Страница 11 из 17
Он жил. Чувствовал, что живет.
А когда ему надлежало возвращаться ко двору – плакал, чувствуя себя запертым и обманутым.
Однажды пытался подать прошение королю.
-Спятил? – король даже обозлился. – Нет! ты – лучший. Не согласен с твоим уходом.
-У меня есть ученик, - попытался воззвать Гаюс, - вы прекрасно знаете из моих рассказов про Огюста. Он будет прекрасным целителем!
-Нет, никаких учеников. Разговор окончен.
***
Гаюс оставался. Томился клеткой, тюрьмой и бессонницей. Он продолжал исцелять, исправно лечил, но тьма, незримая окружающим, подступала к нему.
Ничего не интересовало Гаюса. Женщины, вино. Власть, богатство – все ушло и остался только долг. Он не слушал слухов, не знал шепота стен. Ему стало безразлично даже то, кого он лечит.
Только симптомы, только боль – пара вопросов и микстура. Все.
Подобно тому, как учил его Гифлет, Гаюс теперь стал сам наставником. У Огюста горели глаза от молодости и жажды жизни. Ему хотелось быть в центре жизни.
-Целители самые сведущие люди в замке! – выдал как-то он восторженно.
-К чему нам знание о замке? – возразил Гаюс. – Нам должно быть одно знание – о болезни.
-На знании можно подняться, - Огюст взглянул на Гаюса с удивлением, поражаясь, как тому это не пришло в голову.
-Целитель не использует знание своих тайн! – Гаюс дрогнул, выдавая впервые за долгое время, странное чувство и понимая, что, возможно, после его ухода, ничего не будет прежним…
-Тогда целитель прозябает в нищете, - дернул плечом Огюст, - я не понимаю, как вы живете в таком состоянии бедности? Когда не думаешь о еде, о холоде и не мерзнешь в одной только бессменно мантии, то тогда можно сделать больше! Можно больше думать о лекарствах и исцелениях…
Гаюс внимательно смотрел на своего ученика, но не мог понять, когда тот из разделяющего его взгляды последователя, стал таким.
А может быть, таким и нужно стать в Царстве Змеином? Может быть, и Огюст прав? Обладая большей властью – больше сотворишь блага? Впрочем, где кончается оно, благо?
-Самое сложное для целителя – это уйти, - Гифлет последний свой урок откладывал, собираясь с духом. Он долго жил, но все еще не мог приготовиться.
-Почему? – спросил наивный тогда еще Гаюс.
-Потому что за тайнами все равно придут, - ответил Гифлет спокойно, - я спрятал десятки бастардов, провел множество излечений, после которых меня заставят либо раскрыть правду, либо умереть. Я предпочитаю сам.
-Что? – Гаюс внезапно начал осознавать страшное, произнесенное его наставником, происходящее…
-Это яд, - равнодушно перехватил руку ученика Гифлет, когда Гаюс рванулся к маленькому блестящему флакончику. – Не надо, Гаюс. Это тоже…часть долга. Яд уже во мне. Это мой последний урок. Ты был хорошим учеником и я надеюсь, ты усвоил мои истины. Запомни, как сложно собраться и как сложно уйти. Запомни до тех пор. Пока у тебя не задрожат руки…
***
Сегодня у Гаюса впервые задрожали руки.
Если бы не Огюст, присутствовавший во время извлечения кинжала из тела хмельного графа, сориентировавшегося, заметившего слабость наставника, пациент бы умер, истек кровью. Но Огюст не замедлил с реакцией, с ней замедлил Гаюс.
И все еще можно было бы спасти, но Гаюс вдруг почувствовал, как его руки предают его – в них пропала точность и чувствительность.
Гаюс достал маленький флакончик, приготовленный уже давно, ожидавший своего часа. Повертел его в пальцах – маленький, красивый и изящный флакончик, таящий в себе смерть. Помедлив, призвал Огюста.
Когда Огюст пришел, Гаюс уже принял яд.
Огюст понял сразу:
-Пора?
Слабость уже пленяла целителя – он едва смог кивнуть, выдохнул тихо, на пределе своих возможностей:
-Ты…был хорошим учеником.
