Страница 4 из 16
Труп остекленевшими глазами смотрел в небо.
– Сыграй мне что-нибудь, дружок, а я подпою.
Пальцы трупа зашевелились.
– Но как же это? Как же? – шептала Елена, свернувшись калачиком на диване, зажав в руке телеграмму. – Что со мной происходит? Неужели он не чувствует, не спасет меня?
Успокаивающий женский голос все говорил и говорил. Елена подумала – встать бы и выключить приемник, но двигаться не хотелось. Религиозная передача завершилась песней о Спасителе, и все смолкло.
Ждать было нечего. Ждать можно было только Сашу. Минуты тянулись как часы. Тикали ходики без стрелок на кухне. На улице шумел дождь. Где-то далеко шумела машина, на которой сломя голову несся Саша. Оттуда же доносились раскаты грома.
В квартире потух свет. Может, вылетели пробки? Выходить коридор было опасно.
– Возьму-ка я на всякий случай топор.
Елена заперлась в ванной. Топор лежал в раковине. Прохладная вода немного успокоила. В окно ванной светили уличные фонари. Елена протянула руку и распахнула его. Глоток свежего воздуха пополам с эфиром спасет ее.
Она с наслаждением вытянулась в ванне. Вспомнились слова Саши: «Все будет нормальненько». Елена попробовала улыбнуться. А потом вспомнила любимого мальчика, так было легче.
«Интересно, какие цветы он мне подарит, когда приедет? Может быть, розы. Я люблю розы. Желтые такие розы».
Рядом был кто-то еще. Она услышала его дыхание. Она заплакала, приговаривая: «Мама… мамочка».
– Подожди, тварь. Будут тебе розы.
В темноте сверкнули два самых нехороших, самых отвратительных на свете глаза.
– Какую песенку сыграть? Знаешь, иногда я бываю молчаливый. А бывает, что разговариваю с людьми и с животными. Только это всегда последние слова. Есть такое понятие – последнее слово. Я, в общем-то, добрый. Очень добрый. Но бываю и злой-презлой. Ну прямо как Серый Волк. Мне и топор этот даже не понадобится, я тобой сейчас по-своему распоряжусь.
5.
Это случилось весной. Однажды она принесла Елене приятный вечер.
– Привет, – услышала Елена, выйдя на своей станции. На скамейке сидел симпатичный парень в джинсах, плаще и кедах.
– Я давно тебя жду. Выкурил уже полпачки.
– Кто ты?
– Ты прекрасно знаешь, кто я.
Мальчик встал, и Елена поняла, что таким себе его и представляла. Не от мира сего. Полным свежих новостей для нее.
– Не желаешь прогуляться со мной?
Елена помолчала, внимательно глядя на любимого мальчика.
– Пожалуй, прогулялась бы, – сказала она.
– Этот парк очень красив. В нем среди деревьев прячутся статуи.
– Это все знают, – ответила Елена.
– Еще в нем есть биологический институт. Я работаю там. Младшим научным сотрудником.
Он улыбнулся. Он понравился ей, он сразу ей понравился.
Елена не помнила даже, о чем они потом разговаривали. Иногда они шли и просто смотрели друг на друга. И не нужно было никаких слов.
Настало время прощаться. Он взял Елену за руку, и та ощутила слабость в коленях.
– У нас ведь все будет хорошо, правда? – спросила она.
– В полном порядке.
– И мы скоро снова увидимся?
– Конечно.
– И будем каждый день гулять по парку, и ты подаришь мне цветы?
– Да, может быть.
– Летом, – мечтала дальше Елена. – Мы поедем на море. И будем лежать на песке под солнцем, и я буду у тебя одна, в легком белом платье?
– Конечно. И будем пить вино прямо в море, лежа на спине. И все будет в полном порядке.
– Все это будет, правда?
– Да. Но пока еще не кончились трудные времена. Мне надо срочно уехать в другой город. Поезд отходит ночью. Ты будешь ждать меня.
– Обязательно!
– Может быть, моя поездка затянется.
– Я буду ждать тебя хоть полгода. Хоть тридцать лет! – добавила она шепотом.
– Я подарю тебе розы, когда вернусь.
