Страница 3 из 21
Выполнив последний знак, мужчина глубоко вздохнул, задержал дыхание и наконец отпустил удерживаемые им чары, прокричав слова-активаторы. Из руки, удерживающей «прицельный» символ из сложенных пальцев, на мгновение окутав мага водоворотом голубой прохладной живицы, в белёсой вспышке появилась большая ледяная сосулька, которая через мгновение с глухим чавкающим звуком почти до середины вонзилось во всё ещё выставленную в защитном жесте лапу чудовища.
Кушкафтар взревел от неожиданной боли и, вырвав из предплечья сосульку, в свою очередь, нанёс удар, как-то вытянувшись и заверещав в сторону стоящего на стволе дерева мужчины. Рамазану даже на мгновение почудилось, будто он видел нечто похожее на полупрозрачные, дрожащие кольца, возникшие перед раскрытой пастью монстра. А через мгновение кора на том месте, где только что находился сахиир, взорвалась изнутри мириадами щепок. И мужчина даже думать не хотел о том, что было бы с ним самим, не перепрыгни он заранее на другое дерево.
Ещё одна наколдованная сосулька с чавканьем вонзилась в тварь, новый взрыв болезненных воплей чудовища, и Рамазан уже подумал было, что обнаружил идеальную стратегию уничтожения кушкафтаров, благо деревьев вокруг масса. А увернуться от дальнего удара монстра было не так уж и трудно, уж очень очевидно оно готовилось к своему крику. Однако в следующее мгновение вспомнил, по какой причине в его родных горах с этими тварями было так много проблем. Точнее, сам кушкафтар напомнил об этом.
С виду медлительное, огромное чудовище вдруг взмахнуло резко удлинившимися волосами, которые, словно живые, оплели одну из толстых ветвей, а в следующую секунду весь мир для мужчины словно застыл, когда огромная туша, двигаясь просто с сумасшедшей скоростью, отскочив от другого дерева, оказалась прямо перед ним, сверкая налившимися алым светом глазами. Рамазан едва успел среагировать, чтобы дёрнуться в сторону и не быть расплющенным о ствол, на котором он стоял, но увернуться от чрезвычайно быстрого удара лапы, находясь в воздухе, уже не сумел.
Словно камень, сброшенный со скалы, он с силой врезался в землю, подняв своим телом высокий столб грязи пыли и опавшей листвы. И хоть это приземление и не прошло для обладателя металлического эго безобидным, куда хуже было получить пару рваных ран, оставленных кривыми когтями чудовища на спине. Впрочем, думать об этом сейчас было некогда, а потому Рамазан как мог быстро метнулся прочь от места падения, в то время как в дымное облако сверху рухнула огромная туша кушкафтара. Явно желавшего раздавить в лепёшку наглого человека, мешающего чудовищу добраться до вожделенной добычи и причинившего ему боль.
Откатившись подальше, сахиир, не сводя глаз с так же не торопливо распрямившегося монстра, поднялся на ноги, кашлянул и, стерев кровь с подбородка, сплюнул красную слюну. Спина ныла и сильно горела, что явно указывало на наличие н когтях монстра какого-то токсина или яда, попавшего с когтей через раны в кровь. В то время как повреждения, которые Рамазан до этого нанёс Кушкафтару, уже медленно затягивались и исходили на теле чудовища струйками тёмно-сизого дыма.
Оскалившись и скрипнув зубами от гнева, мужчина начал медленно, но всё быстрее и быстрее складывать цепочку ручных печатей. За использование чар тахума, которые сейчас готовил, позже он должен будет заплатить серьёзную цену, но до того момента ещё нужно дожить, а ситуация сейчас уже складывалась далеко не в его пользу.
Ещё мальчиком он часто задавался вопросом, почему большая часть сильнейших умений их родного тахума считается ограниченной к использованию и завязана на частичном саморазрушении собственного тела. Его отец тогда, посмеиваясь, объяснял, что именно это делает их, Авшалумовых, столь великими воинами на поле боя. Ведь когда знаешь, что за «силу» нужно будет чем-то платить, у тебя не возникнет даже мысли о том, чтобы упустить хоть какие-то основы, и только так настоящий Авшалумов из малого становится великим.
Ребёнком, он тогда не понимал как мудрости этих слов, так и того, почему вообще его предки, в отличие от многих других тахумов, сознательно пошли именно по такому пути, как использование кланового эго и накопление доступных только их родственникам знаний. Не понимал, но упорно тренировался, чтобы быть лучшим в том, что не требовало от него каких-либо жертв, втайне завидуя другим детям из их Тайного Аула, которые никогда не были и не будут скованны подобными ограничениями.
Себя в итоге Рамазан Авшалумов, видя достижения сверстников из других тахумов, считал крепким середнячком. Не слабаком, но и не лучшим сахииром не только в тахуме, но и во всём ауле. И вот сейчас, закончив цепочку печатей и рявкнув слова активации древних чар, он резко вонзил покрывшуюся тёмно-синим сиянием руку прямо в землю перед собой.
Всё его тело на мгновение засветилось серебристым сиянием эго, а затем он почувствовал огромный избыток хлынувшей в него извне живицы, которая тут же вылилась наружу, вспыхнув облаком сизого дыма. Когда тот развеялся, Рамазан увидел, что его кожа стала синей с разноцветными пятнами переливов. Боль от многочисленных ударов о землю и ран на спине мгновенно ушла, и на смену ей явилось ощущение разлившейся по телу силы. А в следующее мгновение его ладонь, всё ещё находившаяся под землёй, сомкнулась на чём-то продолговатом, и он, ухватившись, потянул это на себя.
Не обращая внимания на вдруг забеспокоившееся чудовище, мужчина медленно вытаскивал из ставшего похожим на густую грязь грунта созданный его чарами огромный кривой двуручный ятаган с совершенно нереалистично массивным чёрным лезвием, названный его предками «Клыком Шахдага». По клинку, то и дело с треском перекидываясь на землю и его тело, ползали извилистые багровые молнии, и под ними лезвие прямо на глазах покрывалось сетью истекающих раскалённым металлом трещин.