Поцелуй на прощание

— Идем со мной.

Что-то внутри кричало: «Да!», но Наташа сумела взять себя в руки.

— Нет, Торис… я не могу.

Хотелось еще сказать «прости», но ценой небольших усилий Беларуси удалось этого не говорить. К ней постепенно возвращалось самообладание.

— Я свяжусь с тобой, как только смогу, — торопливо заговорила Наташа. – Когда доберешься до Вильнюса, дай мне…

И тут лицо Ториса в одно мгновение залила смертельная бледность, черты исказила маска неподдельного ужаса, а застывший взгляд остановился у девушки за спиной. Наташа не успела спросить, что случилось – до ушей ее донеслось невнятное, будто иноземное бормотание, в котором можно было с трудом различить нечто вроде «кол… кол… кол…»

Она не стала оборачиваться, и без того знала, что увидит.

========== Глава 14 ==========

Пол за спиной девушки скрипнул под тяжелой поступью хозяина дома. Наташа вцепилась в Литву крепче и уткнулась лицом ему в грудь, прижимаясь всем телом, будто стараясь слиться с Торисом в единое целое. Ей было страшно и отчего-то очень стыдно. Лица Ториса она не могла видеть, но чувствовала, как гулко колотится в груди его сердце и подрагивают руки, обнимающие ее за плечи – все это красноречиво говорило о том, какие эмоции он испытывает.

— Россия… — голос Литвы был глух и казался чужим. Ваня хрипло рассмеялся, и у Беларуси пропала последняя надежда на то, что все может обойтись.

— Как, ты уже уходишь?

— Ухожу, — тонкая ладонь до боли сжала Наташино плечо. – Не останусь здесь больше. Все.

От волнения он сбился на литовский и произнес еще несколько слов, значения которых девушка не поняла. Ваня коротко усмехнулся, и следом за этим смешком до ушей Наташи донесся молниеносный свист чего-то, мелькнувшего в воздухе.

Торис успел оттолкнуть от себя девушку – удар тяжелого металлического крана пришелся ему в висок. Не удержавшись на ногах, парень рухнул в груду обуви, но не вскрикнул, только сжал губы. Сверкая заледеневшими глазами, брат медленно повернулся к Наташе.

— А ты…

Девушка не знала, сможет ли открыто выступить против Вани, ударить его или вообще попробовать причинить ему боль. В любом случае, он не дал ей такой возможности. Стальная рука ухватила ворот блузы и без особых усилий приподняла Наташу над полом. Их лица оказались примерно на одном уровне, и так близко, что Беларусь могла видеть собственное отражение в помутневших глазах России.

— Ваня… — нет, эту стену безумия было не пробить даже выстрелом в упор из «Катюши».

— За это… — он почти нежно коснулся ее щеки кончиком крана, — за это я тебя убью.

Он не врал, это было видно в его глазах. Ни на что не надеясь уже, Наташа вцепилась в запястье брата и безрезультатно попыталась заставить его разжать ладонь. В груди раз за разом натягивалась и обрывалась невидимая нить, в глазах щипало, а в горле клокотала удушьем подступившая паника. И тут взгляд Беларуси уловил какое-то неуловимое движение сбоку.

Литва прыгнул бесшумно, как охотящийся кот, и с ожесточением вцепился Брагинскому в глотку. Не ожидавший нападения Ваня не удержал равновесия, и все трое повалились на пол, по пути сорвав со стены вешалку. Та с невероятным грохотом упала на пол, погребая дерущихся под ворохом курток и пальто. Наташа выпуталась первой из этой кучи, следом подскочил Торис и, схватив ее за руку, потащил к двери.

— Бежим отсюда!

Наташа бежать не хотела, Наташа рвалась обратно, к лишившемуся сознания брату.

— Что с ним? Он жив?

— Жив! – ответил Литва, распахивая дверь. – Но я тебя с ним не оставлю. Бежим!

Он говорил правильно, но все существо Наташи протестовало, стремилось остаться в Союзе, рядом с Ваней, который должен был прийти в себя. Литва же, не слушая ничего, неумолимо тащил ее к лифту. А за их спинами зажигался уже свет и раздавались сонные, недовольные голоса.

— Торис…

Она сама не знала, почему позволила бесцеремонно вытащить себя из подъезда и подвести к видавшей изрядные виды Ваниной машине.

