Птичка

Он ласково обхватил пальцами ее за подбородок и повернул ее личико к себе.

– Аглая, Вы ведь понимаете, что этот ребенок все бы усложнил, – произнес Скарятин холодно, заглядывая в ее блестящие прелестные глаза. – Я все равно не смог бы признать его и дать ему свое имя. Конечно, я бы позаботился о нем. Но не более. Он был бы незаконнорожденным. А это не есть хорошо.

Она отвернулась от него, чувствуя, что снова вот-вот расплачется. Как он мог быть таким непробиваемым? Казалось, ничего не могло тронуть его. Глаша вдруг подумала, что у Дмитрия совсем нет сердца, раз он так спокойно говорит о потерянном малыше. Она ощущала холод, который исходил из его объятий. Не в силах более выносить безразличие молодого человека она высвободилась из его сильных рук и чуть отошла от него. Невидящим от боли взором, смотря в сумеречное окно, она произнесла:

– Я устала. Я хочу прилечь, если позволите.

Дмитрий, тут же обрадовавшись поводу вырваться, наконец, из этой угнетающей обстановки, быстро закивал.

– Да, да я понимаю, – тихо сказал он, приблизившись к ней и легко целуя девушку в светловолосую макушку. – Отдыхайте моя птичка, я не буду Вам мешать.

Он ласково провел рукой по ее распущенным волосам и быстро исчез за дверью.

Глава V. Тайный знак

На праздник Рождества Пресвятой Богородицы, двадцать первого сентября, как и положено, в Великий праздник, Аглая с утра ходила в церковь в сопровождении Николая Петровича. Дмитрий уехал накануне, и к утру так и не вернулся. Прошло уже пять дней с того дня, как она потеряла ребенка. Хотя Дмитрий и стал бывать дома чаще, но все же его холодность и отстраненность были неизменны по отношению к девушке.

Единственной отдушиной для Аглаи стал Николай, который неотступно находился подле нее, участвуя в ее жизни. Вот и сегодня после церкви, они вместе пообедали в мраморной гостиной. Затем Николай Петрович уединился в кабинете, собираясь написать пару писем, а Глаша отправилась в оранжерею. Около двух часов она провозилась с цветами, поливая их и обрабатывая от сорняков. Когда же она начала срезать излишние розы с кустов, чтобы затем поставить их в вазы, в оранжерее появился Николай. Одетый в зеленый легкий домашний сюртук, бежевые брюки и туфли, он показался Аглае довольно красивым. Его каштановые волосы, как и обычно, убранные красиво назад, открывали его приятное лицо.

– Аглая Михайловна, – начал Николай, приближаясь к ней. – Вы позволите мне помочь Вам?

– Если Вам будет угодно, Николай Петрович, – кивнула Аглая и улыбнулась ему, обрезая колючие цветы. Он начал подавать ей лежащие цветы, не спуская взгляда с ее личика.

Присутствие Николая успокаивало девушку, и в то же время вызывало в ней чувство неловкости и смущения, ибо Аглая инстинктивно ощущала, что нравится молодому человеку.

– Они такие колючие, – заметил Николай, пытаясь поймать ее взгляд. – И как Вы не боитесь поранить ручки?

Она кокетливо улыбнулась ему и произнесла:

– В доме батюшки мы жили довольно скромно. Мне приходилось и за водой ходить и грядки полоть. Я не такое нежное создание, как Вы думаете Николай Петрович.

– Нет, нет. Вы совсем не правы, – с горячностью замотал головой Николай. – Вы хрупкий нежный цветок. И Вас надо оберегать…

Она подняла на него глаза, услышав в голосе молодого человека ласковые нотки. Он тут же взял ее ручку в свои ладони, и устремил свой взор в ее взволнованное личико.

– Я не встречал девушки подобной Вам, – прошептал он страстно. – Вы чудесная, нежная, воздушная, и невозможно прекрасная.

– Вы так добры ко мне, – прошептала она в ответ, не спуская с него темно-ореховых ярких глаз. Ей нравился взгляд Николая, добрый и открытый. Он завораживал и как будто говорил, что ему можно доверять. Тепло его добрых глаз было словно бальзам на израненную душу Глаши. Как будто раны ее сердца, которое уже научилось страдать, стали затягиваться под его ласковым серым взором.

