Страница 181 из 252
Народ может терпеть голод и холод, может терпеть самодурство и развращение души, но чего народ терпеть не может — это безыдейности! Не для чего идти! Нет утопии, нет будущего, за которое можно страдать сегодня.
И, между тем, стараниями Совета, всё-таки нет такой позиции, как «выживание», на территории всего Камелота. Есть графства, которые существуют очень неплохо и поднимаются
постепенно из разрушений и набегов, которые обходят голод и они требовательны до идеи! А её нет…
Зато есть всадник на великолепной чёрной лошади с севера.
***
В любом заточении вся опасность исходит от мыслей. Именно мысли сводят с ума, заставляют накручивать, вспоминать, сопоставлять.
Заточение порождает диалоги.
-Так ты…правда любовник моей жены? — слова произносятся медленно, с недоверием, но уже чётким пониманием того, каким будет ответ.
-Артур, успокойся! — предупреждающий голос Морганы. Она опасливо встаёт между Ланселотом и братом. — Артур, ты сам изменял ей, Артур…
-Моргана! — холодный голос Ланселота и он мягко отводит её в сторону, — не вмешивайся, нам давно нужно было поговорить. Да, я люблю королеву. Люблю давно, сильно и взаимно. Но она до последнего была верна вам, надеялась, что вы обратите на неё внимания чуть больше, чем на дополнение к трону!
Хорошая фраза, но зря. Визг Морганы, грохот посуды, ругательства сквозь зубы от Артура и упавшее набок кресло, с полностью продранной обивкой.
Но всё успокаивается довольно быстро. Моргана не успевает даже обхватить брата за шею и оттащить его в сторону, как Артур замирает сам и возвращает на место подсвечник, который собирался меньше минуты назад запустить в Ланселота.
-Предатель! — бросает король с презрением и Моргана выдыхает, поняв, что гроза закончилась.
-Не волнуйся, — говорит она Ланселоту, но глядя на Артура, — Гвиневру Мелеагант не тронет…
-Потому что она с вами? — догадывается Артур и тянется к подсвечнику, но не берёт его, только толкает на пол и весёлые уголки плетения разлетаются по полу.
-Да, — ледяным тоном отзывается Моргана, глядя на Артура. Она ниже его ростом, она слабее его физически, даже сейчас, но её взгляд говорит ясно, что она не жалеет! Ни о чём не жалеет!
-Ненавижу, — цедит Артур и возвращается в кресло. — Ланселот, на кой чёрт ты здесь остался?
Ланселот тоже возвращается к креслу, но заметив, что кресло Морганы пострадало, не садится в него, предлагая жестом сесть фее.
-Зачем? — он вскидывает взгляд на Артура и будто бы только сейчас задумывается об этом, — наверное, чтобы в преисподней меня не смогли напугать.
Моргана фыркает, но тоже не садится в кресло, предложенное Ланселотом, устраиваясь на подлокотнике кресла Артура. Он максимально пытается отодвинуться от неё, но Моргана нарочно выбирает это место, чтобы, в случае чего, удержать братца…
-Так, — говорит она, окидывая взглядом немного погромленную комнату, — давайте вот что…сидим и ждём Мелеаганта. Артур, даже не думай шевелиться, свяжу заклинанием! Гвиневра в безопасности, Мордред в безопасности и мы тоже. Голиард сделал это, чтобы избежать маленьких проблем, в виде…недовольства заговорщиками тем, что королевская семья остаётся жить.
-Жить обесчещенными, — едко добавляет Артур.
-Жить, — напоминает Моргана. — Артур, ты хотел, чтобы мы жили дальше от всех, где никто не будет знать нас, где никто не тронет нас…
-Где ты родишь мне ещё сына и двух дочерей? — уточняет Артур, как-то особенно усмехаясь.
На лицо Морганы приятно посмотреть её врагу, но видит его только Ланселот, а он не враг фее. Но она не выдаёт себя, ограничившись только:
-А-га.
Уходит время тишины, приходит время диалогов и давних, мучавших вопросов. Сейчас или никогда?
-А Гавейн с вами? — Артур не верит, он не хочет слышать ответ, но мучиться неизвестным он более не может.
