Страница 10 из 17
А потом понял и это. Раз за разом, сталкиваясь со слезами, с мольбами, он понял вдруг, что не может поддаваться душой на утешения, даже если сочувствует.
-Прошу вас, заклинаю, спасите…- рыдала прекрасная в дневном блеске двора герцогиня М., - мой муж меня уничтожит!
-Я не могу помочь вам, - холодно отвечал Гаюс, - у вас слишком большой срок, это вас убьет
-Убьет меня мой муж! – рыдала герцогиня. – Вы хотите моей смерти?
-Мне жаль, но я не имею права, - Гаюс не поддавался, хотя и знал, что есть возможность… рискованный и маленький шанс, но шанс.
-Что же мне делать? – герцогиня требовательно взглянула на целителя.
Тогда он и научился искать выход из любой ситуации.
Уродство научил гримировать и прятать; детей, рожденных тайком, вывозить в деревню, где пристраивал, пользуясь наработанными тайнами и связями, но никогда не раскрывал имен родителей; научился лгать во благо и прятать всякую стыдливость; избавился от всего, что могло задеть его самого внешне.
Ему отвешивали пощечины за отказ в безнадежном случае, его отталкивали к стене, взбесившись, унижали, угрожали, обещали кары небесные и подземные.
А Гаюс хранил невозмутимость мрамора, словно бы прятался за холодностью покрова от собственных мыслей и чувств.
***
-Самое главное: не смей выбирать сторон, - вещал Гифлет уже в последние свои дни. – Никогда и ни за что. Как бы ты не хотел следовать за кем-то, не смей!
И Гаюс не выбирал.
Создавались и плелись интриги. В коридорах звучал шелест, по колючести или приторности взглядов можно было прочесть, кто вот-вот рухнет и попадет в опалу, а кто останется при своем или даже приобретет. Против короля объединилась группа советников, в лидерах зазвучало имя брата короля - принца Ронана, блистательного и амбициозного, желающего престол и даже не скрывающего этого.
Гаюс знал о заговоре и молчал.
Более того, когда у принца Ронана началась страшная головная боль, целитель безропотно, холодно и профессионально принялся лечить его.
-Вы так преданы моему брату, - заметил Ронан, который даже в болезненном состоянии не оставлял наблюдательности.
-Я предан моему королю, но больше я предан долгу, - отвечал Гаюс, - пожалуйста, подержите край компресса…
***
Много раз Гаюс едва-едва удерживался, чтобы молчать о том, что не требовало молчания, а требовало суда.
Например, когда при дворе появилась нагловатая молодая Вандея.
Вандея имела древнюю фамилию и ничего больше к этой фамилии не приходящего. Казна ее рода уже давно была пуста и единственная причина, по которой девица оказалась в замке – это тяга короля к благодетельству. Вандее прочили брак, но она поступила иначе, решив, что простое замужество ей не подходит.
В нищете зарождается поразительная изворотливость.
Сначала Вандея лучезарно улыбалась всем и каждому, стремясь всем угодить и некоторые, даже самые прожженные цинизмом и опытом люди, все-таки слегка дрогнули. Кто-то попросил у короля за нее опять, и Вандея попала в личную свиту принцессы Адель – жены принца Ронана.
Параллельно с этим, Вандея часто захаживала к целителю Гаюсу, и сначала Гаюс отнесся к ней настороженно.
-Мне одиноко в замке, - пожаловалась она однажды, заметив недоверие целителя. – Я чужая. Вы ведь знаете, что значит быть чужой?
И Гаюс смягчился. Даже ругал себя за то, что дурно и настороженно подумал о ней. Он был тоже чужаком. Нужным для двора, но чужим.
Вандея просто приходила, не гнушаясь запачкать руки, резала и натирала кору, коренья, составляла мази. Гаюс даже невольно отметил у нее талант, на то девушка залилась смехом6
-Надо было идти в целители!
Однажды же Вандея пришла поздно к Гаюсу, когда тот уже лег. Извинилась за поздний визит.
-Ничего, - успокоил целитель, отмечая, что у молодой девушки круги под глазами и странная дрожь. – Вы заболели?
