Страница 4 из 21
Но страшнее всего была жутковатая, подавляющая аура власти, которая мгновенно затопила всё окружающее пространство, стоило только из быстро затвердевающего грунта появиться острому кончику огромного ятагана. Она прижимала траву к начавшей трескаться земле и буквально обдирала кору со стволов деревьев. Именно эта сила, которая позволяла даже такой посредственности, как Рамазан, стать в мгновение ока одним их сильнейших сахииров, и делала тахум Авшалумовы при всех его недостатках одним из сильнейших не только в их Тайном Ауле, но и на всём Кавказе!
Кушкафкар, зарычав, сверкая пылающими красным огнём глазами, набросился на человека, вновь демонстрируя сумасшедшую скорость, с которой могло двигаться это обычно неторопливое создание. Рамазан взмахнул своим огромным клинком, чувствуя, что, как и писалось в свитках тахума, для него «Клык Шахдага» был сейчас легче тростинки, и могучая огромная волна потревоженного клинком воздуха, отшвырнула монстра прочь, кроша и ломая окружающие деревья.
Однако времени восхищаться гением давних предков у сахиира, просто-напросто, не было. Применённые им чары были столь могущественными, сколь и недолговременными. Именно поэтому он, со скоростью, от которой воздух перед ним взорвался оглушающим хлопком, метнулся к телу ещё не упавшего на землю кушкафкара и, повернувшись вокруг своей оси, изо всех сил нанёс могучий удар клинком огромного ятагана снизу вверх, от плеча и до паха глубоко рассекая неподатливую плоть чудовища, вновь подбрасывая массивное тело в воздух. Чтобы самому, тут же подпрыгнув, оказаться прямо над ним и, раскрутившись, обрушить лезвие прямо на верещащего от страха монстра, словно ядро, выпущенное из пушек Ростовского Полиса, отправить кушкафкара к земле, заодно отсекая ему одну из рук.
Последним штрихом, уже видя, как на глазах крошится и распадается, быстро развеиваясь туманом, созданное его чарами оружие, он выпустил импульс живицы и сам рухнул вниз, глубоко всаживая то, что ещё успело остаться от «Клыка Шахдага», в тушу поверженного чудовища. А затем отпустил рукоять и, чувствуя, как быстро покидают его силы, отпрыгнул в сторону от образованного падением монстра кратера, едва устояв при приземлении на ногах, внимательно всматриваясь в тело поверженного противника.
Впрочем, чудовище, из груди которого ещё торчал быстро растворяющийся остов огромного ятагана, не подавало признаков жизни. Да и вообще, выстоять после такого не смог бы не то что кушкафкар, а сам «Шайтан», а потому, покуда у Рамазана ещё была хоть какая-то возможность двигаться, он медленно развернулся и поплёлся прочь. Ведь перед тем, как он в наказание за использование древних чар просто рухнет плашмя не в силах несколько дней пошевелить ни рукой, ни ногой, ему нужно найти хоть какое-то убежище.
И именно в этот момент, волосы, казалось, мёртвого чудовища захлестнули его поперёк талии. Мужчина почувствовал рывок, верх и низ быстро поменялись местами, а ещё через секунду перед глазами вдруг появилась быстро приближающаяся земля, затем его накрыла боль от удара и хруст ломающихся костей, после чего ещё раз и ещё, пока наконец удар головой о какое-то чудом сохранившееся дерево не выбил из всё-таки проигравшего свою битву сахиида остатки сознания.
Очнулся Рамазан от острой боли в ногах. Она была настолько безудержной, что он далеко не сразу понял, что происходит и где он находится. А когда его вдруг протянули по земле, а новый взрыв боли где-то в коленях отдался хрустом костей, сознание сахиира вдруг прояснилось, и он, оглянувшись, ибо лежал на животе, увидел над собой сидящую на корточках спиной к нему огромную горбатую старуху, которая дымилась, исходя сизым паром.
На то, чтобы в голове прояснилось и появилось осознание того, что его сейчас просто пожирают заживо, да ещё и столь отвратительным и противоестественным способом, которым питались кушкафтары, ушло некоторое время. Помог ещё один рывок, немного протащивший мужчину по земле, и его накрыла безумная боль, когда чудовище впихивало то, что осталось от его ног ниже колен, поглубже в свою отвратительную пасть и ряды острых зубов глубоко впивались в плоть, разрывая мышцы и круша кости.
Стиснув зубы, Рамазан подавил рвущийся наружу крик, превратив его в тихий стон, и попытался пошевелить руками. Получалось с трудом, ибо откат, который он получил после использования призыва «Клыка Шахдага» уже вступил в силу. И тем не менее кое-как он всё же сложил руки в первую печать из очередной запретной цепочки, мысленно благодаря святое Древо за то, что наказание за использование предыдущих чар получало именно тело, а не ядро живицы или энергетические каналы.
То, что в результате он просто умрёт, сахиира уже мало волновало. Авшалумов прекрасно понимал, что он уже фактически покойник, ибо каких-либо других возможностей сопротивляться пожирающему его кушкафтару просто не было и, соответственно, стало вопросом ближайшего времени, когда бездна заберёт наконец его душу себе. Так что вопрос стоял, в первую очередь, в том, как именно он умрёт. Как настоящий воин, одолев наконец своего противника, или став кормом для чудовищной твари.
Челюсти вновь сомкнулись на искалеченных ногах, причиняя невероятную боль, и именно в этот момент Рамазан смог сложить наконец немеющими руками последнюю печать и активировать самое запретное заклинание своего тахума. Мужчина тут же почувствовал сильный укол и пульсацию собственного ядра, могучим потоком живицы пронёсшуюся по всему измученному телу. А в следующее мгновение ощутил жуткую, нереальную пустоту, вдруг образовавшуюся в груди, когда древние чары удалили источник живицы из его тела, переместив дестабилизированное ядро, выглядевшее сейчас как небольшой кажущийся стальным шар, поближе к спине мерзкого монстра.