Страница 31 из 252
Зарисовка - 11
-Мерлин, ты же всегда будешь со мною рядом, правда? — Лилиан пытается не заплакать, её губы дрожат, она закусывает их, прячет нервную дрожь рук в складках бежевого лёгкого платья.
Она сделала свой выбор. Последняя надежда Мерлина, последняя его возможность передать все знания покидала его учение. Ради любви. Ради отвергнутого когда-то друидом другого ученика — Мелеганта.
Мерлин тяжело вздыхает, пытаясь скрыть жгучее чувство досады в груди. Он пытался обучить всех! и Моргану, и Мелеганта, и Лилиан… первая ненавидит его, второй оказался слишком самостоятелен и в душе его колеблется теперь что-то очень тёмная, остаётся Лилиан — она начинала как травница, а со временем должна была занять и его место, но вот она — великая сила любви.
Лилиан предпочла поприщу магии любовь. Безнадёжную, бесконечную любовь.
-Конечно же, буду, Цветочек.
«Цветочек» — это прозвище Мерлин дал Моргане, когда забрал её шестилетнюю сироту из дома Корнуэлл. Тогда она была маленькой, напуганной девочкой с отчаянием и злостью в сердце. Она долгое время не знала, что именно Мерлин стоял за превращением Утера в её отца, за смертью мамы, за рождением Артура.
Мерлин пытался её излечить. Но она оказалась сильнее, умнее. Научилась притворяться. Научилась лгать. Научилась запирать разум и сердце от его взора. И сбежала однажды.
Исчезла посреди ночи. Отправилась искать ответы, отправилась упиваться своей местью. Тогда Мерлин потерял смысл жизни. Он был одинок, после совершённого им злодеяния для Утера, друиду пришлось узнать, что короли не знают благодарности. Пендрагона грызла если не совесть, то вина…он боялся Мерлина, его воротило от присутствия советника. И он запретил Мерлину появляться при дворе.
Позвал только перед своей смертью, когда Мерлин совершил вторую ошибку. он оставил Мелеганта.
К нему Мерлин привязался как к родному сыну. Мальчик не знал отцовской или материнской любви, зато прекрасно чувствовал мир, настроение других и был жаден для наук. Слишком жаден, оказался и до магии. Мерлин одёргивал его несколько раз, чтобы Мелегант не ушёл к тёмным ритуалам и заклинаниям. Это не помогло. Мелегант всё равно делал то, что хотел.
Друид понял, что он здесь скоро не будет нужен. Понял, что для своего освобождения должен найти наследника Утера.
Не понял друид только того, что и для Мелеганта он был не просто учителем. Он стал другом, наставником, отцом. Единственным, кто действительно заботился о нём.
И вот третья ошибка… Мерлин не сберёг Лилиан. Не сберёг от любви, не сберёг от Мелеганта. С ним девушку ждало и счастье, и боль одновременно. Мерлин сам позволил им встретиться, сам позволил выбирать, но он верил, до конца верил глупо и безнадёжно, что она выберет магию.
Но всё было кончено. Лилиан пообещала больше не изучать его искусств, полностью подчиняясь любви к Мелеганту. И ушла.
-Ты точно не оставишь меня? — она спрашивала уже в десятый или одиннадцатый раз. Но Мерлин не возражал. Он понимал, что, возможно, это последний их разговор.
-Не оставлю, Цветочек. Я буду рядом. Ты всегда сможешь меня позвать. Ты знаешь, как это сделать.
-Может быть, мне лучше остаться? — Лилиан поднимает на друида глаза полные слёз. Золотистых слёз.
Конечно, останься, Лилиан! останься, останься! Танцуй, как прежде, на изумрудных лугах, встречай приход дождя, подставляй ладони под жемчужные капли, лови взглядом серебряный свет звёзд, и каждый раз, когда они срываются с бархата небес, загадывай желание, смешно зажмуриваясь, стараясь изо всех сил. Конечно же, останься…
-Конечно же, нет! — строго обрубает друид. — У тебя свой путь.
Мерлин вздрагивает. Артур просит указать и ему дорогу. И Моргана просила. И Лилиан. Мелегант не просил никогда. Знал? Видел?
