал, я взял большие ножницы, которые всегда носил в своем саквояже именно для таких целей, и разрезал пропитавшуюся кровью рубаху на удобные куски, чтоб сильно не тревожить рану, и отбросил их в стороны. Когда начал смывать кровь, нашему взору, как на проявляемой фотобумаге, стал постепенно проявляться шрам довольно - таки любопытной формы. Оказалось, что в верхней части спины этот казак имеет шрам в форме чайки, как на эмблеме одного из театров, в который я любил ходить там, на далекой (или близкой?) Земле. Внимательно, но молча, наблюдавший за всеми нашими, и в особенности моими, действиями Чуб воскликнул:
- Вот так чайка, всем чайкам чайка! Где ж ты, Иван Панкратович, заработал такой знатный двойной удар в спину? Много ран я повидал на своем веку, сам множество шрамов имею, но такой вижу впервые. Ты, Василий, давай, старайся побыстрее поставить на ноги нашего гостя, примени все свое умение, надеюсь на тебя, казаче. Чем еще надо помочь – только скажи…
А я смотрел на шрам в оцепенении. Усилием воли заставил изобразить на своем лице мыслительный процесс, обозначавший размышления над тем, как лучше исполнить свою лекарскую работу. «Направьте казакам чайку…Направьте казакам чайку…» - в ритме колотящегося от волнения моего сердца в голове, не прекращая, звучала последняя фраза из тайного послания, о котором я в последнее время за всеми хлопотами врачевания казацких недугов и ран подзабыл. Да и зачем мне о том деле все время думать – ведь отец Павел заверил меня, что знает, как поступить и теперь этой проблемой займутся другие люди, которые для решения таких задач специально служат при нашем королевском дворе. Я поверил. И что теперь? Но может это простое совпадение? Интересное совпадение. Гость – так назвал раненого со шрамом - «чайкой» наш атаман. Учитывая оказываемое гостю внимание – он откуда-то «сверху». Слишком много мелочей, указывающих, что этому обстоятельству – шраму удивительной формы, и многому другому надобно уделить пристальное внимание. Может, все-таки, этот казак действительно заслуженный человек, старый доблестный вояка, а я вот так вот сразу с подозрением к нему отнесся из-за секретной депеши, прочитанной мной в тех непростых условиях?
Мысли роились в голове, а мне еще нужно и стрелу извлечь, и рану обработать. На удивление, операцию я провел что называется «на автомате», «на автопилоте» - сказался огромный практический хирургический опыт прошлой жизни.
Руки работали, делали свое лекарское дело, а мозг делал свою аналитическую работу. Я теоретически допускал факт измены со стороны отца Павла. Но через секунду отмел в сторону эту мысль. Решил, что так можно заподозрить всех. Надо же кому-то верить. Доверюсь своему жизненному опыту и знанию человеческой натуры – отца Павла от подозрений избавлю. Но что тогда получается? Кто-то перехватил сообщение священника в вышестоящие инстанции? Но он получил извещение о доставке пакета нужному адресату. Значит, прокол случился где-то выше.