Страница 83 из 89
“Целое поле из ветряных мельниц, на которые можно отважно бросаться, сколько душа пожелает”. Бертран чуть не сказал это вслух, но вовремя вспомнил, что ставил себе целью произвести на Алексию хорошее впечатление - а в разговоре со столь ранимой и порывистой натурой это значило избегать любых формулировок, которые могли быть поняты ею превратно.
- Что вы хотите? - резко спросила она, давая понять, что не даст себя заболтать, потянулась заправить за ухо прядь невыносимо-розовых волос. Как можно ходить в таком виде по улицам, вообще показываться людям на глаза - оставалось для Бертрана загадкой; он некстати вспомнил, что много раз хотел задать Хильди этот вопрос, но в конце концов счел его несущественным и неуместным. Или просто предчувствовал, что она обидится, и решил, что его любопытство этого не стоит.
- Обратиться к вам с просьбой, - сказал он, стараясь не обращать внимания на то, что все его внутренности будто сковало льдом. - Не публиковать ваш последний материал, который вы планировали приурочить к дню голосования в парламенте. Это не будет иметь никакого смысла, ведь Бертрана Одельхарда-министра труда уже не существует.
- Понятно, - проговорила Алексия, неприязненно усмехаясь, - спасаете свою шкуру.
- Вовсе нет, - вкрадчиво отозвался Бертран, доставая телефон, разыскивая в нем одну из немногих фотографий Хильди, что он позволял себе хранить, даже осознавая риск возможного взлома или утечки. - Мне, на самом деле, это ничем не грозит, госпожа Арнульфинг. У меня отличные адвокаты и достаточно средств, чтобы обеспечить для себя наиболее безболезненный исход процесса. В самом худшем случае я получу пару лет условного срока и должен буду выплатить штраф. Это неприятно, но на самом деле это ничто в сравнении с тем, чего будет стоить ваша публикация другому человеку. Ей.
Бертран показал ей фото - пожалуй свое любимое. Он сделал его на Кеа, однажды за ужином, когда они с Хильди сидели за столиком у самого моря и ждали, когда им принесут заказ. Солнце тонуло за горизонтом, окрашивая все вокруг себя в ярко-алый, и Хильди сидела под его лучами, задумчиво повернув голову, вслушиваясь в шум волн; ее облик и то, что ее окружало - все показалось Бертрану до такой степени гармоничным, естественным, что он не смог отказать искушению запечатлеть это. Фото, разумеется, не передавало и десятой доли момента - суррогат воспоминания, но Бертрану хватало и этого; теперь, демонстрируя его Алексии, он ощущал себя так, будто лично подставил голову под прицел снайпера.
- Вы знакомы? - поинтересовался он, заметив, что в глазах его собеседницы мелькнула отчетливая тень узнавания.
- Мы вместе учились, - ответила Алексия с неохотой; похоже, своим вопросом Бертран вторгнулся в область чего-то, что она желала бы скрыть. - Так вы с ней… то есть, при чем тут она?
Бертран убрал телефон. Какое-то время назад он думал, что это мгновение - окончательный выбор, - окажется мучительным для него, привыкшего к осмотрительности и осторожности; на деле все оказалось совсем иначе - Бертран мог бы сказать, что давно уже за его решениями не стояло такой легкости и уверенности.
- У вас ведь с собой диктофон? - спросил он. - Можете его включить. Я расскажу вам все - с начала и до конца.
***
Листая новости на экране телефона, Идельфина Мейрхельд не могла удержаться от смеха.
- Они сдали Одельхарда! - провозгласила она и выбралась из постели, чтобы направиться к шкафчику, за дверьми которого дожидались ее стаканы и несколько разномастных бутылок. - Что за предсказуемые идиоты! Он, конечно, тоже хорош - до последнего не понимал, что его просто выбрали овцой на заклание…
- Ты ему сочувствуешь?
Не успев налить себе бурбона - бутылка в ее руке дрогнула, и содержимое едва не пролилось мимо стакана, - Идельфина обернулась. Мужчина, оставшийся лежать под одеялом, разглядывал ее внимательно и испытующе, подперев затылок сложенными ладонями.
- Конечно, нет, Лео, - ответила Идельфина, будто не понимая, как тому вообще могло такое прийти в голову. - Он такой же ублюдок, как и все они. Такой же паразит, готовый отпилить себе голову, только бы не признавать, что этой стране давно нужны изменения.