Лилиан делает несколько неуверенных шагов к дверям, но останавливается, оглядывается к нему.
-Но ты ведь будешь рядом?
-Буду, Цветочек, — улыбается Мерлин. Он давно научился прятать свои слёзы. Давно научился вшивать свою боль в душу.
Лилиан кивает. Неуверенно мнётся у порога, расправляет вдруг плечи и выходит наружу.
Туда, где трава не изумрудная, а просто…зелёная.
-Мерлин? — кто-то тронул друида за плечо. Он вздрогнул, выныривая из воспоминаний. Перед ним стоял Гавейн — один из рыцарей короля Артура.
-Артур хочет видеть тебя, — извиняющимся тоном объясняет Гавейн и Мерлин поспешно кивает, поднимается, но прежде, чем направится в Залу, он оборачивается к противоположным дверям. На какое-то мгновение ему кажется, что он видит бежевое платье Лилиан, изумрудную траву и снова слышит:
-Ты же всегда будешь рядом, правда?
-Правда, Цветочек.
Видение стремительно гаснет. друид отворачивается и идёт к королю Артуру.
***
Ланселота не позвали на совещание к Монтгомери. Как слуга он должен был только прислуживать посланнице короля Артура и не раздражать. На Ланселота косились другие слуги, кто-то открыто издевался над его падением вечером под ноги графу, но больше просто любопытствовали.
Ланселот не был настроен выносить взгляды, и вышел через входную дверь для слуг на улицу, сел на мраморные белые ступени и стал ожидать…
Чего он ждал — рыцарь не мог ответить. Он понимал, что Моргана не станет бегать за ним по замку, искать и докладывать. Скорее всего, она отправится погулять в компании графа или виконта, или вернётся к себе, отписывать Мерлину.
Но в груди ещё теплилась надежда, что он встретится с Морганой, которая, на деле казалась ему теперь довольно доброй и милой. Нет, конечно, она немного пугала и очень неплохо дралась, а ещё лучше цепляла словами, но, тем не менее, в ней было что-то такое, что для Ланселота казалось очень хорошим, очень забавным.
Он даже радовался, что поехал вместе с сестрой короля на совет. Моргана открылась ему с новой стороны. Да и было время подумать о том, что теперь делать с Гвиневрой. Броситься в ноги к королю? Да, но без заступничества может всякое случится. Ланселоту казалось, что теперь он получил в союзники Моргану, ему хотелось верить, что Моргана в своей издевательски-тяжёлой манере всё-таки вступится за его счастье. Она ведь не плохая. Да, раздражительная, злая, любит поиздеваться, шутит довольно жестоко, но, если подумать…
-Тебе думать вредно! — донёсся до Ланселота знакомый голос.
Рыцарь, разомлевший под солнцем, всё также сидящий на мраморных ступенях, обернулся и увидел, что к нему направляется из замка Моргана.
Она была зла. Очень зла.
Ланселот попытался встать, но она остановила его жестом, указывая, что сядет к нему. Рыцарь снял свой плащ, свернул на ступенях рядом с собою, чтобы она не запачкала свою одежду.
Моргана остановилась, села на ступень выше той, которую занимал Ланселот, села на неё, вытянула ноги вперёд, с удобством устраивая их на приготовленный плащ.
Рыцарь не сказал ни слова, хотя его терзало два чувства — лёгкая ярость на то, что она испачкает его светлый плащ и смех. Мимоходом она всё-таки хотела его задеть и раздражать.
-Это какой-то кошмар, — пожаловалась фея, потягиваясь на ступенях. — Брр!
-Ты сказала, что мне вредно думать? — вспомнил Ланселот, смутно подозревая, что Моргана…
-Умеет читать мысли! — весело закончила она.
Ланселот обернулся, и Моргана снизошла до ответа на его изумлённый взгляд:
-Успокойся, рыцарь. Не всегда. Не везде. Не у всех. Но иногда могу. Когда думает тот, с кем я связана заклинанием, или, когда думает громко.
-Громко думает? — Ланселот ошалело взглянул на Моргану. — Это как?
-Это когда человек думает о смерти, любви…когда он яростен или когда влюблён. Сильные эмоции — сильные мысли. Сильный звук. Понимаешь?