Страница 109 из 109
Неизвестно, из какого дворца или подвала его достали. Это был не грязный, запущенный предмет — его втайне бережно хранили. Сколько веков? И где? Грабители выставили его на продажу, и один кузнец (по имени Бруно) как специалист был очарован его необычностью. Он купил его, отчистил, и под грязью проступила насечка в виде квадратов из настоящего серебра и золота — люди в невиданных одеждах, в необъяснимых позах, казавшихся ритуальными, в окружении знаков, похожих на надписи, которые никто не мог расшифровать. В центре, на троне, восседала таинственная фигура — неизвестное божество в лунной короне со змеёй у ног.
В надежде получить объяснение кузнец показал этот жертвенник известнейшему в те дни знатоку и коллекционеру произведений искусства, венецианскому монсеньору Пьетро Бембо, гуманисту, аристократу, жуиру, послу Венецианской Республики, бывшему секретарю утончённейшего Папы Льва X и будущему кардиналу. Монсеньор рассмотрел этот стол, ничего не объяснил, так как сам ничего не понял, но изъявил желание его купить и, заплатив затребованную цену, выставил непонятную штуковину в своём зале в Палаццо Венеция.
Так счастливым образом через столько веков вновь появился на свет этот загадочный алтарь, открыв окно в не имеющий названия мир. Приближалось Возрождение со своей страстью к мистике. Странные фигуры — это причудливые фантазии древнего художника или они имеют связный смысл? В таком случае что изображают эти рисунки? Какую-то страницу истории? Древний, тысячелетний миф? Религиозный обряд? Возможно, этот бронзовый стол — культовая принадлежность? Или непонятным для непосвящённых образом эти рисунки представляют церемонию инициации какого-то культа? Указывают путь новопосвящённого в тайное общество от самого нижнего, немого уровня ученика до самого высокого, эзотерического и исключительного уровня великого жреца? Не отсюда ли родились божественные магические карты таро?
На несколько веков жертвенник останется загадкой и будет переходить из рук в руки, пока в конце концов не окажется в Египетском музее в Турине. Только в XIX веке удастся открыть, что это предмет римской работы I века, дней правления Гая Цезаря. Он был выполнен с большим искусством в египетском стиле, чтобы проиллюстрировать фазы тайного ритуала культа Исиды.
Каллист. Внимание историков напрасно прошло мимо этого персонажа. Светоний, проявив свои лучшие таланты в пересказе сплетен, говорит лишь, что заговор сформировался «non sine conscientia potentissium libertorum» — «не без того, чтобы некоторые влиятельнейшие вольноотпущенники знали о нём». Каллист был не чем иным, как необходимым орудием скрытой от глаз, но смертельной борьбы между властью сенаторов и властью императора. Она могла продолжаться долго, оставляя опустошительные следы в хрониках династии Юлиев — Клавдиев и бросая прославляющий, почти агиографический свет в последующие поколения. Из этих хроник более поздние историки построят каркас своих работ. Например, Светоний посвятит десятки страниц пикантным слухам из преданий о Тиберии, Гае Цезаре и Нероне, а рассказывая про лютую осаду Иерусалима Титом, уделит всего полторы строчки миллиону погибших.
И всё будет подавлять цензура. Исчезли или были серьёзно искажены самые объективные свидетельства современников: Валерия Мессалы, Агриппы, Цильния Мецената, Тразеи, Эльвидия, фундаментальные «Воспоминания» Августа, Тиберия, Агриппины, молодого Друза. Недостаёт или вообще нет свидетельств Тита Лабиена, историка, чьи труды были сожжены по указанию сената. Нет свидетельств изгнанного Августом язвительного Кассия Севера, а также Кремуцйя Корда, уморившего себя голодом из-за того, что Тиберий уничтожил его труд. Нет записей Помпея Трогона, которого мы знаем только по его кратким изложениям Юбы и Марка Юстина. Нет свидетельств Авфидия Басса, делавшего записи о каждом дне до 49 года. И наконец, нет писаний Плиния Гая Секунда, «Старца», погибшего при извержении Везувия, как гласит история. В книге Тацита тоже ничего не рассказывается о молодом императоре, как будто чья-то рука стёрла все записи. Все эти имена для нас — торжественный ряд опустошённых стеллажей. Предвзятые, пристрастные свидетельства пережили века, незыблемо остались высеченными на камне, но и они дошли до нас в копиях не первых копий, бесконтрольно урезанных или плохо переведённых в тёмные средние века в византийских библиотеках или западных монастырях, когда память о древней империи потонула в злобе.
Чтобы верно рассказать древнюю историю, слишком часто приходится бороться с некомпетентностью или предвзятостью письменных свидетельств. Зато археологические открытия — здания, надписи, монеты, могилы, черепки, мраморные и бронзовые скульптуры, фрески, драгоценности, ткани, монументы и прочие предметы — вещают из прошлого, как голоса неподкупных свидетелей.