Страница 5 из 16
Присаживайся в кресло. Посиди у меня.
КОНСТАНТИН (усаживаясь в кресло-качалку). Я возвращался из магазина и решил зайти к тебе.
Видно, что Константин нервничает; он закуривает, чешет подбородок.
СЕРГЕЙ. Вижу, ты сегодня не в духе. У тебя неприятности? Определенно, что-то стряслось.
КОНСТАНТИН. Да нет, ничего не случилось. (Морщит лоб, надувает щеки). Просто… мысли о смерти беспокоят меня больше прежнего.
СЕРГЕЙ. Отдых в деревне, похоже, не пошел тебе на пользу.
КОНСТАНТИН. Да, не пошел… Лучше скажи, часто ли ты бываешь на Втором городском кладбище?
СЕРГЕЙ. От моего дома до него всего полчаса ходьбы. После вечеринки я другой раз прогуливаюсь туда и обратно, чтобы подышать свежим воздухом перед сном. Ведь я тебя правильно понял? Ты говоришь о том самом кладбище, к которому нужно идти по шоссе, затем сворачиваешь и дальше по тропинке?
КОНСТАНТИН (быстро вынимая сигарету изо рта). Да!
СЕРГЕЙ. Ну да, я бывал там не раз, обычно около полуночи. Понятно, я всегда брал с собой фонарик. Надгробные камни ставятся так, чтобы луна не освещала мемориальных табличек. Кроме того, существует риск зацепиться за ограду; ходить там нужно очень осторожно. В полную луну дело существенно упрощается, и можно осмотреть самые дальние уголки кладбища.
КОНСТАНТИН. Я обожаю разглядывать фотокарточки умерших.
СЕРГЕЙ. И здесь тоже может пригодиться мой фонарик. В нем можно менять цвет, от красного до темно-синего. Я освещал разноцветными лучами надгробия и венки…
КОНСТАНТИН. Что ж, я всегда отдавал должное твоему опыту.
СЕРГЕЙ. Ты прав – это здорово затягивает, и с каждым днем узнаешь что-нибудь новое. Замечал ли ты, что на некоторых портретах, особенно старых, выцветают брови и зрачки?
КОНСТАНТИН. Я так обрадовался, когда впервые это увидел! И потом некоторое время не мог думать ни о чем другом! Хотя, между нами, жутковатое ощущение.
СЕРГЕЙ. Когда смотришь на такую фотографию, почему-то сразу понимаешь, что это фотография мертвого человека.
КОНСТАНТИН. Да, конечно… Постой, мне кажется, я что-то припоминаю…
Пауза. Сергей внимательно смотрит на Константина.
КОНСТАНТИН. О! Вспомнил. Как тебе пришлась по вкусу могила того парня, погибшего в 1981 году, второй сектор, третий ряд, посередине?
СЕРГЕЙ. Прелестная безобразная могила.
КОНСТАНТИН. Да, вроде бы именно ты рассказывал о ней когда-то. Позавчера мы с Ириной нарочно ходили посмотреть именно ее. Здорово впечатляет.
СЕРГЕЙ. Ну, а холмик?
КОНСТАНТИН. Холмик мы изучали очень долго, и дело стоило того! Превосходный холмик. Сырая земля сохраняет свою свежесть. И раз в неделю туда кто-то приносит цветы. Иногда обыкновенные, пластмассовые, иногда – живые розы. Я навел справки насчет того, что было причиной гибели этого парня. И что бы ты думал? Его машина врезалась в дерево. Кстати, в ту ночь мы и нашли могилу писателя.
СЕРГЕЙ (немного сбитый с толку). Писателя? Какого писателя?
КОНСТАНТИН (смеется). Ха-ха-ха! Было уже почти утро, мы нашли ее случайно, когда уже просто так ходили. Нам было уже все равно, и очень хотелось спать. Так вот: писатель Белобродов, даты жизни 1951— 1988. Раньше я обращал внимание лишь на дату смерти (и то непонятно зачем), но никак не на возраст, в котором человек отправился в Неизвестность. Что на меня тогда нашло, до сих пор не пойму. Этот мужчина умер, когда ему стукнуло тридцать семь. Меня не покидает ощущение, что это особенная цифра, в некотором роде барьер…
СЕРГЕЙ. Барьер?
КОНСТАНТИН. Да, тот самый барьер, перешагивая через который, человек становится совсем другим. Я не знаю как. Быть может, меняется его отношение к смерти… Это трудно объяснить, просто иногда приходит в голову что-то такое.
