Адаптатор

— Эльза была инвалидом еще до заражения вирусом. Без рук, без ног, без глаз после взрыва бытового газа, который убил ее мужа и сына, она была никому не нужна. Вирус дал ей возможность жить не просто как все, а быть гораздо сильнее. А набрав очки, она купила дорогущий регенератор с помощью, которого отрастила себе утерянное. Ради этого она убила сотни, если не тысячи людей, — Рассказывал мужчина, погрузившись в воспоминания. Именно Эльза придавила его тогда мощью, — Все мы, кто дошли до конца были монстрами. Чудовищами в моральном и псионическом плане.

— Ты всегда будешь моим папой, — Ответила Аня, — И мне не нравится как ты себя называешь!

— Хорошо, Анечка, больше не буду, — Виктор не стал рассказывать что он творил, оправдываясь местью. Как вырезал целые поселения рейдеров, не особо спрашивая их о виновности или невиновности. Нескоро он тогда пришел в себя после смерти дочери, — Но эта история должна тебя научить тому, что нет плохих способностей, есть плохие псионики. Вирус позволяет развиваться практически бесконечно, предела я по-крайней мере не видел.

— А как же талант?

— Талант? — Усмехнулся Виктор, — Что он без труда? Лишь напоминание о утерянном шансе. Я видел немало возгордившихся «талантов», которые считали что тренировки им не нужны и они самые сильные шишки в мире. И их обходили менее талантливые коллеги, которые не переставали развиваться и искать новые грани способностей. Когда выясни, что у тебя конкретно за кинез, я напишу тебе все что знаю о нем и как его развивать, но ты должна знать, что сильнейшие псионики имели не один и не два туза в рукаве и полноценно свои секреты никому не говорили. Так что и ты не должна считать, будто я знаю все и пройдя предложенные тренировки можно остановиться.

— А у тебя был такой туз? — Спросила Аня.

— Было, — Ответил Виктор, — Даже три. Первое — никто не знал что я могу отключать свою способность. Второе — что я могу фиксировать адаптацию. И наконец, третье — что ее границы намного превосходят физические законы, так как моя сила имеет псионические корни. Ну да хватит болтать, я же вижу что тебе еще нехорошо. Сейчас принесу тебе покушать, примешь витамины, лекарства и сегодня отдыхай. Утро вечера мудренее.

Пока Аня отсыпалась, Виктор не стал сидеть сложа руки. До этого он был занят тем, что обтирал дочь сухими полотенцами, меня постельное белье и колол противоинсультные инъекции. Благо, что не впервой. А теперь, увидев, что она в порядке, он мог заняться собой. Более того, теперь не было необходимости куда-то уезжать, чтобы не пугать Аню. В первую очередь он вынес во двор ванну. Старую, чугунную, купленную по цене металлолома с той же свали металлолома, откуда взял металлический шар, будь он неладен. Когда дочь только ее увидела и спросила зачем она, Виктор ответил, что это для замены в случае чего или для хранения воды дождевой. Собственно, именно ее она пока как бы собирала. Но это была наглая ложь во благо, так как ее предназначение совершенно другое. Налив из шланга воды примерно на две трети — чтобы, когда он залезет, она как раз наполнилась до краев, он набросал под днище дров, и разжег костер. После этого притащил две больших бутыли с плавиковой и серной кислотой, а также небольшую с фторсульфоновой. К горячей воде он уже и так привык, а потому, полез только когда она уже стала температурой под семьдесят градусов. К лишним тридцати градусов Виктор привык довольно быстро, благо болевые рецепторы он теперь мог заглушать. После этого, по мере выкипания воды, он начал добавлять равные части плавиковой и серной кислоты. Коварность химических ожогов в том, что сразу они болеть не начинают. Особенно в этом плане выделялась плавиковая кислота, которая может вообще никак себя не проявлять несколько минут. Нагрев же только ускорял скорость реакции. Даже ванна начала растворяться, а вода приобретать рыжеватый цвет, когда он добавил фторсульфоновую кислоту. Боль наступила внезапно, вместе со слазающей кожей. Но Виктор терпел — в прошлой жизни он чуть не сдох когда его однажды смогли связать и засунуть в бочку с концентрированной кислотой. Начитались, твари на каком-то сайте, что так можно убить трудноубиваемых существ. И ведь чуть не убили же! Его тогда спасла Вика, его напарница и, наверное, лучший друг. Лучшая подруга, о которой он практически ничего не знал, а то, что знал — приходилось разведывать самому. Одна из сильнейших пироманток, она приобрела свои силы когда ее пытались сжечь заживо бандиты. Она была сексуальной рабыней и перегрызла глотку их боссу. Кем она была до этого, как выглядела или даже настоящее имя или нет — он не знал. Но это не мешало им доверять свои жизни друг другу. Две опустошенные души без смысла жизни, их вела только всесжигающая месть. Только когда они достигли вершины Башни вместе, она призналась ему в любви, сожгла все оставшихся конкурентов и себя вместе с ними зная, что на Виктора ее пламя не подействует. Тогда весь этаж превратился в выжженую пустошь и пепел из-за температуры сравнимой с таковой в центре Звезды. Никто ни до, ни после не показывал такое мастерство пиромантии. Если бы его не вела надежда возвращения дочери и месть, он может быть заметил ее чувства раньше и ответил на них, ведь изуродованное тело и лицо не помеха, у них хватало очков для регенератора. Но она сама отказывалась, говорила что постоянная боль делает ее сильнее. Она была сумасшедшей, как и все они. Как и весь этот безумный ебанный мир. Господи, да он сам сейчас сиди в ванной с кипящей кислотой, в которую из раза в раз ее доливает. И легкие отхаркивает уже во второй раз из-за паров. Но это небольшая цена за неуязвимость и защиту дочери.