Поцелуй на прощание

— Я Ваню люблю, — сообщила Наташа, наверное, в десятый раз за вечер. – А Торис… он сво-о-олочь! Я его убью… глотку перережу…

— Конечно, убьешь. Я буду держать, а ты будешь резать…

Бармен принес чек, брови Пруссии поползли вверх. Пруссия сделал страшный взгляд, но бармен стоял стойко. Выругавшись, Гилберт вытащил из кошелька все подчистую и швырнул их на стойку.

— Остатки можешь забрать, — сказал он бармену, который тут же испарился. – Который там… ого! Уже пять! Повалили, мелкая, что-то загулялись мы с тобой…

Беларусь проворно спрыгнула с барного сиденья на пол, и тут под ногами ее все заходило ходуном, а внутри вновь начало нарастать противное ощущение тошноты. Она пошатнулась, едва не снеся стулья, но Пруссия проворно подхватил ее за талию.

— Да ты, кажется, наклюкалась. Ничего, сейчас выйдешь. Проветришься…

У него язык тоже порядочно заплетался, но пруссак хотя бы стоял ровно и идти мог, а заодно и тащить за собой совсем обессилевшую Наташу. Провожаемые насмешливым взглядом швейцара, они вывалились на улицу, и тут же девушка, булькающе закашлявшись, прислонилась к стене. Ей было плохо. Зато исчезло поганое ощущение, преследовавшее ее весь вечер, сменившись чем-то куда более паршивым.

— Сейчас станет легче, — глядя на мучения девушки, Пруссия меланхолично закурил. – Ладно, я пойду машину поищу.

Беларусь только махнула рукой и снова согнулась пополам.

Поддерживаемая Пруссией, Наташа кое-как вылезла из лифта и поднесла руку к кнопке дверного звонка, но тут дверь открылась сама. На пороге стоял Ваня, колюче злой взгляд которого сразу же вперился в младшую сестру-гулену.

— Где вы были? – холодно осведомился Россия, пропуская полуночников в прихожую. Пруссия отпустил руку Наташи, и это было ошибкой – у девушки подкосились ноги, и она рухнула прямо на груду обуви, в беспорядке сваленную у двери. Тут же кто-то подбежал к ней, чьи-то ласковые руки приподняли от пола.

— Наташа…

— Торис, — все перед глазами расплывалось, но голос Беларусь узнала безошибочно, — катись к чер-р-рту…

— Да она же пьяная, — удивленно проговорил Литва. Ответ Вани был холоден, как лед.

— Она не просто пьяная. Она в дрова, дорогой Торис. И мне очень интересно, чем они с Гилбертом занимались всю ночь.

Под его взглядом Байльшмидт отступил к двери и протестующее замахал руками:

— Ты тут на меня не вешай, чего не было, слышишь? Ничего я с ней не делал. Напоил – ну да, так она сама попросила…

— Очень интересно. Сама попросила, — проговорил Ваня. – С чего бы вдруг?

— А с того, — отпихнув Ториса, Беларусь поднялась на ноги и привалилась к стене, с трудом удерживая равновесие, — что я живу в доме уродов. Ваня, ты меня не ценишь. Торис, когда-нибудь я тебя убью, даю сл… слово. Вы вообще тут все… ммммм…

Ее снова скрутило. Откуда-то появилась заботливая Украина с тазиком, и послышался хохот Грузии:

— Ого! Наташ пьяный!

— Иди спать, — приказал Ваня, и Грузия тут же скрылся – видимо, рассказывать соседям по комнате потрясающую новость. Беларусь смогла наконец разогнуться и поглядела на брата, чье нахмуренное лицо не внушало ничего хорошего.

— Наташа, — будто бы с усилием проговорил Россия наконец, переводя взгляд прищуренных глаз с одного провинившегося на другую, — под домашний арест. На две недели. Гилберт… с тобой отдельно поговорим. Завтра. А теперь быстро спать оба!

ЗЫ. Нашла тут видео, которое можно использовать чуть ли не как иллюстрацию к этому фанфику. В любом случае рекомендую: http://www.youtube.com/watch?v=gYcWQRqvvKc

========== Глава 11 ==========

Если бы в следующее утро Беларуси сказали бы так: «Наташа! Тебя расстреляют, если ты сию минуту не встанешь!» — она ответила бы томным, чуть слышным голосом: «Расстреливайте, делайте со мною, что хотите, но я не встану».