СЕРГЕЙ. О чем ты говоришь? Все это бессмыслица. Поверь мне на слово; пусть я тоже не так давно начал регулярно посещать кладбища, но опыта у меня больше. То, о чем ты говоришь, или что-то подобное, я испытывал недели две назад, но это быстро прошло, и теперь я понял: мы, люди, бродящие среди могил, должны быть только с виду задумчивы. Главное – это земля под твоими ногами, в ней – кости, прогнившие доски, мертвецы, передающие нам приветы.
Пауза. Константин смотрит на Сергея. Потом отворачивается и прикуривает еще одну сигарету.
СЕРГЕЙ. Это кладбище мне уже надоело. Я хотел бы перебраться на другой конец города, там целых два кладбища, и притом почти рядом, две автобусных остановки в одну сторону, три – в другую, на автобусе номер 666.
КОНСТАНТИН. Это все в будущем… Хоть ты мне многое подсказал, я и сам обнаружил здесь немало неприятных сюрпризов. Наверно, это везение: иногда случайно набредешь на что-нибудь этакое. Потому и привязываешься порой к месту. В голове у меня карта, где светящимися точками отмечены все эти находки. Я готов с удовольствием рассказывать о них любому встречному.
СЕРГЕЙ. Так-так, подожди, я поставлю пепельницу…
Ставит пепельницу на подоконник.
СЕРГЕЙ. Продолжай.
КОНСТАНТИН. На западной стороне кладбища можно найти тесное скопление дешевых деревянных крестов. Эти убогие могилки занимают площадь всего в несколько аров. Так хоронят старушек, средства которых не позволяют устроить себе пышные похороны.
СЕРГЕЙ. Да, насколько я знаю, этим занимается муниципалитет.
КОНСТАНТИН. Я обнаружил особенную могилу и среди этих. Она была совсем свежей, двух- или трехнедельной давности. Холмик как раз и привлек мое внимание. Он был страшно перекошен и этим выделялся среди остальных. Все тамошние могилы похожи друг на друга, эта же выглядела разворошенной.
СЕРГЕЙ. Неужели погребение заживо?!
КОНСТАНТИН. Да! И еще раз да! Все признаки налицо.
СЕРГЕЙ. У тебя была с собой лупа?
КОНСТАНТИН. Конечно, иначе как бы я определил… Закрыв глаза, я представил себе, как эта старая женщина, очнувшись в гробу, пыталась приподнять крышку. Вообрази ужас, испытанный ею!
СЕРГЕЙ. Но в наше время такие случаи почти невозможны. Ведь любого умершего вскрывают в морге. Распиливают череп. Вынимают внутренности. Это стандартная процедура… Но всякое бывает. Чья-то небрежность… Спешка… И вот человек просыпается под землей.
КОНСТАНТИН. Я уверен, это один из тех случаев, о которых ты говоришь! Сомнений нет!
СЕРГЕЙ. Стоит обратить внимание на то, что деньги на похороны в данном случае выделило государство.
КОНСТАНТИН. Конечно! Я тоже подумал об этом.
СЕРГЕЙ. Наверняка это не единственная твоя находка…
КОНСТАНТИН. Да, не единственная. Где-то там, в том же районе, находится крематорий. Обычный крематорий, высокое здание из желтого кирпича с парадным подъездом – на него нетрудно обратить внимание. Как-то я, ни на что особенно не надеясь, копался в канаве рядом с ним. Целых два часа, без перекуров, я ковырял лопатой глину. Весь вымазался в грязи! Казалось, все труды напрасно. Но представь себе: я нашел там обугленные человеческие кости. Я занес этот случай в свой дневник. Сделал запись почти машинально, ведь забыть такое невозможно.
СЕРГЕЙ. Черт возьми! Ты рассказываешь интересные вещи. Будь уверен, сегодня ночью перед сном я буду думать только об этом. У меня обыкновение в конце дня перебирать в уме разные разности. И, главное, делаю я это лишь для собственного удовольствия.
КОНСТАНТИН. Вот как! Я бы посоветовал тебе заиметь привычку переносить насущные мысли на бумагу.
СЕРГЕЙ. Нет, что он говорит! Брось! Нет у меня соответствующей склонности.
КОНСТАНТИН. Странно. Мне всегда казалось, что ты самый настоящий писатель. Все говорит в пользу этого – твои очки, клетчатая рубашка, потертые джинсы. Ты любишь музыку и сигареты, современный писатель не может жить без этого.
СЕРГЕЙ. Брось: все попусту. И не уговаривай. Разве я настоящий писатель? Нет, для этого я слишком серьезен.
Молчат.
КОНСТАНТИН. Так вот, еще я наткнулся, на том же самом кладбище…
СЕРГЕЙ. Давай переменим тему нашей беседы. Я