Калигула

— Благодарю тебя за эту поездку, — шепнул Гай отцу.

Говоря так, он ещё не знал, насколько неизгладимо всё это запечатлеется в его будущем.

Германик ответил:

— У подножия Альбанских гор близ Рима есть маленькое круглое озерцо — говорят, что это жерло уснувшего вулкана. В это озеро тоже не впадает никакая река, но его воды никогда не убывают. Его называют lacus Nemorensis — «лесное озеро»[19]. Мы побываем там, — пообещал он.

Но вдруг ему вспомнился позолоченный корабль, который, по словам некоторых возмущённых сенаторов, видели на Ниле в мятежные дни Марка Антония и Клеопатры, и он осторожно спросил жреца:

— Тебе не довелось принять участие в этом ритуале?

Тот ответил утвердительно.

— Но с тех пор прошло много времени. Последний раз он выполнялся в Саисе.

Германик видел, что в этом ответе кроются невысказанные мысли, и понял, что можно проявить настойчивость:

— Знаешь, кто выполнял его в последний раз?

— Ты хочешь знать его имя. У меня нет причин скрывать его. Он и его женщина были последними царями. Мне запала в память та славная ночь, потому что оба они умерли.

Старик повернулся к мальчику:

— Твой отец хочет знать имя. Вместе с Клеопатрой, царицей Египта, был один римлянин, которому Рим казался тюрьмой, — Марк Антоний.

Охваченный волнением Германик не сумел скрыть своих чувств.

— Ты видел его вблизи?

— Теперь только я один ношу перед мысленным взором ту ночь. Римлянин был сильный человек, и он много сражался в своей жизни. Он был высокого роста, как ты, и немного похож на тебя, хотя ты и грек, как сам говоришь. Но когда я его видел, он был старше и не такой терпеливый, как ты. Я получил почётное право подняться на корабль последователей Ме-се-кет, я был на вёслах, совсем рядом, когда римлянин взялся за руль священного корабля Ма-не-джет, который мы толкали. Я видел его руку, сильную руку, которая сжимала вместе с рычагом руля прекраснейшую руку царицы, её тонкие пальцы. Как сейчас помню их соединённые руки.

— Ты говорил с ними?

— Нет, я не мог. Я был слишком молод, почти как твой сын, и все ступени посвящения были для меня ещё впереди. Я слышал его голос, громкий голос, который бы услышали воины в сражении, но в ту ночь он звучал тихо. Его война была проиграна, и по морю приближался Август. Наши наставники учат внимательно слушать голоса, и голос Марка Антония, когда он читал молитву, был голосом очень усталого человека. Но он бежал не от страха. Как истинно сильного воина, после стольких лет сражений его тошнило от войны. Я видел их обоих, как сейчас вижу тебя и твоего сына, — его и царицу с соединёнными руками, его рука лежала на её руке, как я уже сказал, и направляла золочёный нос корабля к той точке горизонта, где белел ореол луны. Они смотрели туда, и ничто не могло их оторвать. Их тела касались друг друга сквозь священные льняные одежды. И все мы думали, что даже смерть не сможет разлучить их. По сути дела, они вместе шли к смерти и, наверное, уже решили... И меня печалит, что нынче многое оболгали. Август хотел всё знать и послал в страну своих спекуляторов[20].

Старик произнёс это латинское слово со злобой, но точно и отчётливо: он хорошо знал латынь и воспользовался случаем употребить свои знания.

— Многие говорили разное, и Августу сказали то, что он хотел услышать. А возможно, он сам опорочил память умерших, увидев, что не сможет отправить их в Рим в цепях. И написал, что ритуал чествования Великой Матери был просто непристойным праздником, чередой кутежей. А на самом деле этот ритуал существовал четыре тысячи лет, и никто не позволял себе его нарушить.

Грек Залевк слушал с недоверием, не покидавшим его всю дорогу. Он шепнул Гаю:

— Возможно, этот человек был мистагогом, которого вводили в мистерии, как случилось с Геродотом. Но это опасно.

Однако мальчик взял свой кодекс и попросил жреца:

— Прошу тебя, повтори мне точно названия священных кораблей.

Старик произнёс их по слогам, глядя на склонённую голову мальчика, записавшего непривычные слуху слова.

— А что было потом? — спросил Гай с занесённым Каламусом[21], в то время как Залевк терпеливо держал чернильницу с блестящими египетскими чернилами.

