Страница 100 из 252
-Мерлин, забери её отсюда. Ей не место рядом с моей дочерью!
Умоляющее, перепуганное лицо герцога Кармелида. Усмешка и горечь. Живые чёрные глаза девочки. Не по-детски она серьёзно смотрит на Мерлина и совсем его не боится. Доверчиво протягивает маленькую ладошку.
-Как тебя зовут, малышка? — спрашивает Мерлин, наклоняясь к девочке.
-Лея, — тоненько отвечает она и в голосе её нет испуга. И не будет очень долго. Мерлин постарается спрятать её от страха. И, конечно, не убережёт.
«Ты никого не уберёг», — издевается невидимый наставник. Мерлин пытается отмахнуться, но память снова вспарывает его душу острым ржавым лезвием.
-Мой король, это подлость! — Мерлин опирается на посох и пытается образумить Утера.
-Не тебе судить, волшебник! — шипит Утер и лицо его искажается безумием. — Я люблю её! я хочу хоть день, но владеть ею! Ты найдёшь способ…
«Ты был опасно близко к безумию, но не знал всех его свойств!» — продолжает Наставник и глаза его снова лукаво блестят.
-Прости меня, малышка, — Мерлин садится рядом с маленькой Морганой, пытается коснуться её руки, но она резко отскакивает в сторону, кричит, без страха, яростно, бешено:
-Всё из-за тебя! Всё из-за тебя!
Мерлин не спорит. Моргана затихает, потому что ждала войны, ждала битвы и покорность ломает её ещё тогда.
-Это всё из-за тебя, — неуверенно повторяет она…
И Мерлин соглашается. Моргана пытается жить и её он тоже не сумеет сберечь — она убежит холодной ночью через окно.
«Лишь бы не быть рядом с предателем», — добивает Наставник и Мерлин кричит ему:
-Замолчи!
И дьявольским смехом он заходится сам. Смеётся и Наставник.
-Мелеагант, к тебе приехал учитель, — объявляет Багдамаг, представляя Мерлину своего сына. И уже тогда Мерлин понимает, что не сладит с этим мальчишкой по одной простой причине — он сильнее друида. Он обладает большим потенциалом при полном отсутствии страха.
«Так ты всё-таки трус?» — Наставник задумчив, но усмешка выдаёт его притворство с головой.
-Я покоряюсь вам, Утер.
-Давно бы так, Мерлин!
-Это всё из-за меня, Моргана!
-Это всё из-за тебя…
-Мерлин, а я смогу быть когда-нибудь счастливой?
-Мерлин, а почему ты проповедуешь лишь светлую магию, пользовался ли ты тёмной?
Лица и голоса. Он не всегда понимает, где и кто говорит, когда это было и что из этого было с ним на самом деле, но пытается успокоить, пытается найти какой-то ответ.
-Так почему ты позволил Утеру обмануть мою мать?
-Я боялся. Боялся его, Моргана.
-Мерлин, почему ты запрещаешь мне общаться с Мелеагантом? Я люблю его, неужели ты…
-Я боюсь любви, Лилиан. Я не знал её счастья. Только горечь.
-Нет, Мелеагант, я не пользовался тёмной магией.
-Почему?
-Потому что я боюсь того, что она проглотит меня…
Снова лица. Снова вопросы. Снова тысячи протянутых к нему рук, рвущих душу, тянущих её в разные стороны, словно бы покрывало — сухой лоскут ненужной ткани.
«Так ты всё-таки трус?» — повторяет Наставник и взгляд его внимателен и даже холоден. Первый раз на его лице нет усмешки.
-Да! — кричит Мерлин.
Наставник заливается бешеным смехом и исчезает среди тысяч тянущихся рук.
Кто-то разжимает челюсти Мерлину и губ касается горячая, кисловатая жидкость…
-Нужно, вы сами просили, — убеждает Гаюс.
Мерлин послушно глотает кровь Морганы и чувствует, как входит в него, словно острый нож в мягкую податливую плоть, боль. Разрез…
Тёмная ночь. Серебряная лестница, ведущая вверх и вниз одновременно. Облик фигуры, закутанной в тёмный плащ…
-Кто ты? — кричит Мерлин.
Фигура медленно поворачивается.
-Мама…- шепчет Мерлин и падает на колени.
