Страница 98 из 252
Леди Вивьен остановилась, поражённая такими словами — прежде ей не доводилось видеть мужа в таком состоянии.
Их брак стал самым частым случаем соединения родовитых семей. Утер решил во что бы то ни стало женить своего любимого рыцаря, а леди Вивьен практически продали из обедневшего, но знатного графства. Вивьен тогда не сопротивлялась, понимая, что бесполезно и не Гавейн так другой, понимала. Что у неё нет права решать собственную судьбу, и пошла замуж за рыцаря.
И на сегодняшний день продолжала считать, что не прогадала. Гавейн тоже не особенно пылал желанием связать свою судьбу с ней, но противиться не стал. Вивьен была красива, покорилась воле семейства и, как оказалось позже, обладала потрясающей чуткостью.
-Леди Вивьен, — заговорил с ней Гавейн в тот первый вечер после обручения, когда с насмешками молодая пара была отправлена в покои, — я не стану требовать от вас…
Гавейн замялся. Он понимал, какое унижение признать, что он не требует от своей жены верности, но простого сохранения чести, то есть — тайны своих похождений. Однако рыцарь понимал, что если не скажет этого сейчас, собственными руками посадит в почву семейной жизни зерно недоверия и подозрительности, потому что если жена будет изменять, то станет опасаться вдвое больше, и их брак станет невыносимым.
Леди Вивьен едва не задохнулась от возмущения. Она подлетела к своему мужу, развернула его за плечи к себе — и откуда только силы взялись? — и заговорила, бешено и сердито:
-Я ваша жена. Отныне — перед богом и королём я ваша жена. Это значит, что я последую за вами в изгнание, если придётся, последую за вами всюду. Я не могу сказать, что я люблю вас, но я попытаюсь привязаться к вам как к своему близкому другу, и буду образцом жены, чтобы никто не смел, упрекнуть вас в неуважении к семейному очагу!
Так они и жили. Двор изменил её, сделал более чёрствой к другим, более жестокой, но не изменил отношение к мужу. В его присутствии леди Вивьен становилась верной спутницей, другом и опорой. Она не любила его…вернее, леди Вивьен вообще не размышляла о любви никогда, считая любовь выдумкой поэтов и безумцев. Она полагала, что есть брак, потому что так нужно, потому что так правильно, а что до чувств — пустое головокружение.
Хотя порою женщина подмечала горящие взгляды своих служанок и других придворных дам и их рыцарей, послов и герцогов и тонкий вкус пепла снова касался её губ.
Леди Вивьен не требовала любви от Гавейна — только уважения, только опоры для себя и семьи. Это он дать мог и был даже доволен ровным характером семейной жизни. Через три месяца и четыре дня станет ровно пятнадцать лет браку Гавейна и леди Вивьен. Пятнадцать лет без единой ссоры, без скандала и обвинений.
Детей у них не было. Леди Вивьен не рвалась, Гавейн особенно тоже, но он очень любил возиться с мальчишками — прислугой или сыновьями своих товарищей. Ему нравилось обучать их боевому искусству меча, вырезать для них из дерева фигурки и рассказывать истории из военных походов.
Но придворный целитель Гаюс сказал ему, что детей у него быть не может, к большому несчастью. Леди Вивьен узнала об этом и, чтобы избежать колючих вопросов Утера Пендрагона — где же дети счастливой пары? — сказала, что в бесплодстве находится она.
Гавейн в тот день возблагодарил небо за свою супругу.
-Ты не ничтожен! — наконец, леди Вивьен взяла себя в руки и приблизилась к ступени, где горевал Гавейн. Недолго думая, она села прямо в своём роскошном платье на пыльную ступеньку. — Ошибаются все, Гавейн!
-Не все ошибаются так крупно, как я, — возразил рыцарь, чуть подвигаясь к стене, чтобы её юбки хоть как-то расправились. — Не все ошибаются, предавая.
-Ошибка совершена. Происходит то, что происходит, метаться смысла нет, — убедительно сказала леди Вивьен. — Гавейн, поднимайся, у нас много дел.