– Правда? Ты не обманываешь меня…
– Не обманываю. Ведь я твой любимый мальчик.
Они снова помолчали. Постояли на платформе, взявшись за руки. Подходила электричка.
– Знаешь… – сказала Елена. – А ведь мне говорили, что ты умер… И мы никогда не увидимся.
– Это нехорошие люди тебе говорили. Забудь о них, закрой глаза и не думай ни о чем.
ГЛАВА 1 Еще 1на внезапная Наташа
Нам следовало выхаживать Наталью. С разрезанным легким она провела несколько суток в реанимации. Затем ее перевели в лечебную палату. Я привез ей что-то, отдал свою теплую рубашку. Под левой грудкой Натальи появился страшненький шрам.
– А вы кем ей приходитесь? – спрашивала сестричка.
– Так, знаете ли, друг.
– Не тот, который ее порезал?
На это я мог лишь пожать плечами.
Следовало подыскать какое-нибудь сносное жилье в деревне. Идея заключалась в том, чтобы она пришла там в себя, резко ограничив круг общения. А я пожил бы там, прохлаждаясь в академическом отпуске.
Мы с Юрой Семеном поплутали по Темяшкино, и поиски быстро увенчались успехом. Нашей хозяйкой оказалась Нина Ивановна, душевная, сильная пожилая женщина. Не последнюю роль играло то, что мое присутствие означало новый этап в личной безопасности и стычках с соседями. Она заметно приободрилась и уже на второй день моего переезда забралась на крышу своего сарайчика и угрожала соседу доской, на будущее.
В отличие от новостроек ПУНКа, Темяшкино был древним поселением в пригороде Питера, предназначенным для рабочих завода «Красный Треугольник». Теперь мы наблюдали здесь все многообразие человеческого рода. Шла торговля паленой водкой, мужики постепенно ею травились, а цыгане торговали кое-чем посерьезнее. А чистейшую холодную воду брали из колонки на улице, и все удобства были во дворе.
Охреневшие бродячие собаки сбивались по ночам в стаи, и это производило жуткое впечатление. Если бы кто-то всерьез испугался, его могли и обглодать.
Но у Нины Ивановны было не так грустно. Здесь был небольшой огород и курочки. Заходя в дом, я мог обнаружить рядом окровавленный чурбак в перьях. Это означало, что сегодня у хозяйки будет вкусный суп, которым она часто делилась.
– Как зовут ваших курочек? – спросил я.
– Всех – Дуня, – неожиданно ответила хозяйка.
Мы, в общем-то, поладили. Она была совсем одна, лишь иногда к ней приезжала взрослая дочка из Питера. А на втором этаже, который я, собственно, и занимал, висело фото ее умершего в малых летах сыночка с искусственными цветами на рамке. Лежа в постели, я мог часами разглядывать его, и оно мне почему-то не мешало.
Так прошли две тихих деревенских недели. Я грустил, ходил в шикарную баню в Петергофе, по пути заглядывал к Наталье в больницу. В день ее рождения, 1 октября, привез ей серебряное колечко, ничего не значащий подарок. Отстирал ее испачканную в крови юбку, которую мне выдали в реанимации. Пролежав в больнице примерно месяц, Наталья выписалась. Там ей обстригли ее вьющиеся блондинистые волосы, и она сама заметно изменилась. Мы начали совместную жизнь и собирались сочетаться.
Казалось, что это будет честный поступок. Я продолжал ебенить на бас-гитаре и аккуратно лишать Наталью девственности. Правда, когда она была рядом, ни о какой работе не могло быть и речи. Настолько меня беспокоили ее формы. И шрамик под грудкой нисколько не пугал, а лишь напоминал о недавней ужасной истории. Естественно, я теперь каждый вечер ее охранял. Ведь она продолжала ездить на свои сценарные курсы.
Телеспектакль
Сергей
Константин – молодые люди лет двадцати двух
Ирина
Комната Сергея.
(Она небольшая: диван, кресло-качалка, пара стульев; голые стены; на протяжении всего разговора громко тикают часы).
Сергей развалился на диване, Константин стоит на пороге.
СЕРГЕЙ. Располагайся как тебе удобно, Константин.