Поцелуй на прощание

- Спасибо тебе.

- Не за что, - отозвался Торис. – Думаю, у тебя все будет хорошо.

Наташа с усилием разгоняла вереницу воспоминаний, но эту цветную ленту нельзя было разрезать на куски даже самым острым ножом.

- Да, - пробормотала она, глядя в лицо Литвы. – Надеюсь, у тебя тоже все будет хорошо.

Она сделала один шаг прочь от машины, затем другой. Сердце ныло так, будто по нему прошлись каленым железом, но Наташа понимала, что на этот раз у нее нет даже эфемерного выбора. Надо было уходить.

Заставляя себя делать шаг за шагом, она неотвратимо удалялась. Торис внимательно следил за ее тонкой фигуркой, пока она не скрылась из виду вовсе, а потом, когда никто уже не мог его увидеть, уткнулся лбом в руль и тихо, тоскливо разрыдался.

Дверь была не заперта, и Наташа беспрепятственно зашла в знакомую ей квартиру, где, казалось, остановилось время. Все те же беспорядочно открытые шкафы, разбросанный по полу мелкий мусор, забытые в спешке вещи – казалось, все обитатели разъехались только вчера. Чувствуя себя патологоанатомом, исследующим труп, который постарались выдать за живого человека при помощи пудры и пары румян, Наташа прошла по коридору и толкнула единственную закрытую дверь – ведущую в комнату России.

Ваня спал тихо, сложив ладони на груди, но даже его мерное дыхание не оживляло застывшую обстановку комнаты. Краем глаза Наташа заметила, что часы на стене тоже остановились – когда-то они замерли в тот момент, когда перестало биться сердце Советского Союза, и никто с той поры не удосужился завести их.

- Вань, - приблизившись к брату, девушка тронула его за плечо. – Вань, проснись.

Что-то сонно пробормотав, Россия перевернулся на бок. Наташа не удержалась, осторожно провела кончиками пальцев по его щеке, по сухим, чуть приоткрытым губам. Впрочем, за этим нежным жестом не стояло даже отголоска прежней бури чувства, только пустота, которую капля за каплей заливала безграничная жажда покоя.

- М… - Россия зашевелился, чуть приоткрыл веки и мутно уставился на сестру. – Наташа? Это ты?

- Это я, - не чувствуя в себе более сил стоять, Наташа рухнула на колени рядом с постелью брата и прижалась губами к его запястью. – Я вернулась, вернулась, вернулась…

Она услышала потрясенное бормотание Вани, в котором могла разобрать только «Господи» и свое собственное имя, почувствовала, как брат садится на постели, а затем хватает ее, как куклу, и сажает рядом с собой, бережно вытирает катящиеся по щекам слезы. «Я что, плачу?..»

- Что случилось? – тихо спросил Россия. Беларусь качнула головой, не глядя на него.

- Ничего…

- Тогда почему, - Наташа почувствовала, как брат берет ее лицо в ладони и поднимает, заставляя посмотреть ему в глаза, - почему ты здесь?

- Потому что я без тебя не могу, - честно призналась она. – Не хочу я быть одна. Хочу с тобой. Только.

Россия смотрел на нее со странной улыбкой.

- Я знал, что ты вернешься. И даже представить не можешь, как я тебе… благодарен. Я по тебе скучал.

Беларусь дрожала всем телом, хотя утро было отнюдь не холодным, а щеки ее, напротив, горели огнем. Ваня продолжал улыбаться, и девушке вновь, как в прежние времена, захотелось его поцеловать. Впрочем, порыв этот был мимолетен и угас бы тут же, если бы сам Россия не приблизил вдруг свое лицо к лицу девушки и коротко ткнулся в ее губы своими собственными.

Это было так странно и неожиданно, что Беларусь невольно шарахнулась от брата. Он и сам отодвинулся с таким видом, словно сам стеснялся этого короткого движения.