— Что ты сделал с ним? – напустилась Наташа на Ториса, пока тот непослушными руками пытался использовать булавку в качестве отмычки для замка. – Что ты собираешься делать?

Литва, подняв голову, посмотрел на нее. По щеке его стекала, капала на воротник куртки кровь из рассеченного виска. Наташа вытащила из кармана юбки носовой платок и подала его Торису, тот молча утер лицо и наконец заговорил обычным своим голосом:

— Мы убежим вместе к Феликсу. Добьемся независимости. Будем жить вместе…

На последних словах он смущенно отвел взгляд и вновь занялся замком. Тот наконец подался с тихим щелчком, и Торис приглашающе открыл дверь машины. Однако девушка внутрь забираться не спешила.

— Я не хочу уезжать.

— Ты что? – почти беспомощно вопросил Литва. – Ты слышала, что он сказал? Он убьет тебя.

— Не убьет, — сказала Наташа без особой уверенности. Мысли и чувства ее находились в крайнем смятении, и вычленить среди них хоть какую-то закономерность и подчиненность логике казалось невероятным. Вернуться домой? Уехать с Литвой? Сделать выбор было невозможно – если бы Беларусь могла, она предпочла бы отмотать время на пятьдесят лет назад и вообще не знакомиться заново с этим прибалтийским пареньком, чье появление внесло в ее жизнь столько разлада. Но изменить уже было ничего нельзя, равно как и разорвать сердце на две части. Наташа подняла голову и посмотрела на ярко освещенные окна квартиры, и полустертое от привычки чувство отчужденности вновь подняло голову в ее душе. Точно так же чувствовала она себя в тот вечер, когда согласилась пойти кутить в компании Гилберта…

Торис терпеливо ждал, и в его взгляде отчаянно светилась надежда на чудо. Вместо ответа Наташа порывисто шагнула к нему и коротко коснулась губами его щеки, а затем, не дав опомниться, юркнула на пассажирское сиденье.

— Едем.

Литва улыбнулся счастливо, как человек, обретший все, о чем раньше мог только мечтать. Машину он завел без ключа, покопавшись немного в проводке – Наташа отогнала от себя смутное воспоминание о том, что как-то раз он уже это делал. Не было времени предаваться ностальгии.

— Куда мы сейчас? – коротко спросила она.

— На вокзал, — отозвался Литва. – Из города выберемся на электричке. Ты когда-нибудь путешествовала автостопом?

— Нет… — Наташа с трудом понимала смысл его слов.

— Самое время выучиться… — Литва нажал какую-то кнопку на приборной панели.

Вспоровшие ночную мглу лучи фар выхватили из темноты вразвалочку приближающуюся к засевшим в машине беглецам фигуру Вани. Наташа ощутила, как у нее начинают холодеть руки.

— Торис!

— Вижу, вижу! – Литва дернул ручку переключения передач, выжал сцепление и вдруг резко дал задний ход, так, что Наташа чуть не улетела в стекло. У гаражей Торис каким-то немыслимым маневром развернул машину и понесся в сторону проспекта.

— Оторвались…

— Интересно, надолго ли, — Беларусь была настроена более скептично. Литва улыбнулся ей, то ли ободряя, то ли, наоборот, ища поддержки.

— Мы справимся.

— Конечно, — бросила Наташа, исподтишка щипая себя за запястье. Нет, вокруг нее была реальность, а не раскручивался в воспаленном сознании чудовищный ночной кошмар. Девушка почувствовала, что ее начинает знобить.

— Сейчас электрички не ходят, — озабоченно проговорил Торис, поворачивая машину на мост. – Нам надо хотя бы пару часов побыть где-то… где не станут искать.

Где не станут искать?

Наташа внимательно посмотрела на сосредоточенного Литву. Во всем городе она знала лишь одно место, где искать их даже не подумают.

Ресторан на улице Горького не сильно изменился с конца пятидесятых годов, когда Наташа была там первый и последний раз. Швейцар, конечно, был другой, но подозрительно-оценивающий взгляд, которым мужчина окинул бледного, пошатывающегося от нервной усталости Ториса и поддерживающую его Наташу, был точь-в-точь такой, какой, Беларусь хорошо помнила, хорошо глушится парой-другой купюр.