Страница 242 из 252
-На что? — нарочито жизнерадостным голосом отзывается танцовщица и заливается безрадостным смехом. Но Уриене не обманывается:
-Лея, милая, ты еще слишком молода. Ты не знаешь, что хочешь в жизни. Я — другой. Я воин. Я сражаюсь, я проливаю кровь и я убиваю.
-Да мне все равно! — Лея бешено подскакивает, резво садится, обхватывает руками лицо Уриена, безошибочно находя его в звездном свете. — Мне все равно, я…
-Прошу, не надо, — Уриен мягко освобождается от ее рук, — Лея, ты пожалеешь. И я пожалею.
Лея чувствует, как краска заливает все лицо, стыд и унижение…
-Я некрасивая, да? — Лея дрожит от внутреннего холода. Конечно, куда же ей до красавиц двора Мелеаганта! Куда ей до всех этих тонких и гибких…
-С ума сошла? — ласково спрашивает Уриен. — Ты прекрасна. Ты изящна, тонка, умна, твой танец — это танец Саломеи. За него многие готовы будут сложить головы. Тот, кто полюбит тебя, будет счастливым человеком.
-Но я тебе не нравлюсь! — Лея порывается встать, но Уриен удерживает ее, не желая гоняться за расстроенной девчонкой по всему поместью и следить, чтобы она не повредилась или не навредила кому.
-Перестань, Лея! Здесь дело в другом. Ты мне…я не могу воспринимать тебя, как женщину. Ты мой друг, мой соратник, моя младшая сестра, наконец. Я чувствую тебя, как ту, о ком должен заботиться и оберегать, защищать, помогать. И я люблю тебя, Лея, но не как мужчина.
Уриену слова даются тяжело, хотя до этого дня он разбил много женских душ и сердец. Но сейчас ведь — Лея! Хрупкая тонкая Лея, которая неосторожно обмолвилась о своих чувствах, и которую надо спасти! Спасти ему же!
-Но я была бы женой тебе! — Лея захлебывается плачем, она теряется в плаще Уриена, наброшенном на ее плечи, она маленькая и слабая. Уриен чувствует приступ стыда и жалости перед нею, вину…
Он утешает ее. Долго и яростно убеждает, что она прекрасна и замечательна, а вот он — гадкий и порочный человек. Ему не удается ее переубедить, и оба это знают, но Лея делает вид, что все в порядке. Уриен выполняет то, что считает своим долгом.
Наступает бледный рассвет, прогоняя звезды и Уриен вспоминает о чем-то… широко улыбнувшись, он извлекает из кармана маленькую шкатулочку.
-Лея, ты мой милый друг и сестра. То, что было сказано — останется между нами. В знак же моей вечной дружбы, в знак того, что я всегда буду тебя защищать, и, конечно, в качестве поздравления с Днём Ангела…
Лея принимает шкатулочку, открывает и видит массивный медальон с сапфирами. Любимыми ею сапфирами. Она нелепо благодарит и откланивается…
Позже ее охватывает ярость. Ярость женская и ревностная. На отказ. На такой жест. На благородство. На все. Лея хватает медальон и не знает, куда его деть, ходить с ним по поместью и натыкается на заспанную и растрепанную гостью Уриена — Моргану.
Моргана не знает, что Лея влюблена в Уриена. Зато Лея вдруг понимает кое-что… ярость снова смешивается с пеплом ревности и обиды. Нелепо и неловко Лея вручает Моргане медальон от Уриена, решив, что «подачки» от графа ей не нужны. Фея удивленно принимает подарок, но ни разу не надевает…
Зато Лея начинает сожалеть об опрометчивости, когда так и не может вычеркнуть Уриена из своей жизни. Она ищет смутно схожий хотя бы медальон в лавках и казначействах, и в конце концов происходят события, которые заставляют забыть ее об этом медальоне, а Моргана забывает о нем еще раньше. Вытащит же его во время разбора вещей, она даже не может сразу припомнить, откуда у нее эта вещь и сапфиры, которые ей совсем не идут…
Вспомнив, Моргана бросает Ланселоту:
-Безвкусица…
И вещь отправляется в деревянный ящик на раздачу.
