Змеиная осень

Делать в квартире было нечего, и мы вышли на улицу. Сели на скамейку у входа — может, по вечерам тут во дворе и людно, но сейчас утро, а потому никого. В проёме меж домов видно и мою старую хрущёвку. Всё рядом… В жухлой траве крался кот — видимо, охотясь на голубей, выискивающих крошки на дорожке у соседнего дома. Небо хмурится всё сильнее.

— Маш, а ты там, у себя, где жила? — спросил я.

— На Нахимова.

— Это где вообще?

— Расстанка. Ну, за Болотом.

А, ну тогда понятно, как Маша оказалась… именно там, где оказалась. Не «за», а рядом с Болотом практически. Неудивительно, что названия большинства тамошних улиц тут мало кто знает, кроме разве что довоенных старожилов — не примелькались они.

— С мамой?

— Да. Отец в правобережье живёт. На Авиаторов.

— Так ты по документам-то кто — Кудрявцева или Латошина?

— Кудрявцева, — вздохнула Маша. — Но раз уж тут жизнь с нуля — решила, что буду Латошиной. По маме.

Так и есть. Новая жизнь — с нуля… и без возможности возврата. Скорее всего. И ведь голова болит всё реже — значит, меньше открывается пробоев, даже при моей способности активировать их. Есть ли у Маши шанс вернуться? Вряд ли. М-да…

— А мама где работает?

— В школе, учитель младших классов.

Эх, Светка, Светка… Я выполнил твоё пророчество — но что толку? Ты там, Маша здесь. Она жива и здорова, но ты-то об этом не знаешь!

Я поглядел на Машу — та смотрела в одну точку совершенно отсутствующим взглядом.

— Знаешь, Серый Волк, я ведь волосы выкрасила в зелёный на спор, чтобы реакцию мамы посмотреть, — сказала вдруг она. — И на работу к ней заявилась. У неё там второклашки, за ними глаз да глаз нужен, а тут я такая красивая…

— С кем спорили-то? — осторожно спросил я.

— С одногруппниками. Двое после лета с такими волосами явились — одна девчонка вообще с голубыми и Лёшик с зелёными. Кто-то сказал — родители бы прибили. Я сдуру сказала, что моя мама даже внимания не обратит, ей не до этого.

— Почему?

Маша виновато замолчала. После долгой паузы сказала:

— Работает она как проклятая. Это только кажется, что в школах всё хорошо, отпуск всё лето, материалы наработаны — знай гони по накатанной… Но там такой дурдом… И начальство постоянно давит, и писанины куча, она столько времени какие-то отчёты строчит. И меня тянет — хорошо хоть, я на бюджет поступила.

Вот так и бывает. Поколение отцов, поколение детей… Маша, кажется, начала всё понимать — но, похоже, только сейчас, когда сюда попала. Такие происшествия — как удар по голове, многое расставляют по местам. Жаль только, что зачастую расставляют уже тогда, когда ничего не изменить.

— Мы с Лёшиком специально приехали посреди недели и к маме в школу явились. Меня знают, на вахте пропустили, — тихо рассказывала Маша. — Маму позвали. Она увидела меня, отвернулась и ушла. Ничего не сказала. Но так посмотрела…

Лёшик? Кажется, именно это имя она называла тогда, после Болота. И по смыслу сходится — посреди недели. Так выходит…

Вашу мать, выходит, что Маша сюда попала сразу после этого случая!

А ведь это задница. Реально задница. Мало того, что Маша попала сюда — так она ещё и попала на волне ссоры с мамой. И что теперь делать Светке? Ну ладно, что Маши нет — уехала в институт в Питер. А почему не отвечает по мобильнику? Ещё немного — и Светка забеспокоится, потом вызвонит друзей Маши, позвонит в деканат — выяснится, что Маши с тех пор в институте не было.

Исчезнуть на плохой ноте — нет ничего хуже. Не зря же говорят — даже уходя из дома за хлебом, тепло попрощайся с домашними, несмотря на то, что вернёшься через пятнадцать минут. Понятно теперь, отчего у девчонки перепады настроения, от бравады до цинизма… Такое забывается не скоро. Если вообще забывается.

Стал накрапывать дождик, и я встал:

— Пойдём-ка в дом, Маша. Чего мокнуть. Потом сходим куда-нибудь.

