Попрощалась юность

– Успокойтесь, ради вашего бога. Где таблетки?

– Там, там, – она махнула рукой на дверь. – На кухне в шкафчике. В верхнем шкафчике. Где специи.

– А я знаю, где ваши специи, – в голосе Богдана слышалось раздражение.

Он принес ей воды и несколько пластинок таблеток, и присел напротив.

– Сказал же, завтра поговорим. Зачем вам в день два потрясения.

Под его внимательным, напряженным взглядом она приходит в себя, дыша все спокойнее и глубже.

– Вам лучше?

Наталья Семеновна все десять лет переживала за Филиппа не меньше, чем Нина. Винила ли она себя за все, что началось через год, после смерти Мити? Она не могла смириться, когда от ее живой, счастливой девочки осталась только тень.

С Богданом они устроили для Нины первый праздник, на который она согласилась, после смерти мальчика. Рома привел с собой жену Даниэлу и трехлетнего сына Филиппа. Его оставили с Русланом в комнате, где за ними приглядывала Наталья Семеновна. Когда в разгар вечера Нина на минуту заглянула к ним, не смогла оторвать от мальчика взгляд, отпустила Наталью Семеновну подавать десерт, а сама осталась с детьми. Никто не мог дозваться ее к столу. Только в сопровождении детей она вернулась к гостям. Взяв Филиппа на руки, не отпускала его, пока родители не собрались домой. Дани, как ее называли в их кругу, не возражала, смущаясь, она мало что могла сказать Нине, язык она знала плохо. Филипп на руках новой знакомой сидел тихо, принимая от нее поцелуи и ласки. Прощаясь, Нина пригласила Дани и Филиппа в гости. Никому тогда не показалось странным настойчивое желание Нины дружить с Даниэлой. Вскоре Нине надоело изображать радость общения на скудные темы с двадцатилетней Дани, которая была не слишком развита интеллектуально, и она предложила ей оставлять мальчика сначала на пару часов, потом на весь день, под предлогом, что Филипп и Руслан сдружились. Нина тосковала по Филиппу. Придумывала предлог встретиться с Дани, чтобы та была с сыном. От Богдана она скрывала истинную причину своего поведения. А хотела Нина, чтобы Филипп был ее ребенком. И желание так и осталось таковым, если бы не несчастный случай. Рома и Богдан несколько лет вели совместный бизнес. Рома звал его уехать в другую страну, но Богдан отказался.

Что случилось потом, казалось для всех кошмарным временем. Рома сделал то, чего от него не ожидали: учинил поджог магазина конкурентов и сбежал с накопленными деньгами, предназначенными для открытия второй автомойки, оставив Богдану долги и уголовную ответственность, чтобы тот не отправился его разыскивать. Бросил Рома и Дани с Филиппом. Нина в отчаянии искала способы помочь Богдану. И пока он находился под стражей, она продала автомойку, м требовала у Дани вернуть украденное Ромой. Платить Дани было нечем, она сама едва могла прокормиться на щедро оставленные Ромой копейки. Все это время Нина не забывала о Филиппе, она перестала видеться с ним, но продолжала обдумывать свое намерение. Она наняла адвоката для Богдана, и, суд был выигран, Нина переключилась на Дани. Но ее деньги отвергла. «Я буду забирать Филиппа, когда захочу. Я буду его второй матерью, а если с тобой что-то случится, то первой и единственной» – такое требование было выдвинуто перед Дани, как аксиома.

Каждую ночь у Натальи Семеновны болела душа. Права ли она, поддерживая Нину и позволяя ей забирать ребенка у родной матери, пусть и называя это искуплением. Жалела она и маленького Руслана, который делил внимание матери с чужим мальчиком. Только одно не давало ей пойти против Нины. Она, ее драгоценная деточка, снова стала прежней, снова смеялась, шутила и вернулась к рисованию, заброшенному со смертью Мити. С Ниной они преподносили Богдану частые пребывания чужого сына в их доме, как случайность. Все чаще Дани становилась больной в фантазиях Нины, не способной следить за мальчиком.