-Нет, — успокаивает его Ланселот вместо Морганы. — У вас остались верные люди.
-Они могут освободить меня, — задумчиво тянет Артур, глядя на дверь, — или сорвать ваш переворот.
-Не думаю, — тут же влезает Моргана. — Их не так много, Артур. Из числа рыцарей человек семь, ну…с семьями, пара советников. Два десятка человек, хоть режьте меня, не больше, готовы сражаться.
Расширяется граница вопросов. Верность изучается со всех сторон противной мыслью.
-И когда это у вас началось? — Артур допрашивает Ланселота, но тот спокоен:
-Я полюбил её, едва увидел.
А Моргана, прижимаясь щекой к шее Артура, почти шёпотом уточняет:
-Когда я, беременная, поехала в земли Монтгомери, они и сошлись…
Артура словно обжигает и Моргана подпрыгивает, согнанная со своего места.
-Так вы…- голос Артура переходит на тихий зловещий тон, — вы что…ты и она…
Он не верит. Он задыхается в волнении. До него доходит, что именно значит слово «любовник».
-Дыши, — советует Моргана, — да, они…да, он и она, как мы с тобой, только без нас, а с ними.
Несмотря на ситуацию, Ланселот не удерживается от смешка — уж больно забавно объясняет Моргана!
И снова молчание. Артур постепенно переходит в тихую ярость и теперь выпытывает уже у Морганы:
-А ты? Ты знала?
-Все знали, — ответствует фея. — Все, начиная от леи и, заканчивая, к слову, Гавейном.
-Гавейн! — король ударяет кулаком по столу и жалобно соскальзывает с тоненьким «чвак» тарелочка, расписанная самой Морганой в минуту особенно «важного» совещания…
-Жалко тарелочку…- Моргана провожает изделие, рассыпавшееся на куски, с видом сожаления, может быть, даже не притворным.
Краткий миг отчаяния и снова допрос. Теперь тон уже совсем другой — стальной, готовый разрезать душу, если придётся.
-Сколько у тебя было мужчин до меня?
-Сегодня? — хлопает глазами Моргана, которая в минуту неожиданного страха мгновенно переходит, как и обычно, в режим издевательства.
Артур сжимает ей руку, Ланселот негодует и подрывается с места, но Моргана с шипением приказывает ему сесть и не вставать.
Ланселот стоит, не зная, на что решиться, но Артур выпускает её руку, видимо, здраво оценивая перспективу заступничества Ланселота и своё физическое состояние…
-Какая разница? — выдыхает Моргана, кивком приказывая Ланселоту сесть. — Ну, какая тебе разница?
-Скажи! — Артур требует. Он сам не знает точно, зачем ему эта информация, но он хочет чувствовать себя хозяином положения хоть в чём-то, теперь, когда его позиции разметало ветром холодного предательства со всех сторон.
Он не любил Гвиневру, но считал её собственностью. Он и Ланселота считал своим рыцарем, своим, приобретённым. И то, что две его собственности сошлись, полюбили друг друга, да ещё и ВСЕ об этом знали, даже включая верного рыцаря, самого верного…это было убийственно, унизительно.
И Артур жаждал хоть какого-то отмщения.
-Уши закрой! — хмуро буркнула Моргана, глянув на Ланселота. Тот, красный до этих самых ушей, покорился и для верности закрыл глаза, последним увидев, что Моргана наклонилась к ухо Артура.
В ушах гудела кровь, так прекрасно слышимая. Ланселот жмурился и не открывал уши, хотя знал, что для числа не надо столько времени.
Кто-то коснулся его плеча и Ланселот только тогда решился открыть уши и глаза. Конечно, Моргана.
Зато Артур, сидевший напротив, сравнялся с ним, Ланселотом, цветом от смущения.
-Напугала, маленький? — издевается Моргана, наливая себе из кубка в кубок с отколотым в результате ярости Артура, краешком.
Ни Ланселот, ни Артур не отвечают, так как оба не знают точно, кому была адресована фраза.
Моргана залпом выпивает, не глядя больше ни на брата, ни на друга, ложится в постель короля и тотчас зарывается под одеялом.