И пришёл паук

Тим сунул руки в карманы и нащупал правой рукой сухой мандарин, а левой ― треугольный камешек. В ту же минуту он вспомнил, как пожилые гимнасты — настоящие пожилые гимнасты — обещали, что именно этот камешек поможет ему быть внимательнее.

— Видеть вещи… отчётливее? — переспросил сам себя Тим и потянул за шнурок.

— Что ты там балаболишь, Тимбо? — буркнул кот, обернувшись. Тим повертел камушек в руках, а потом поднёс к глазу и посмотрел на ближайший дом через круглую дыру.

Дом тут же стал бледным, просвечивал, будто был сделан из обычной бумаги.

— Какая у тебя игрушка. — Кот пошевелил усами, довольно моргнул и побежал дальше.

Дом Других Акробатов единственный на улице не был прозрачным. Он светился ровным жёлтым цветом, но не тёплым, как отбрасывает огонь или светильник в уютной комнате, а болезненным, режущим глаза. Тим ненадолго отнял камешек от лица и повесил его на шею. Кожаный шнурок натянулся, но вес амулета почти не почувствовался.

Кот, прыгая по ступенькам вверх, влетел на крыльцо и затормозил у двери. Он привстал на задние лапы, опёрся передними о выступающую часть двери и заглянул внутрь.

Тим остановился рядом и прижался к стеклу лицом, накрыв лоб ладонями. Стекло, и без того мутное, мигом запотело и стало совсем непрозрачным. В доме было темно. Кот задумчиво мурлыкнул.

— Похоже, всё не так ужасно, как я думал. Но неприятно. — Он опустился на все четыре лапы. — Открывай.

Тим сделал глубокий вдох, взялся за ручку и потянул на себя. Дверь открылась легко и без скрипа. Солнечный свет потянулся тонкими лучами в разные углы комнаты, причудливо изгибаясь и преломляясь. Тим сощурился, шагнул вперёд, и что-то оглушительно хрустнуло.

Весь пол засыпало битым стеклом. Толстым, будто бы оконным, и тонким, как от ёлочных игрушек. Осколки были мелкими, почти крошкой, и крупными; такими можно было разрезать кого-то пополам. Они были везде, красные, чёрные, жёлтые, зелёные. Взглядом Тим то тут, то там выхватывал аккуратные крылышки, любопытные чёрные глазки, треснувшие клювы.

— Все те птицы… разбиты, — сказал он, не спрашивая. Кот шёл аккуратно, тщательно выбирая, куда ставить лапы.

— Наверное, он думал, что ты сюда не полезешь. Не станешь рисковать. Побоишься порезаться или что-то ещё.

Тим и правда боялся порезаться. Маленьким он как-то наступил на стоявший на полу бокал, и с тех пор, помимо страха перед насекомыми и периодических приступов навязчивого синдрома, у него появился панический ужас перед порезами или уколами. Физическая боль была неприятна, и от одной мысли о том, что он может напороться на осколок, хотелось сбежать.

Но он должен был помочь тем, кто в нём нуждался. А значит, должен был идти вперёд.

Тим двигался осторожно. Иногда он сначала отодвигал осколки в сторону, постепенно расчищая себе путь, иногда замечал свободное от стекла место и переступал туда. Он почти наловчился, пока под ногами у него не оказалась чья-то рука без кисти, с просыпавшимся на пол песком и крупой. Перед ними лежал кукольный мальчик, пронзённый насквозь длинным обломком и утыканный осколками поменьше.

Дэмиан.

Тим сумел присесть на корточки и даже нашёл целую руку придуманного специально для него друга. Дэмиан был мёртв, потому что Другой Брюс больше в нём не нуждался, и от этого понимания душная обида всколыхнулась с новой силой. Тим осторожно выбрал из тряпичного — как теперь было видно, — тела кукольного мальчика все осколки и усадил его, оперев спиной о ближайший стул. Дэмиан не казался спокойным или спящим. Один пуговичный глаз, тот, что синий, болтался на нитке. Улыбку Другой Брюс вырезал ему широкую, от уха до уха.

— Прости, — едва слышно выдохнул Тим, но не успел даже понять, что именно он чувствует из-за это смерти. Хочет ли плакать? Одиноко ли ему? Кот тут же тронул его лапой:

— Ты сможешь оплакать его позже, а сейчас время не ждёт.

Кот направился к ложе, перепрыгивая через битых птиц, и Тим заставил себя встать.

В ложе было темнее, чем в прошлый раз. Горело несколько светильников, но видно было даже хуже, чем раньше, так что Тиму пришлось во всём довериться говорящему коту.