- Или возвращение к корням.
Далеко не впервые вынужденная слышать от своего собеседника подобные слова, Идельфина закатила глаза.
- Мы говорим с тобой разными словами, но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. Ты можешь называть это как хочешь, все равно все останется как есть: времени Одельхарда и ему подобных скоро придет конец.
- Если бы я не верил в это, - усмехнулся мужчина, жестом попросив Идельфину налить немного и ему, - меня бы здесь не было.
- И где же вы были бы тогда, ваше пурпуршество? - поддела его она, возвращаясь в постель, вручая мужчине стакан. - В постели кого-то из твоих бывших дружков? Например, Вассерланга?
Он мимолетно скривился, мало оценив остроту шутки, и приподнялся на подушках, чтобы сделать глоток, а затем прижаться к Идельфине со спины, жадно приникнуть к ее плечу губами.
- Насколько же ты меня не ценишь, - шепнул он, ненадолго прерывая поцелуи, - если думаешь, что у меня такой отвратительный вкус…
Она вновь засмеялась, на сей раз беззлобно и игриво, поддаваясь его ласкам, и в этот малоподходящий момент начал шумно вибрировать ее телефон, оставленный ею у кровати; с усилием выпутываясь из настойчивых рук любовника, Идельфина наклонилась, чтобы взять трубку, и лицо ее при взгляде на дисплей приобрело раздосадованное выражение.
- Кто это? - спросил мужчина, недовольный тем, что их так грубо прервали.
- Помолчи, - только и сказала ему Идельфина и после недолгого сомнения нажала на “ответ”.
***
- Алексия! Алексия, постойте!
Выскочив из машины, Алексия метнулась было в сторону, но тут же остановилась и развернулась, чтобы вновь встретить выставленным вперед баллончиком метнувшегося за ней Одельхарда.
- Идите ко всем чертям! - рявкнула она, и голос ее разнесся задорным эхом по опустевшей к ночи улице. - Хотите рассказывать сказки - уж найдите идиота, который в них поверит!
- Алексия, вы не…
- Только попробуйте, - угрожающе произнесла она, видя, что Одельхард все пытается, невзирая ни на что, подступиться к ней, - еще один шаг, и я подам на вас в суд за преследование!
Он остался стоять, будто его пригвоздили к тротуару; Алексия решительно, но не слишком поспешно, чтобы это не напоминало побег, удалилась, забрасывая за спину рюкзак, запихивая в карман диктофон. Одельхард больше не делал попыток нагнать ее - быстро обернувшись, Алексия увидела его силуэт, замерший в тени одинокого уличного фонаря.
- Урод, - сказала она, но без былой ожесточенности, и заторопилась к своей машине - припаркованному у тротуара старому “Фиату”. Только оказавшись в салоне и тщательно заперев дверь, Алексия наконец-то ощутила себя в безопасности и смогла перевести дух - сидела пару минут, облокотившись на руль и уставившись через стекло в пространство, скрытое сгустившейся теменью, потом вытащила диктофон, покрутила его в руках и вдруг резко отбросила на соседнее сиденье, будто тот внезапно превратился в ядовитое насекомое.
- Полный бред, - проговорила она вполголоса, помолчав еще немного, вспоминая в деталях все, что ей пришлось услышать. Неподалеку раздался постепенно удаляющийся шум мотора - очевидно, Одельхард уехал. Больше вокруг не было ни души.
- Бред, - повторила Алексия, затем схватилась за телефон и принялась жадно, с каким-то остервенелым отчаянием перебирать список контактов. Это длилось еще с минуту; наконец, выудив нужный ей номер, Алексия вдохнула поглубже, выбрала “вызов” и прижала телефон к уху.
- Алло. Алло, привет, бро. Да, это я! Да, у меня сейчас не очень много времени, я тут… Слушай, ты помнишь Хильди Вильдерштейн? Ну, девчонка с нашего курса, ты же учился с ней вместе, да? У тебя не остался ее номер? Да, очень надо. Пришлешь? Спасибо.
После этого, получив номер, Алексия принялась звонить по нему и тут же столкнулась с непредвиденной трудностью: звонок проходил нормально, но на длинные гудки никто не отвечал.