-Ты был хорошим наставником, - Огюст сжал руку учителя, опустился на колени перед ним. – Я запомню твои уроки и твои истины.
Подмелив, добавил с мрачной усмешкой:
-Но действовать буду сам.
8.
Друг
Когда слуга доложил о тайно прибывшем принце Гилоте, в доме не поднялась суета, которая поднималась обычно и всякий раз при визите хоть сколько-нибудь значительного и знатного лица.
-Хорошо, - согласился с какими-то своими мыслями хозяин дома – граф Лерон, - проведи его сюда, я его давно уже жду.
Слуга мало что понял: кабинет не был убран к визиту самого принца, а на столе выставлена лишь пара кувшином вина да нехитрая тарелка с закусками, и вот это вот – встреча для Его Высочества? К тому же, и хозяин дома, облаченный в измятую, небрежно застегнутую рубашку, растрепанный – тоже не походит на того, кто постиг великой радости – прибытия принца Гилота!
Слуга был верный, а потому, все, что он сделал, услышав приказание графа – это просто замер, с изумлением глядя на него, не имея даже мысли допустить, чтобы его любимый хозяин так опозорился.
-Проведи-проведи, - усмехнулся граф Лерон, прочитавший без всякого труда изумление своего слуги и тот, взглянув еще раз на хозяина глазами побитой собаки, предвещая позор, что свалится через пару минут на плечи любимого им дома, пошел за принцем.
Принц Гилот появился через три минуты от ухода слуги, войдя, жестом остановил поднимающегося в приветствии со своего кресла графа Лерона, и, более того, сам запер дверь перед носом печального слуги…
-Добрый вечер, Ваше Высочество, - поприветствовал все-таки граф Лерон и указал на кресло против себя, и пока принц приближался к креслу, успел разлить по двум кубкам вино.
-Добрый вечер, мой друг, - принц говорил тихо, в этом и была его отличительная черта в поведении с друзьями. – Надеюсь, я не разрушил никаких твоих планов своим неожиданным визитом?
-Неожиданным? – усмехнулся граф, - напротив, я слишком долго его ждал и всерьез беспокоился, что ты так и не навестишь меня, что ты забыл моей дружбы.
-Ждал? – Гилот взял свой кубок, вежливо склонил голову, благодаря, но не притронулся к вину.
-Ждал, - подтвердил Лерон и указал рукою на стол, - взгляни, здесь все, что ты любил во время нашей юности, когда ты был еще наследным принцем.
Принц, скорее даже не из любопытства, а чтобы граф не увидел всю бурю эмоций, промелькнувших и вызванных его словами, взглянул на стол: соленая холодная оленина, нарезанная тонкими ломтями, сыр, выложенный с брусникой, орехи, мёд, яблоки…
-Верно, - Гилот не сдержал улыбки, хоть на сердце его и стало еще тяжелее, - здесь все, что я любил, когда был наследным принцем и проклятием своего отца.
-Ты не был проклятием своего отца! – возразил граф Лерон. – Он любил твою мать, но…
-Я убил ее своим рождением, о чем мне неоднократно напоминали, - прервал принц, и все-таки коснулся кубка и вина.
-Твой отец гордился тобой, - с уверенностью продолжил Лерон, - он видел твой ум и, хотя, за всю жизнь, не сказал тебе и доброго слова – гордился. Но он слишком любил твою мать.
-Не гордился, - принц поморщился, - проклинал. Он не пускал меня в Совет, всюду находил в любой моей работе, в учении тысячу и одну придирку, а его любимой фразой было: «Жаль, что я так сильно любил твою мать, что не настрогал бастардов!».
Граф покрутил кубок в пальцах и ничего не сказал.
Проблема с отцовской любовью, вернее, с ее отсутствием, остро стояла для наследного еще тогда принца. Он пытался то бунтовать против отца, то заискивать, то проявлять холодность – бесполезно, его отцу было плевать вообще на своего сына, он словно бы даже умудрялся забыть про его существование.
И как только до лет своих дожил, с таким-то воззрением, почему не был убит раньше?