Страница 17 из 57
Так и повелось. Разговоры с Долорес Пятого успокаивали. На короткие минуты в его квартире становилось не так пусто и темно, как ему казалось раньше.
Она по-настоящему понимала его. Не стараясь, будто играючи, хотя эта мудрость была выстраданной. И она приносила в его жизнь больше внешнего мира, чем сам внешний мир. Была рядом, не будучи рядом.
И знала его боль как свою.
Эта боль не уходила. Даже не притуплялась, но он к ней привык. Привык, что каждый раз, когда слышит фортепиано, что-то внутри затягивается в тугой узел. Что иногда он не может справиться с собой, и звуки мира вокруг превращаются в мелодию, которая будет крутиться в голове, пока он её не запишет.
Потом мелодия затихала. Как затихает дыхание умирающего во сне, обрывая чью-то историю на полуслове.
Пятый мог сочинять, но не мог играть, и вырисовывая четверти и целые, он был не в силах отделаться от чувства горечи.
Блокнот и ручка в кармане были как камни, тянущие его на дно, и которые он не мог не собирать. Этих камней было всё больше, и со временем стало казаться, что они набиваются в лёгкие и мешают дышать.
Он не говорил об этом Долорес, а Долорес никогда об этом не спрашивала. Ей не нужны были слова, чтобы знать. Она проходила через это сама.
========== Весна. II. ==========
Комментарий к Весна. II.
???? Noel Gallagher’s High Flying Birds - Ballad of the Mighty
???? Petula Clark - Downtown
???? My Chemical Romance - The World Is Ugly
А через месяц в Сент-Пол наведался Диего. Пятый не отвечал на звонки «Зонтиков», предпочитая не лезть в обсуждение будущих совместных проектов, не топить себя ещё сильнее и не знал, что тот планирует визит.
Тем утром Пятый проснулся от настойчивого стука в дверь. Он нехотя поднялся, накинув простыню как балахон, добрёл до входной двери и заглянул в дверной глазок.
Под дверью стоял Клаус в неизменной леопардовой шубе и розовом меховом воротнике.
— Пятый, выходи, — нетерпеливо крикнул он. Пятый вздохнул, закрыл дверь на цепочку и приоткрыл дверь.
— Я тебя не звал, Клаус, — хмуро протянул он.
— Ой, да ладно тебе, — Клаус запрокинул голову, делая закат глаз ещё более драматичным. — Я тебе десять сообщений написал, что мы едем. А ты даже собраться не соизволил.
— Знаешь, некоторые люди утром спят.
— Пятый… — Клаус склонил голову набок. — Полпервого. Уже давно не утро.
Пятый потёр глаза.
— Сегодня я в это время ещё сплю, — он вздохнул, закрыл дверь, снял цепочку и открыл Клаусу. Кивнул в сторону кухни: — Кофе сваришь?
— Нет. Диего нас заждался. Я буду следить, чтобы ты одевался быстро, — Клаус прошёл в спальню вперёд Пятого и сразу же к шкафу. — И с чего это ты спишь так долго?
— Хочу и сплю, — Пятый оттеснил его, выудил из шкафа футболку, пиджак и джинсы, и бросил на кровать. — Я бы и дальше спал.
— Это какой-то звоночек? У тебя бессонница, или ещё там что… — Клаус обеспокоенно схватил его за плечо. Пятый стряхнул её уже привычным движением:
— У меня бессонница, но тебя это не должно заботить.
— Как жестоко, — Клаус прижал руки к груди и рухнул на кровать, потом перевернулся на спину и уставился на Пятого.
— Ты знаешь, что ты в уличной одежде лёг на свежее бельё, которое я вчера с трудом поменял, а теперь мне придётся его менять снова? — устало спросил Пятый. Потом одним движением стянул с себя футболку и снял протез с зарядки. Ещё и месяца не прошло, но он уже наловчился надевать его относительно быстро и почти грациозно. Другое дело, что пользоваться им всё ещё было непросто, и иногда пальцы замирали в одном захвате и не реагировали, как бы он ни старался.
Клаус, кажется, никак не отреагировал на его вопрос, только отвернулся к стене. Пятый вздохнул и принялся одеваться. На это тоже уходило немного — самую малость — меньше времени, чем раньше. В такие минуты ему порой казалось, что протез ему, возможно, всё же мешает.
Но это, конечно, было временной мыслью.
— Эй, кто такой «Уродливый Мир 1989» и почему ты с ним говорил пять часов? — Клаус снова перекатился на кровати и подпёр голову рукой. Экран ноутбука Пятого до этого находившегося в спящем режиме, ярко сиял.
Пятый швырнул в Клауса пижамные штаны:
— От тебя я ожидал немного больше уважения к моим личным границам и приватности. «Уродливый мир 1989» тебя не касается, и слезь с моей кровати.
— Ты чего такой нервный?
— Потому что ты не просто повалялся на моих чистых простынях в леопардовой шубе, которая наверняка не один паб видела и не на одном полу валялась, но ещё и влез в мой ноутбук.
Клаус сел и тяжело вздохнул:
— Я помогу тебе поменять постель, расслабься. Но в последнее время ты как будто избегаешь ребят, и это заставляет понервничать.
— Диего поэтому приехал? Беспокоился?
Клаус кивнул.
— Ты не ответил ни на один групповой вызов.
— Мне нечего на них делать, Клаус. Что вы там обсуждаете, работу?
Клаус какое-то время помолчал, будто неуверенный, стоит ли говорить Пятому правду:
— Мы обсуждаем тебя, Пятый.
— Тем более, — Пятый, уже в джинсах и футболке, теперь натягивал на протез рукав пиджака. — Мне до жути надоело, что все разговоры постоянно сводятся ко мне, к тому, как я должен всё это переживать, и что я должен делать. Мне надоела жалость и надоел ваш самообман. Я хочу… — он качнул головой, сунул левую руку в рукав и следом набросил пиджак на плечи. — Говорить о чём-то ещё.
— «Уродливый Мир 1989» — это Долорес, да?
— Какая тебе разница? — отозвался Пятый, потом сделал глубокий вдох через нос и выдох через зубы. — Да, это Долорес. Мы ни о чём особенном не говорили эти пять часов. Она рисовала, я читал.
— Я так и подумал. Ты всё-таки решил дать ей шанс?
Пятый наклонился, захлопнул крышку ноутбука, подобрал телефон и сунул его в карман. Только после этого ответил:
— Она знает. Она единственная знает.
И ничего не добавляя, развернулся на пятках и пошёл на выход.
Диего приехал на своём Саабе. Пятый, не здороваясь, влез на заднее сиденье, на котором уже расположился футляр с альтом.
— И сколько ты здесь рассчитываешь оставаться, Диего? — спросил Пятый пристёгиваясь. Скосил взгляд на альт и испытал укол зависти: Диего мог играть на своём инструменте, а он нет.
— Вечером уеду. Просто хотел справиться, как у тебя дела.
Пятый задумчиво хмыкнул и больше ни слова не сказал. Раннее пробуждение, странное поведение Клауса и решение Диего взять с собой альт в однодневную поездку скомкалось в уродливую обиду. Она была как фальшивая нота, синяк от линейки на ладони.
Клаус плюхнулся на переднее сиденье, сияя улыбкой от уха до уха:
— Уже догадываешься, куда мы тебя повезём, Пятый?
— Понятия не имею, но судя по тому, как этот день начался, это будет концерт симфонической музыки.
— А что, ты хочешь? — Диего глянул на него через зеркало заднего вида.