Тут даже не то что встать – любая попытка пошевелить головой, в которой будто звонил десяток колоколов, превратилась в худшую из пыток. С трудом открыв глаза, девушка сразу пожалела, что сделала это. Потолок взорвался миллионом ослепительно ярких разноцветных точек, все вокруг поплыло, и в висках мучительно заломило, заскрежетало, будто железом по стеклу. Издав сдавленный стон боли, Беларусь постаралась перевернуться на бок, но уже спустя секунду поняла, что это было глупой затеей. В голове метались обрывки вчерашнего вечера, но собираться в целостную картину никак не желали. Что-то Наташа помнила ясно, что-то смутно, на месте отдельных воспоминаний чернели тошнотворные провалы. Впрочем, и этого хватило девушке, чтобы сквозь пелену чудовищного похмелья ощутить нечто, отдаленно похожее на стыд.

— Доброе утро, — раздался над самым ее ухом голос Пруссии, в котором только глухой не услышал бы издевки. – Как ты себя чувствуешь?

— Погано, — честно откликнулась Наташа. – Что ты забыл в моей комнате?

— Я тебе лекарство принес, — ухмыляющаяся физиономия Байльшмидта оказалась у самого ее лица. – Выпьешь, станет получше.

Собрав в кулак всю свою волю, Беларусь приподнялась на локтях и, приняв полулежачее положение, натянула одеяло до самого подбородка. Сфокусировать взгляд на Гилберте удалось с величайшим трудом.

— Ну давай его сюда…

В следующую секунду девушку едва не вывернуло наизнанку. С самым наглым выражением Пруссия протянул ей открытую бутылку пива.

— Да ты с ума сошел! – хотела завопить на весь дом Наташа, но крика не получилось – только сдавленный басистый полухрип. – Мало мне было вчера…

— Доверься специалисту. Это поможет. Просто зажми нос и пей.

— Катись к черту, — отрезала девушка и прикрыла глаза. – Если ты такой добрый, то принеси аспирин…

— Младшенькая, — назидательно произнес Пруссия, — аспирин тебе все равно не поможет. Лучшее средство от похмелья – бутылка холодного пива. Я еще гуманист. Твой брат посоветовал бы тебе принять пятьдесят грамм водки.

Зажмурившись и крепко сжав губы, Беларусь чуть качнула головой и едва не вскрикнула – в затылке будто взорвали маленькую гранату.

— Ну, не хочешь – не надо, — фыркнул Гилберт. – Я здесь оставлю.

Поставив бутылку на тумбочку рядом с кроватью, он двинулся к двери, но у самого порога Наташа его остановила:

— Ваня дома?

— Нет, — скучающим тоном ответил Байльшмидт. – Он чуть шкуру с меня не спустил сегодня утром. Коронная фраза: «Я не позволю тебе превратить мою сестру в проститутку». После этого я начал неприлично ржать, и…

— Я поняла, я поняла, — прошептала Беларусь, в голове которой каждое слово Пруссии отдавалось мучительным эхом. – Умоляю, исчезни.

— Да уже. А пивка все-таки попей. Поможет.

Насвистывая, Гилберт скрылся за дверью, а Наташа, с усилием повернув голову, пытливо воззрилась на бутылку. Пиво она никогда не любила за излишнюю горечь, и не понимала, как Ваня может пить его бутылками, но о его целебных свойствах никогда не слышала. Очередная оригинальная прусская шуточка?

«Ладно, либо оно меня убьет, либо воскресит», — подумала девушка, осторожно беря бутылку. Пивной запах тут же ударил в нос, и Беларусь с новой силой замутило, но она последовала совету Пруссии и, зажав ноздри пальцами, сделала несколько гигантских глотков, опустошив залпом почти полбутылки – пить хотелось адски, в горле раскинулась маленькая пустыня.

В первую секунду Наташа подумала, что сейчас скончается на месте, но во вторую – ощутила, как боль в голове начинает постепенно съеживаться, будто усыхать. Изумляясь про себя такому эффекту, девушка влила в себя вторую половину бутылки и ощутила, что может пошевелить головой и даже, вероятно, подняться с постели.

Действительно, пусть комната и закружилась слегка, когда Наташа встала на ноги, но каждое движение не требовало неимоверных усилий, а из тела начал утекать разлившийся по нему свинец. Привычно завязав на волосах бант, Наташа в зеркало решила не глядеться – смутное чутье подсказывало ей, что ничего хорошего ей там увидеть не удастся. Поэтому, не забыв прихватить с собой бутылку, она пошла сразу на кухню.