-Каких дел? — Гавейн взглянул на неё с удивлением. Пытаясь припомнить, что он забыл.
-Мужчины, — леди Вивьен поднялась сама и выразительно закатила глаза, — король потерял голову из-за Морганы, а между тем, нужно соблюсти приличия. Заказать церковные службы, подготовить празднества…
-Думаешь? — Гавейн взглянул на жену, ища в ней насмешку, но не нашёл. — Но король не отдавал приказаний и я…
-Так, вставай! — леди Вивьен протянула руку мужу, — вставай немедленно и начнём. Артур согласится на всё. Ну же, Гавейн, поднимайся!
Гавейн ухватился за горячую и узкую ладонь жены, встал и ошарашенно заозирался, не представляя с чего начать и что делать.
Леди Вивьен тяжело вздохнула и начала раздавать указания всем, кто подворачивался ей под верную, хозяйскую руку.
***
Артур метался ожиданием сильнее всех остальных. Каждый раз, когда за дверью раздавался вскрик или особенно тяжёлый вздох, он едва сдерживался, чтобы не броситься к дверям и не начать стучаться вновь. Разум покидал его стремительно. Руки не находили место. Письмо Мерлина, чуточку измялось от постоянного перекладывания из руки в руку. Артур не находил себе места, кажется, всё его сердце и душа были в комнате с Морганой.
Гвиневра косилась на мужа сначала с сочувствием, а теперь всё чаще — с раздражением и даже ревностью. Она пыталась прогнать из головы одну очень едкую мысль: а переживал бы он так за неё? Королева понимала, что не заслуживала такого переживания, изменяя ему, но с другой стороны — она ведь была женой, а не просто…но Гвиневра понимала, что у Артура и Морганы получилось больше общего, чем у неё самой и Артура.
Моргана была в Совете, Моргана была умнее, помогала в управлении и Артур — странное дело — нередко робел в её присутствии, превращаясь в мальчишку, покоряющемся воле старшей сестры. Впрочем, Гвиневра не знала, что такое превращение было только на людях. Когда Артур приходил к Моргане в первые ночные визиты, то метаморфоза происходила наоборот. Моргана становилась жертвой, а Артур обращался сумасшедшей силой.
Лея уже не пыталась изображать сочувствие к Артуру, и теперь только отходила иногда от компании, чтобы бессильно и устало прислониться к холодным колоннам стены, чтобы хоть немного унять головную боль. Компанию ей составляла Лилиан. Обе понимали друг друга без слов. Две ученицы Мерлина, оставившие, в конце концов, его учение, они пытались ободрить друг друга взглядами, но выходило неубедительно. Зато они были неодинокими.
Ланселот, немного посидев с компанией и поняв, что он лишний и не нужен, попытался вежливо исчезнуть, Гвиневра не остановила его, но вот Артур остановил:
-Друг мой, прошу, не покидайте нас в столь трудный час. Ланселот, вы мой близкий друг, будьте другом и моей жене и моей сестре.
«Так вот как заводят друзей!», — подумал Ланселот и покорно опустился на своё место, не глядя на королеву.
Лилиан и Лея отгородились от всех, обе пытались понять, как жить им дальше. Обе чувствовали грозу над головами и Камелотом и выходили всё чаще, всё дольше стояли у колонн…
-Как думаешь, — охрипшим от волнения голосом заговорила Лея, чувствуя, что не может больше молчать, а Лилиан была ей ближе всех в данную минуту, — что Мелеагант сделает за смерть Уриена?
-Для начала, — горько усмехнулась травница, подпирая спиной холодную колонну, — для начала — всё. Артуру точно не жить.
-Это глупо с его стороны! — подалась Лея вперёд. — Он не идиот ведь…
Лилиан выразила вежливое сомнение, но спорить не стала.
-Ну, не настолько идиот, — не смутилась Лея, — Моргана его сотрёт в порошок!
-Не сотрёт! — уверенно возразила Лилиан, которая хоть и была в этом замке несколько часов, а всё же поняла кое-что.
-Сотрёт, она любила Уриена! — заупрямилась Лея, исподлобья глядя на Лилиан.