Страница 91 из 107
(Султан ЯШУРКАЕВ)
* * *
В кроватке закряхтели и недовольно завозились. Она повернула голову - постель рядом с нею была пуста.
Сердце вдруг нехорошо ёкнуло.
зоркие окна
кто согреет зоркие окна?
пожалей беззвучными словами
своего оловянного Христа
Осторожно поднявшись, она подошла к кроватке, сунула руку под одеяло, - так и есть. Готово. Оба сразу.
- Сперва мы хорошо кушаем... а потом... опять хорошо кушаем... - нежно бормотала она себе под нос, быстро меняя пелёнки, перекладывая малышей и прислушиваясь, прислушиваясь до звона в ушах. - Спи, младенец мой прекрасный, баюшки-баю... тихо смотрит месяц ясный в колыбель твою... Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил... и все биндюжники вставали, когда в пивную он входил... Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой... Ох, Самара-городок, беспокойная я... беспокойная я, успокой ты меня.... Тс-с...
Она постояла над кроваткой, слыша только сонное причмокивание. Не обуваясь, накинула поверх ночнушки тёплый халат, сверху - шаль, связанную матерью Ахмада, и вышла бесшумно - только чуть скрипнули половицы.
В доме Ахмада не было. Значит, в летней кухне.
жадные пальцы
кто накормит жадные пальцы?
обними голодными руками
своего неспасённого Христа
Она сунула босые ноги в чьи-то растоптанные резиновые ботики, стоявшие на крыльце. Воздух обжёг лицо почти зимним холодом.
Что-то твёрдое ткнулось сзади ей в ногу, и она подскочила. Здоровенный лохматый пёс, неспроста прозванный Чоборзом (медведь), мерно размахивал пушистым хвостом, улыбаясь ей во всю свою клыкастую пасть.
От сердца чуть отлегло - в кухне с Ахмадом был кто-то, известный собаке.
Поёживаясь, она поспешила туда, по пятам сопровождаемая псом. И застыла на заиндевевшем приступке, вслушиваясь в приглушённые голоса.
злой чечен ползёт на берег
точит свой кинжал
Отпихнув Чоборза в сторону, она решительно распахнула дверь.
Защёлкали предохранители, и в первый миг она не видела ничего, кроме направленных в лицо автоматов. Потом незнакомый ей человек в зимней куртке и натянутой на самые брови чёрной лыжной шапочке резко повернулся к Ахмаду:
- Убери её!
- Щаз, ага! Бегу и тапочки теряю! - процедила она сквозь зубы, скидывая шаль - до того вдруг стало жарко.
беглые тени
кто поймает беглые тени?
спеленай надёжными цепями
своего безнадёжного Христа
- Уходи, - глухо сказал Ахмад.
Она яростно затрясла головой.
Второй незнакомец, совсем ещё мальчишка, глумливо ухмыльнулся, тоже оборачиваясь к Ахмаду:
- Получается, что она над тобой верховодит?
- Не твоё дело, - хрипло ответил тот, прищурившись. - Заткнись, пока зубы целы. А ты, Лиска, иди отсюда.
Она опять отчаянно мотнула головой:
- Если я уйду... тогда ты... с ними...
- Нет, - тяжело сказал Ахмад. - Я своё отвоевал. Это все знают.
- Мужчина не тот, кто умеет воевать, а тот, кто знает, где его враг, - тихо и непонятно отозвался старший из непрошеных гостей. - Ты что, не знаешь, где твои враги? Они никуда не делись. И их не становится меньше. А сколько нас, тех, кто умеет воевать? К нам приходят вот такие, - он кивком указал на подростка, - дети. А такие бойцы, как ты, сидят в это время за бабьей юбкой!
скользкие вены
скользкие тревожные вены
поцелуй холодными губами
своего зазеркального Христа
- Я мужчина! - обиженно вспыхнул мальчишка. - Зачем ты так говоришь, Руслан!
Старший походя отвесил ему небрежную оплеуху:
- Придержи язык, дурень!
Тот, отлетев к стене, прикусил дрожащие губы и наконец притих, только глаза блеснули.
- И воюйте против них так, как они воюют против вас, но не преступайте. Аллах не любит преступающих, - спокойно проговорил Ахмад. - Так сказано в Коране. А как воюешь ты, Руслан?
Тот криво усмехнулся и понизил голос:
- Ты, конечно, можешь знать священный Коран наизусть. Ты был в священной Мекке. Ты, наверно, считаешь, что ты святой? Но ты - не Кунта-хаджи. Ты забыл обязанности мусульманина, Ахмад. Мы воюем не ради войны. Жизнь в Джихаде для нас лучше, чем в русском рабстве, под мунафиками. Ты женился на русской ведьме и думаешь, что это спасёт от мунафиков тебя и твою семью?
был бы белым, но всё же был бы чистым