Николай приблизился к ней вплотную, и склонился над ней. Она отчетливо осознала, что он хочет поцеловать ее. Она не остановила его. И удивительно, когда его губы прикоснулись к ее губкам, Глаша ощутила надежность и тепло, исходившие от молодого человека. Он целовал ее очень нежно, но в тоже время настойчиво. И этот поцелуй совсем не был похож на яростные поцелуи Дмитрия. Николай как будто хотел поделиться в ней теплом и радостью, а Дмитрий всегда целовал властно, словно показывая, что он ее господин.

Аглая ощутила, как руки молодого человека осторожно обхватили ее спину, и он нежно, но все же настойчиво привлек ее ближе к себе. Ее грудки уперлись в его широкую грудь, и она ощутила, жар, исходивший от его упругого тела.

Звук сломанной ветки, отчетливо послышался позади них, и насторожил молодых людей. Аглая, инстинктивно оторвалась от губ Николая и испуганно обернулась назад. В десятке шагов от них, у клеток с птицами почти у входа в зимний сад, замерла высокая фигура в военном морском мундире. Глаша отчетливо отразила последнюю гамму чувств, что пробежала по лицу Дмитрия. Это были недовольство и злость. Голубые глаза Дмитрия, прищуренные, со странным блеском взирали на них всего минуту. В следующий миг, старший Скарятин резко развернулся на каблуках и исчез за зелеными насаждениями.

– О Боже! – пролепетала Глаша, высвобождаясь из ласковых объятий Николая.

– Неужели Вы побежите за ним? – страстно прошептал он у ее уха, пытаясь удержать ее.

– Я должна ему все объяснить, – пролепетала Аглая, пытаясь не замечать страстного, обеспокоенного взгляда Николая, которым он смотрел на нее. Она уже устремилась вслед за Дмитрием, но Николай остановил ее, ухватив за локоток.

– Аглая, не унижайтесь. Он лишь осудит Вас, – произнес молодой человек, удерживая ее подле себя.

– Нет, нет, я должна. Он все не так понял…

– Я люблю Вас! – воскликнул порывисто и глухо Николай. Глаша ошарашено обернулась к нему и застыла. Нет, она совсем не ожидала услышать от младшего Скарятина подобных слов. Она заморгала, пытаясь осознать правильно, ли она поняла, его слова. Но молодой человек смотрел на нее с таким вдохновением и нежностью, что она поняла, что он говорит искренне.

– Но как же это, Николай Петрович? – спросила она, не спуская с него внимательных темных глаз. – Мы знакомы так мало, и Вы говорите…

– И что же я должен молчать всю жизнь? – твердо заявил Николай, сверля горящим взором ее бледное личико. – Я люблю Вас! И буду обожать всегда, если Вы только позволите…

Аглая прикрыла его рот тыльной стороной своей узкой ладошки, ощущая, что ее душа разрывается, между желанием остаться здесь с Николаем и слушать его ласковые слова, и желанием бежать за Дмитрием, который застал их в столь компрометирующей обстановке. Однако чувство к Дмитрию перевесило, и девушка осторожно высвободив свою руку из теплой ладони Николая, произнесла:

– Простите, мне надо идти…

Она устремилась прочь из зимнего сада. Дмитрий был в кабинете. Он стоял у мраморного камина и, заложив руки за спину, смотрел на горящие языки пламени. Глаша замерла на пороге кабинета, с любовью созерцая его высокую неподвижную фигуру.

Скарятин, почувствовал ее присутствие и обернулся. Пройдясь испепеляющим взглядом по девушке в лазурном платье, он напрягся и прищурился. Аглая сделала в его сторону несколько шагов.

– Дмитрий Петрович, – произнесла она с горечью. – Я хотела все объяснить Вам…

– Объяснить? Я все видел собственными глазами! – прочеканил Дмитрий в запале.

– Это не то, что Вы подумали, – начала вновь Глаша приближаясь к нему. Но он остановил ее жестом.

– Не приближайтесь! – воскликнул он, смерив ее холодным злым взглядом. Он отвернулся от нее, не в силах видеть эту девушку, которую он приблизил к себе. Ибо она оказалась столь наглой и коварной, что посмела дарить поцелуи его брату.

– Николай Петрович, мне как друг, – прошептала Глаша трагично. – Вы один…

– Увольте меня от Ваших объяснений. Они мне не нужны, – перебил ее жестко молодой человек и обернулся к ней. Увидев в его глазах убийственный гнев, она похолодела.