- Не стоит, наверное…

Беларусь внимательно смотрела на него, давя искушение нервно рассмеяться. Ее мольбы, мечтания сбылись спустя много столетий, но судьба опять не упустила случая над ней пошутить. Наташа вновь ощутила себя марионеткой, но на сей раз управлял ей кукольник куда более могущественный, чем генерал Мороз. И самым гадким было ощущение, что каждое ее движение заранее предусмотрено кукловодом, какой бы выбор она ни сделала.

Впрочем, в этом был и положительный момент. Отсутствие всякой разницы.

- Стоит, - тихо, но значительно проговорила Наташа, поднимая руки в ожидании объятий. – Стоит.

Наверное, когда-то и часть ее безумия передалась ему. Или он был готов заполнить чашу своего одиночества чем угодно, даже тем, что некогда казалось ему отвратительным. Беларусь не хотела об этом думать. В тот момент она не хотела думать вообще ни о чем. Разве что о…

- Ваня…

Он, покрывавший поцелуями ее обнаженные плечи, чуть приподнял голову.

- Да?

- Мы ведь уже никогда не расстанемся?

Россия тихо рассмеялся, нависая над ней.

- Никогда, - пообещал он, и Наташе очень захотелось ему поверить.

========== Эпилог ==========

Истошно затрезвонил телефон.

- Я возьму! – крикнул Россия метнувшейся было из кухни Наташе и поднес трубку к уху.

- Ты ублюдок, - раздался в трубке голос с характерным прибалтийским акцентом. Иван издал короткий смешок и вытянулся в кресле, ощущая, как похрустывают затекшие суставы.

- Я тоже рад тебя слышать, Торис.

- Прекрати, - голос литовца дрожал от ярости. – Я уже знаю. Все об этом знают. Все об этом только и гудят.

- Какая неприятность.

- Я же знаю, тебе на нее плевать, - проговорил Торис срывающимся голосом. – Тебе всегда было на нее плевать.

- Полегче на поворотах. Она моя… - Россия запнулся на секунду, и этого было достаточно литовцу, чтобы торжествующе воскликнуть:

- Вот именно! И ты, великолепно это понимая, тащишь ее в свою постель? Имей в виду, я все еще не забыл…

- Уж себя-то в пример не приводи, - Иван поморщился от неприятных воспоминаний. – Слушай, что ты от меня хочешь? Я, конечно, понимаю, что ты ревнуешь, но вы уже давно в разводе, и…

- Напомнить, из-за кого?

Повисла недолгая тишина.

- Ты сам на это согласился, - тяжело произнес Брагинский. – Я, как ты мог заметить, никог… ну, в основном тебя ни к чему не принуждал. Ты только смотрел своими испуганными глазищами, бледнел, молчал и кивал. В тот раз, в принципе, тоже.

- Но…

- Ваш ЛитБел был обречен, как и ваш брак, - раздраженно заметил Иван. – Вас бы располосовали на части, и ты не смог бы ее защитить. Ты сам согласился. Мы забрали ее после перерождения согласно уговору. И мне до ужаса надоело перетирать эту тему.

- Но она теперь меня ненавидит!

Иван покосился на приоткрытую дверь кабинета. Из коридора слышалось мелодичное напевание Наташи, возившейся у плиты.

- Не сказал бы. Думаю, она в тебе разочарована. Это гораздо серьезнее.

- Она считает меня слабаком, - почти что прошипел Литва в телефон. Россия вздохнул.

- Ну, знаешь, милый Торис, в этом я с ней солидарен. А теперь извини, мне надо работать.

Бросив трубку на рычаг, он подумал секунду и вовсе выдернул телефонный шнур из розетки. В кабинет зашла Наташа с дымящейся чашкой чая в руке, и Россия не без удовольствия отметил, что за последнюю неделю она стала выглядеть на порядок лучше. По крайней мере, Беларусь уже не напоминала восставший из могилы труп.

- С сахаром, как ты и просил, - сказала Наташа, ставя чашку рядом с Иваном. – Кто это звонил?

- Номером ошиблись, - ответил Россия и улыбнулся каким-то своим, одному ему ведомым мыслям.