— Прозвучала великая радостная молитва, которую заложили в наши души тысячи лет назад. Но её нельзя разглашать.

— А потом?

Жрец ответил, что потом ничего не было.

— Они не приносили в жертву животных на алтаре?

— Нет. Никогда. Ночной свет богини — это символ людей, умеющих жить в мире.

Гай вырос среди войн, где люди безжалостно делились на верных друзей и предателей-врагов, и он видел, как они сознательно несли и принимали смерть. Животные же принимали смерть с чистым страхом, ничего не понимая. На них было невыносимо смотреть во время шумных имперских культовых ритуалов. Маленькому, мать закрывала ему лицо плащом, потому что его тошнило.

Животные чуяли запах убийства. «Убийство пахнет», — говорил Германик. Этот невыносимый, но опьяняющий смрад легиона, когда, командуя центурионами, наступаешь на врага, под солнцем, ничего не говоря, а только слыша грозный металлический лязг доспехов и стук мечей по щитам. Ужасный, непокорный запах закованных в цепи пленных германцев, сбившихся кучами на земле и глядящих на тебя — римского полководца — с молчаливой и страшной ненавистью.

Запах убийства, запах крови, текущей из вен на землю, пугал животных. В детстве Гай навидался этого. Одним из самых утомительных упражнений неотразимой римской конницы было приучение коней с полной невозмутимостью воспринимать запах крови и, что ещё хуже, запах крови, разлагающейся на солнце.

В приближающейся смерти животные воспринимали только этот запах и своих лютых богов смерти — людей. Они смотрели на тебя вечно кроткими глазами. Даже тигр смотрел неподвижными, безнадёжно кроткими зрачками, когда Гай в Августе Треверорум подошёл к его клетке.

Этого тигра привезли из Сарматии, и в отличие от рыжих индийских тигров у него была густая-густая, почти белая шерсть. Несколько недель он ехал в погруженной на телегу клетке по бесконечным равнинам мимо огромных рек и наконец прибыл в Августу Треверорум для грандиозных кровавых игр в амфитеатре.

Гай, ещё маленький, просунул руку меж прутьев, но ему не удалось дотронуться до зверя. Тот в своём углу отчаянно заворчал, глядя на человечьего детёныша, а когда мальчик шепнул ему, что он очень красивый, тигр начал медленно и лениво поднимать своё мощное тело на лапы, на которых когти сильно отросли в неволе. Мальчик с трепетом ждал, когда тигр подойдёт, он хотел погладить его по морде. Зверь приближался с хриплым тоскливым ворчанием в горле. Гай уже собирался дотронуться до него, когда кто-то без шума и без единого слова схватил его сзади за плечи и, рывком оторвав от земли, отбросил от клетки. Это был один из трибунов отца. Гай возмутился и заплакал от злости, пиная ногами сильную грудь трибуна. Об этом передали матери, и она рассмеялась. А среди легионеров родилась легенда, якобы сын дукса играл с тигром. Но огромный зверь остался там, в двух шагах от него, в своей клетке, и качался на ослабевших ногах, уставившись на мальчика золотистыми глазами. Гаю сказали, что на следующий день тигра выведут на арену амфитеатра.

ДВОРЦЫ НА ВОДЕ

По запутанным каналам дельты они приближались к великолепной Александрии — городу, в двух портах которого, восточном и западном, разделённых лишь узкой полоской земли, корабли могли найти защиту от любого ветра. Германик, руководствуясь осторожностью, сказал, что не хочет в первый день входить в городские стены. Впервые жрец улыбнулся ему и заявил:

— Зайдём в великий восточный порт по воде.

Пробравшись через путаницу маленьких каналов, они, как скромные купцы или рыбаки, вошли в широкую излучину восточного порта. И увидели, как по всей длине реки белеет непрерывная и величественная череда стен, зданий и колоннад, которыми Александрия славилась на всех морях. Населённый множеством разных народов с различными верованиями город — величайший базар в мире, как напишут знаменитые путешественники, — Александрия открывалась двумя величайшими портами, способными принять целые караваны судов: Канопским портом, повёрнутым на восток, к плодородной зелёной дельте реки, и Лунным портом, повёрнутым на запад, к выжженным, раскалённым впадинам Ливийской пустыни.

19

Это озеро больше известно под названием Неми.

20

Speculator (лат.) — лазутчик, шпион.

21

Камышовое перо.