В последний день перед исчезновением Филиппа, мальчики подрались, а после Руслан закрыл Филиппа в гараже. Наталья Семеновна и Нина до вечера пытались его найти: Нина объехала полгорода, Наталья Семеновна ходила по соседям. Когда правда открылась, Нина была в ярости. Руслан рыдал на кухне у Натальи Семеновны. Нина закрылась у себя с Филиппом. Наталья Семеновна обо всем с чувствами рассказала Богдану, что до сих пор не могла себе простить. Разговор слышал только Руслан. Расцарапанное заплаканное лицо сына стало для Богдана последней каплей.

– А если Даниэла заберет Филиппа и уедет, что будет с Ниной? – причитала Наталья Семеновна.

– Все пройдет. Помается год-два и забудет.

– Не забудет она. Это что ж тебе не котенок или собачонка, чтобы позабыть через год-два? Не мучай ее, оставь все, как есть.

– Посмотрите на Руслана. Вы же все понимаете, но молчите. Зачем? А Нина с ума сходит с этим Филиппом. Мне это не нужно, и Руслану не нужно. Пусть занимается родным сыном. Его у нее никто не отбирает. Не говорите о Филиппе больше. Ни о нем, ни о Даниэле. Не вспоминайте, что было.

– Как же так вычеркнуть столько лет жизни? Нина не сможет. Полюбила она его.

– Не полюбила. Не полюбила, Наталья Семеновна, а заместила им Диму. Вы только не поддерживайте с ней разговоры о нем. Переводите тему. Напоминайте ей о родном сыне. Здесь Филиппа никогда не было.

Наталья Семеновна тяжело и медленно вздыхала. Все хуже она переносила нахлынувшие воспоминания.

– Гляньте, ваша любимая фотография.

Она приоткрыла глаза и потянулась за очками. Богдан передал ей фото, на котором у занесенных снегом ступенек стоял Руслан, держа за веревочку санки.

– Помните? Это было после его дня рождения, я ему приставку подарил.

– Точно, – ответила Наталья Семеновна. – Не могли его оторвать от подарка. Нина ему пообещала, если выйдет погулять, будет играть весь вечер. Сколько ж было счастья!

Богдан улыбнулся.

– Сколько тогда снега выпало. И это в середине ноября.

– Помню, забежал на кухню: щеки красные, чуб мокрый, но довольный! Говорит «Наташа, молоко мне с медом готовь, мама сказала выпить горячего, а то завтра не отпустит гулять».

– А помните эту?

Богдан протянул ей полароидную фотографию.

– Руслан часто прятался в этом шкафу. Я ему прочитала сказку, не помню уже название, дети нашли в шкафу волшебную страну,– она рассматривала фото, на котором мальчик выглядывал из-за дверцы шкафа. – Ему здесь семь или восемь?

– Семь, по-моему.

– Как будто другая жизнь. Обои эти… уже давно и мода другая. И ничего почти не осталось от того дома. И второго этажа не было. И этой комнаты, – она обвела глазами кабинет. Рука ее потянулась к другому снимку.

– Июль 92-го. Как давно это было.

На фото маленькие Руслан и Филипп на ступеньках дома.

– Июль 92-го, – повторил Богдан. – Давно.

Глаза у нее поплыли, она протерла их рукой, сдвинув очки. Богдан забрал у нее фотографию и протянул руку, чтобы помочь подняться.

– Вам пора в постель. Очень много впечатлений за день.

– Что же будет с Филиппом? Хоть бы увидеть его на минуточку.

– Филипп не пропадет. Вспомните, кто его отец.

– Вы сообщите Роме, если он придет к нам?

– Я решу этот вопрос. Надо узнать причину его побега. Идите к себе, Наталья Семеновна, ради вашего бога, постарайтесь заснуть.

***

В двери повернулся ключ, и Руслан осторожно вошел в дом. Наталья Семеновна в ночной сорочке стояла посреди зала и всхлипывала.

– Что-то случилось? – он подошел и пригляделся к ее лицу.

– Не знаю, стоит ли говорить?

Дверь кабинета широко отворилась. Увидев отца, Руслан отступил.

– Ты закрыл машину? – спросил Богдан Алексеевич.

– Закрыл. А что случилось?

Наталья Семеновна положила руку на грудь. Сквозь всхлипы она только и произнесла: «Филипп». От этого имени Руслана накрыла ярость.

– Что Филипп?

– Идите спать, Наталья Семеновна, – сказал отец. – Завтра поговорим.

– Что Филипп? – громче повторил Руслан. – Папа, я хочу знать сейчас.

Наталья Семеновна погладила его по спине.