***
Герцогство Корнуэл — это виноградники и клумбы, это яблоневые сады и кусты сирени. Это песчаные дорожки, две деревни с общей численностью в чуть больше двух сотен человек и небольшой…дом господ. Это действительно мало похоже на замок — слишком мало оборонительных систем, скорее, это дом с башенками и подъемным мостом.
Герцогство Корнуэл — это маленький мирок, в котором может царить уют, но на который Моргана смотрит с презрением. Она не верит в этот мирок. Она не верит в этот уют. Герцогству Корнуэл принадлежат не только две деревни в пределах его территории, но и несколько мелких поселений вокруг герцогства, которые, в обмен на защиту и покровительство, поставляют молоко, овощи и фрукты, все это обменивается, торгуется, но жизнь здесь…сонная.
Ланселот был в восторге. Это хорошее место для мирной жизни. Гвиневра тоже так думала. Моргана же предпочитала не думать конкретно об этом месте, как о своем доме. Она понимала, что ну год, максимум, два она здесь и проживет мирной жизнью. Но дальше… дальше, она не выдержит. Здесь слишком сонная и мирная жизнь. Здесь хорошо жить влюбленным и пожилым, здесь хорошо растить детей.
Но очень трудно растить детей, если ты растила королевство. И месть. Очень трудно терпеть эту сонную и медленную жизнь, если ты в своих нервах и напряжениях дошла до ускорения собственного мира, если ты думаешь и делаешь быстрее, чем средний ритм здешней жизни.
Покоряться или сопротивляться? Моргана могла покоряться только тому, кто сильнее ее. Сопротивляться же она могла всем.
Слуги, высочившие из господского дома, поспешно начали заносить сундуки в дом и восхвалять… Моргану. Не Ланселота — герцога по праву передачи, а именно Моргану.
-Вы вся в матушку пошли красотой! — пожилая женщина, достаточно подвижная и юркая, ласково оглядела Моргану. — Вы меня не помните, леди Моргана? а ведь я была вашей кормилицей! Я — Сатин.
-Я рада, — грубо отозвалась Моргана, выбираясь из цепких взглядов. — Накормите и позвольте воинам передохнуть перед обратной дорогой. Вещи в дом. А вообще… Ланселот, почему я распоряжаюсь? Вот…
Моргана демонстративно ткнула в грудь рыцаря.
-Вот — герцог Корнуэл. Отныне, я здесь гость!
Среди слуг прошел шепоток. Они переглянулись, но Моргана пресекла любые попытки возмущения:
-Король подтвердил это.
-А что там…в Камелоте? — с благоговением в голосе спросила молодая девица, имя которой Моргана не только не знала, но и знать не хотела.
-Камелот, — грубо отозвалась Лея, скидывая ей свой дорожный плащ на руки. — Камелот и рынок.
Девица захлопала глазами.
Еще в пути было решено, что Артура похоронят сразу же. Отдав распоряжения, Моргана, словно знала дорогу еще с тех, пяти своих лет, направилась куда-то в глубину яблоневого сада. Ланселот, Гвиневра, Лея, несколько слуг с телом Артура на руках направились за нею.
В самом конце главной аллеи было небольшое раздвоение дороги и маленькая, почти заросшая тропинка, вела куда-то в тень. Туда Моргана и скользнула. Тут оказалось семейное кладбище Корнуэлов — три ряда мраморных плит.
И здесь был еще один, незнакомый никому из присутствующих человек. Он был полностью седой, сгорбленный, хоть и не был старым.
-Я рада, что вы приехали, — Моргана порывисто обняла этого человека, словно ожидала его увидеть здесь. Обернувшись к процессии, она представила гостя:
-Это рыцарь Антор, у него воспитывался… Артур.
Рыцарь мелко задрожал. Его голова затряслась от внутренних волнений. Он потерял двух сыновей. Одинаково любимых, и пусть один был юродивым, а второй неродным, он потерял обоих! А сам оставался жить. Зачем, спрашивается, если его дети ушли раньше его, зачем они явились вообще на свет? Родителям не должно хоронить своих детей!
Гвиневра не удержалась от возгласа и закрыла рот рукой. Лея потупилась и покраснела. Ланселот пожал руку Антору, успев подумать о том, когда эта безумная Моргана умудрилась связаться со стариком, и когда он прибыл, если сами они прибыли только что? Ведьма, все-таки, она ведьма!