— Почему ты мне вообще помогаешь? — спросил Тим. Он раньше об этом и не задумывался, но теперь, увидев, чем всё закончилось для Дэмиана, Тим никак не мог понять, почему кто-то ещё добр к нему. Он приносил с собой одни неприятности.

Кот запрыгнул на перила, всмотрелся в темноту, повёл носом и задрал голову.

— Нам наверх, — констатировал он. Тим тоже задрал голову, снова приложив к глазу камень с дыркой.

Под самым куполом, над страховкой, между трапециями висел огромный кокон, похожий на осиное гнездо.

— Нам наверх, но сначала вниз. — Тим привязал камешек к глазу, будто пиратскую повязку, и поспешил вниз, прямо по осколкам, к краю арены, и чем ближе, тем меньше на полу было стекла. Он пробежал по песку к одной из конструкций, держащих купол и заодно предназначенных для прыжков и полётов на трапециях.

Кот успел вцепиться в капюшон худи, повиснув. Тим, однако, не остановился, даже когда воротник впился в горло. Кот вскарабкался ему на плечо, шипя что-то неразборчивое на ухо и, кажется, пытаясь дозваться, но Тим не отводил взгляд от кокона.

Он видел три шарика там, в глубине. Фиолетовый, оранжевый и золотисто-чёрный. Его цель.

Правда, чем ближе он оказывался к кокону, тем отчётливее его видел. Теперь он рассмотрел через бледные жилистые стенки две гибкие фигуры, словно вырезанные из резины. Они сплелись, как растения, и где-то в сцеплении длинных мягких пальцев и прятались эти шарики — три сразу. Тиму повезло, но сейчас он в это почти не верил.

Улей гудел. Похоже, кроме двух спящих акробатов, способных скидывать одну кожу за другой, там прятался кто-то ещё. Рой насекомых? Пчёлы? Осы?

Тим вспомнил леденцы, которыми его угощали на выступлении, и скривился.

— У меня была сестра, — вдруг подал голос кот.

Дыхание сбивалось, а лесенка наверх всё не кончалась.

― Что?

— Ты спрашивал, почему я тебе помогаю. — Кот вцепился в его плечо чуть сильнее. — Он забрал мою сестру, а когда я попытался помешать, он превратил меня в кота.

— Звучит безумно, — выдохнул Тим, забираясь на небольшой постамент на самом верху. Он нашёл страховку и обернулся ей на всякий случай.

— Ты забитый ребёнок, который собирается прыгнуть и влезть в липкий улей, чтобы достать три шарика, предположительно чьи-то души, у тебя на плече говорящий кот, а твоего опекуна и его дворецкого похитил гигантский паук, но единственное, что кажется тебе безумным — это история про мальчика, который хотел защитить сестру и вместо этого стал котом? — Кот наверняка даже глаза закатил, если коты вообще так умели, конечно. Тим опустил его на постамент и нахмурился.

— С чего ты взял, что я забитый?

Кот не светился так, как светилось всё, что создал Другой Брюс. Наверное, потому что он был настоящим. (А Дэмиан не светился потому, что был мёртв, или потому, что в глубине души тоже был настоящим?)

— Это видно. А ещё твой опекун обсуждал это с дворецким. Они боялись тебе говорить. Ты знаешь…

— Я знаю, что со мной, кот. — Тим потёр глаза, отводя взгляд от кота. — Я хожу к врачу. — Он прикусил губу. — Неважно. Жди меня здесь.

Он вздохнул, развернулся и прыгнул, отталкиваясь от выступа и раскинув руки. Он приземлился прямо на кокон, почти прилип к нему, охнул, слыша, как рой обеспокоенно жужжит и гудит.

— Не дрейфи, — прошептал он сам себе, отлепил одну руку и с размаху ударил кулаком по мембране. Кулак погрузился в липкую жижу. Кто-то начал ползать по пальцам, кусать и щипать за костяшки. К горлу тотчас подкатила тошнота, но даже это его не остановило. Он вдавил руку ещё глубже, скользнув между резиновыми пальцами акробатов, и нащупал в их ладонях три хрустальные сферы. Хрупкие. Даже слишком. Вытаскивать их нужно было осторожно, чтобы не разбить случайно, не раздавить в собственной руке. Тим не знал, сколько времени это заняло, но гул роя всё нарастал и нарастал, пока вдруг не зашевелились мягкие гибкие тела заключённых в кокон акробатов. Один из них повернул голову на сто восемьдесят градусов, уставился прямо на Тима своими перламутровыми пуговицами и открыл рот.