-Я плохо сплю, - пожаловалась она. – Вы…не могли бы…
Гаюс достал из личных запасов ивовый настой от бессонницы и объяснил Вандее, что три капли на стакан воды хватит, чтобы пропасть до утра. Девушка поблагодарила и тихо вышла из его кабинета.
А утром Гаюс узнал, что принцесса Адель – жена Ронана не проснулась. Целителя вызвали уже к трупу.
И Гаюс не сразу даже подумал что-то дурное – смерть молодой женщины – это трагедия, тем более принцесса была очень вежливой, добродетельной и милостивой. Каждый, кто хотел милости от Ронана – шел к ней, зная, что будет хотя бы выслушан.
К тому же, принцесса была абсолютно здорова.
Что-то точило сердце Гаюса, но Вандея и двор погрузился в траур. Упрекнуть было не в чем – все скорбели. Вандея и вовсе ходила заплаканная…
Ровно три дня.
На четвертый день Гаюс, возвращаясь от раннего визита к королю – у короля ужасно раскалывалась голова после поминального пира по Адели, увидел, как из покоев Вандеи, оглядываясь, выходит Ронан (тогда он еще не знал, что Вандея станет официальной фавориткой принца меньше, чем через две недели от смерти принцессы).
Гаюс, со смутным предчувствием, пришел к Вандее уже к вечеру. Он понимал, что сам сотворил убийство, хоть и не знал, не мог предположить о последствиях.
-Леди Вандея, я дал вам несколько дней назад ивовый настой, вы не могли бы его вернуть? Флакон был из моих личных запасов, я уверен – у вас он остался, трех капель на стакан воды…
-А как же я? – усмехнулась девушка.
-Я сварю для вас другой настой, - заверил Гаюс.
-Я бы с радостью помогла вам, - Вандея очаровательно улыбнулась, - но флакон я потеряла.
Гаюс мрачно взглянул на нее и ничего не сказал.
Вернувшись в свои покои, целитель вдруг понял, как ему противна его огромная комната, его большие, подбитые серебром сундуки, сколько в них лишнего! А для чего? Для той жизни, которая не значит ничего, которая ему и не принадлежит?
С того дня Гаюс стал равнодушен к богатству. Что-то надломилось в нем. Он пошел к королю и попросил уменьшить его жалование вдвое.
-Может – увеличить?– поинтересовался король.
-Уменьшить, – настаивал Гаюс, - я… ваше величество, я целитель. Целитель, который должен быть ближе к природе.
Король пожал плечами.
-И я хочу комнату меньше, - вдруг вспомнил Гаюс.
-Может – больше? – уточнил король. – Ну ладно, я понял, как это работает, странные у тебя пожелания, впрочем, как угодно.
***
Гаюс наказывал себя за то, что делал. Он знал, что если не поможет с ранами или вытравкой плода, то эти люди найдут решение – вопрос лишь в том, насколько качественнее это будет. За себя же Гаюс отвечал.
Он был уверен, что спасет и спасал. Его душа рвалась от горя, когда он видел, что болезнь его пациента не поддается лечению. Его душа рвалась, когда к нему приходила знатная дама и, рыдая, спрашивала – нет ли у ее мужа любовницы…
Но Гаюс молчал о скорой смерти пациента, лишь выполнял свой долг – перевязывал и обрабатывал раны. Сохранял безмолвие пред дамой, хотя пару часов назад ее муж и привозил к нему девушку.
Гаюс наказывал себя отречением от богатства, от благ. Он носил одну мантию, держа другую в шкафу, для особого случая, но случай пока не приходил.
Но этого было мало. Гаюсу начинало казаться, что за все свои грехи он недостаточно платит. Он принялся ходить раз в месяц по деревням, леча крестьян, которые не могли оплатить услуг целителя. И чем страшнее были язвы, что он встречал, тем счастливее был Гаюс. Сталкиваясь с низостью нищеты и полного забвения деревень, Гаюс был счастлив! Он стал проявлять рвение в исцелении самых обездоленных, спасал нищих, к которым боялись прикасаться даже самые стойкие духом благодетели.