Кровь вливается в его горло. Мерлин послушно глотает, пытаясь не захлебнуться раздражающей желудок и горло жидкостью, пытаясь не захлебнуться собственной смертью.
Мама приближается. Её глаза сияют радостным приветствием. Вот она уже в трёх шагах, когда Мерлин понимает, что это не мать…лицо её лишь маска для чего-то жуткого, чего-то страшного. Лицо безжизненно, лицо натянуто поверх чего-то другого.
-Потерпите, ещё немного, — убеждает Гаюс и его собственные немолодые уже руки дрожат.
Кричит за ширмой Моргана. Гаюс на мгновение отбегает от Мерлина и бросается к фее.
-Леди Моргана, вы осознаёте происходящее? — спрашивает Гаюс, когда Моргана начинает слабо шевелиться. — Вы должны принять это…
Моргана покорно открывает рот. Кровь льётся ей в горло, она кашляет, морщится, давится. Из её глаз уже не текут слёзы — их просто нет, они кончились так рано…
-Ну же, ну же…- Гаюс не понимает, что говорит, но точно знает, что это его последний день службы при дворе. После этого дня он подаёт в отставку, и гори оно всё синим пламенем.
Моргана вдруг осмысленно смотрит на Гаюса, на ширму, что-то пытается спросить, но губы слипаются от крови и от слабости. В голове феи проносятся, издеваясь, три мысли.
«Он ещё жив…» — думает она, понимая, что это недолго, продолжает глотать кровь. К горлу подступает тошнота, хоть и тошнить нечем.
«Это всё моя вина…» — вторая мысль ещё более безрадостная. Она вливается в Моргану с последними глотками крови, от которой хочется плеваться. Невыносимо пахнет чем-то кислым и железом…
«Уриен мёртв», — третья мысль совсем удивляет её, своей неожиданностью, непредсказуемостью и тем спокойствием, которое она вызывает. Моргана не чувствует сейчас ничего, кроме жжения в желудке и ломоты тела.
-Теперь это, — предлагает флакончик из тёмного стекла Гаюс и разжимает Моргане челюсть, заставляя проглотить её зелье.
Сладковатый вкус ещё хуже крови, но Моргана знает, что сильная, знает, что ей положено выдержать. Она всё знает…
Фигура отпрянула от Мерлина, едва Гаюс прекратил вливать в него кровь Морганы, отвлекаясь на фею. Но снова начал возвращаться…вместе с горячей кровью, вливающейся в горло.
-Мама…- шепчет Мерлин, понимая, что не в силах опознать то чудовище, что скрывается за маской.
-Теперь — да, — признаёт чудовище с лицом его матери и кладёт ледяную руку ему на голову, вдавливая в землю…
Мерлин не сопротивляется. Неожиданно он понимает, что давление на голову ослаблено и поднимает глаза — фигуры нет…
Только лестница.
В ту же минуту раздаётся младенческий крик. Мерлин с облегчением откидывается на подушки — сработало, осталось ждать смерти. Немного…он знает.
***
Дверь распахнулась с ужасающим скрежетом. В коридор вывалился почти полуобморочный Гаюс и объявил застывшему в предчувствии Артуру:
-У вас сын, ваше величество. С матерью ребёнка всё в порядке.
Артур медленно поднялся, словно бы не веря. Наконец, его голова прояснилась. Он аж затрясся от радости и бросился с объятиями к Гаюсу. Крепко стиснув несчастного, взмыленного целителя, он принялся обниматься со всеми, кто оказался рядом.
Гавейн и леди Вивьен, столпившиеся в душном коридоре с большей частью двора, объявили торжественное: «Славься!» и весь двор запел молитву.
Артур плакал от радости, его похлопывали по плечам, он обнимал всех, велел начать празднование на неделю, велел всему Камелоту помолиться за здравие наследника. Он плакал, не скрывая слёз, и никак не мог успокоиться, не мог найти в себе сил, чтобы сказать все те благодарности Гаюсу, который стоял так, словно вот-вот умрёт и будет рад этому.
Гвиневра всплеснула руками, всё её раздражение снесло напрочь. Она бросилась обниматься с Леей, в порыве радости обняла даже леди Вивьен, и сложно было сказать, кто обалдел больше. Королева чуть не заключила в объятия Ланселота, но смутилась и быстро отдёрнула руки. Почти никто этого не заметил.