Маша послушно встала, я щёлкнул замком, пропустил её в коридор. По-хорошему, Маше сейчас стоит выговориться, а под рукой только я — не идти же к психологу в ту же Управу… да она и не пойдёт, зная её характер. Придётся расхлёбывать самому — и уж я приложу к этому усилия. Лучше бы, конечно, не здесь, но под дождём мокнуть смысла нет — несильный, можно переждать.

Я открыл холодильник — пусто, конечно же. Еду нужно будет притащить. В принципе, переехать мне несложно — вещей не так много. Когда один живёшь, вещами не обрастаешь практически. Вот семья — там да, там два переезда, что называется, эквивалентны одному пожару…

Дымом, кстати, тянет откуда-то. А отопление центральное — вон радиаторы под окнами. Соседи, что ли, титан топят?

Да не, это не титан. Сильно тянет-то, титан должен дым выводить в трубу, если тяга нормальная…

— Волк, у тебя тут ничего не горит? — шмыгая носом, спросила Маша, рассматривающая абсолютно пустые внутренности шкафа.

А похоже, горит. Только с какого фига?

— Сейчас узнаем, Маш. Давай обратно на улицу, лучше вымокнем, чем задохнемся тут. Сейчас зайдем к соседям…

И остановился. Толкнул дверь ещё раз. Долбанул сильнее.

Входная дверь не открывалась.

Глава 28. Среда, 27 сентября. Осенний День

Какого чёрта?

Я с размаху врезал по двери ногой в области замка — даже не шелохнулась. В коридор выскочила обеспокоенная Маша:

— Ты чего?

Так. Спокойно. Не паниковать.

Стрелять смысла нет — это не замок, это дверь заблокирована снаружи.

Дым стелился по полу, за окном блеснуло жёлтым — твою мать, реально горим…

Оттолкнув Машу, я рванул к телефону, снял трубку — тишина. Провод… да вообще нет на стене провода, телефон не подключен!

Это ловушка. Причём ловушка от Управы — именно они направили меня в этот дом. Заранее ко всему подготовленный — даже в окно не выскочишь, решётки…

Надо же так глупо попасться, да ещё и с Машей!

Уж не знаю, рассчитывали ли они покончить одним махом и со мной, и с девчонкой — скорее всего нет, вполне могли бы спалить дом, когда я приду сюда на ночёвку. Но раз есть оказия — подсуетились, суки.

— Нас хотят уничтожить, — полуутвердительно сказала Маша совершенно спокойным голосом.

— Да, — просто ответил я. — Времени немного, давай думать, как выбираться.

Мария не истерит, молодец — любая другая уже бегала бы с криками…

Кричать — не вариант, никто не услышит. Если снаружи есть люди — они и так вызовут бригаду тушения, вопрос — когда? Дом одиночный, и если соседей нет — он нафиг никому не нужен, сгорит — да и чёрт с ним. И если Управа подсуетилась, подготовив дом — они же могут не допустить оперативный выезд пожарных.

А если в игре не Управа, а Колледж? Бригада тушения комплектуется их ребятами. Да пофиг, нам сейчас всё равно.

Так. Окна. Их целых три. Нужно что-то, что можно использовать как таран. Зараза, ничего подходящего, диван неподъёмный, кровать для не самых больших окон слишком огромная…

Титан!

— Маша, осматривайся, будь готова!

Обхватив титан двумя руками, я сковырнул его с печки, выдрав трубу сверху — железяка с грохотом покатилась по плиточному полу ванной. Хорошо, не наполнен — иначе время потеряли бы… А так и один удержу, если поднапрячься.

Обрушил удар на окно — рама вылетела, стёкла осыпались, но решётка даже не дрогнула. Второй удар, третий — без толку. Дом деревянный, решётка наверняка посажена на мощные старинные саморезы размером с железнодорожные костыли…

— Воды в кране нет! — крикнула откуда-то сзади Маша.

Да я и не сомневался, Машуль…

Попробовал выбить второе окно, третье — только зря время теряю. Решётки мощные. Кажется, или снаружи слышен шум двигателей? Если там есть люди — они должны видеть, что в доме кто-то есть. Скорее всего, никого там нету…

Я выпустил титан, и он глупо покатился по полу. За окнами плясали языки пламени, трещало, веяло жаром, дым стелился под ногами. Отодрав лоскут от рубахи — и откуда силы взялись? — я закрыл им рот и нос. Намочить бы… Смотрю — Маша тоже прикрывается обшлагом куртки.