Рука G

– Ничего, – ответил Василий, – я их сам не понял. То ли шутили, то ли пугали. Тут же убежали. Мы с лейтенантом пошли обратно и наткнулись на это…

– Разберёмся, – полковник грозно нахмурил брови, – Потаскушкин, слушай меня внимательно, не вздумай даже улицу в неположенном месте перейти, ты у меня из «обезъянника» никогда вылезешь.

– Так точно, – вырвалось у Василия, – никогда и нигде.

– Проваливай.

Нервничающий журналист с трудом дождался лейтенанта у её кабинета. Наконец, в коридоре раздался стук каблуков, и показалась восхитительная на фоне дневного света, девичья фигура. На пару секунд Потаскушкин загляделся и забыл обо всём. Модель в полицейской форме, это же тайное желание любого мужика.

– Что мне теперь делать? – Василий зашёл в кабинет вслед за лейтенантом.

– Ходить за мной как привязанная собачонка, – усмехнулась девушка.

– А ты, значит, будешь раздавать команды?

– Видимо, придётся.

– Получится?

– Нас учили, как надо обращаться с сексуальными маньяками.

– С людьми, насколько я понимаю, получается хуже.

– Ты себя за человека считаешь?

– За журналиста.

– Придётся мне тебя не только по фамилии называть. Васенька? Василёк? Васятко?

– Ты будешь говорить мне Василёк?!

– Неудобно будет при посторонних говорить Потаскушкин. Как будто я твоя девушка и ругаю тебя за твои похождения. Согласись, звучит по дурацки.

– Да, ты права, – Василий задумался, – до меня только сейчас дошло, ты ведь почти не зовёшь меня по фамилии. Кстати, а как твоя фамилия? У тебя такой ужасный почерк, что в объяснении, которое ты написала, я не разобрал, а таблички на твоём кабинете нет. Но мне же надо в репортаже указывать фамилию сотрудника.

– Начальство не разрешает.

– Указывать фамилию сотрудника полиции в газете? Это секретная информация?

– Табличку на кабинет устанавливать.

– Не понял.

– Меня зовут Пукова Анна Ивановна.

Внешний вид лейтенанта настолько не соответствовал её фамилии, что Потаскушкин растерялся. К тому же, он впервые встретил человека с такой же жизненной проблемой, как и у него. Сначала сексуальная школьница Катерина восхитилась его фамилией, теперь красавица модель оказалась на том же уровне, что и неудачник Потаскушкин.

Жизнь гораздо сложнее, чем кажется.

– Но и Васильком ты меня всё равно называть не будешь. Тогда точно подумают, что мы встречаемся.

– Какой-то ты нервный. Знаешь, чем хороша работа в полиции?

– Просвети.

– В твою сторону могут говорить такие гадости и ахинею, что уже через пару месяцев ты перестаёшь обращать на чьи-то слова хоть какое-то внимание.

– Тебе становится всё по барабану?

– Да. А уж как начальство распекает подчинённых на планёрке, это вообще песня.

– Расскажи.

– Такое не повторить словами. Кстати, о словах. Половина из них – матерные.

– Что, при всех?

– Да, это норма.

– Слушай, кто твои родители? – с затаённым сарказмом спросил Василий в надежде услышать, что это люди, занимающие высокие должности.

– Хочешь узнать? Мы сейчас как раз к ним и пойдём. Пора их тебе навестить.

Вопреки всяческим журналистским ожиданиям, Анна Ивановна повела его в десятиэтажку, расположенную недалеко от отдела полиции. На лифте они поднялись на четвёртый этаж и позвонили в дверь. Им открыла высокая красивая женщина, очень похожая на лейтенанта.

– Анечка, проходи. И Вы, пожалуйста.

– Здравствуй, мама, это тот самый журналист Потаскушкин.

– Где? – из комнаты выскочил высокий мужчина и протянул Потаскушкину руку, – Иван Петрович.

– Василий, – растерялся Потаскушкин. Уж где где, но в этом месте он никак не ожидал быть застигнутым славой, – приятно познакомиться.

– Мы так рады, что у Анечки такой хороший помощник появился.

– Да, ну, – Василий замялся и вопросительно посмотрел на участковую.

– Не смущайте его.

– По сто грамм? – оптимистично предложил Иван Петрович.

– Кофе, – отрезала лейтенант, – мы на работе.

В течение неспешного кофепития выяснилось, что мать Анны Ивановны работает педиатром, а отец уже давно в звании майора вышел на пенсию из рядов армии.

– Потаскушкин – это псевдоним? – с любопытством поинтересовался отставной военный.

– Нет, от отца досталось.

– Звучная фамилия, в газете сразу бросается в глаза.

– Кстати, – улыбнулась мама лейтенанта, – у Вас лёгкая рука, такие замечательные фотографии получились. Вы не напечатаете для нас несколько штук?

– Разумеется, – окончательно смутился журналист и подхватил очередную вафлю.

– Что это было? – спросил Потаскушкин, как только они вышли на улицу.

– Мои родители очень не хотят, чтобы я работала на оперативной службе, и мне пришлось соврать, что со мной в рейды ходит знаменитый журналист криминальной хроники местной газеты. Почти прикрывает меня грудью. Знаешь, вовремя ты подвернулся.

– С чего бы это я был знаменитым?

– Мои родители читают твою белиберду.

– И драться я толком не умею, – негромко произнёс Василий.

– Я умею.

– Это я знаю.

– Как твоя задница, прошла?

– Хотел предложить тебе убедиться в этом самой, но вспомнил, что ты воспитана полицией и тебе такие тупые подколы глубоко фиолетовы.

– Я бы сказала, – Анна кивнула головой, – абсолютно параллельны. Я пойду, посплю пару часов, так как вечером собираюсь патрулировать. Тебе приказать, или ты добровольно присоединишься ко мне?

– Присоединиться в постели или в патруле?

– Можешь и в постели, но тогда мне придётся приковать тебя наручниками. Захочешь, например, в туалет, придётся писать в семейные трусики.

– Ладно, у меня всё равно есть ещё парочка дел. Позвони вечером.

– Хорошо.

Потаскушкин отправился в пятую школу, так как находился рядом с ней. Во дворе Катерина в окружении подруг горько рыдала. Портфели школьниц валялись рядом.

– Не понял, что случилось?

– А Вы её знакомый? – подруги Катерины с интересом разглядывали Потаскушкина.

– Да, – сквозь всхлипы пробормотала Катерина.

– Ей поставили за четвертную контрольную по математике четвёрку, директор сказала, что она списала, – затараторила девушка с длинной косой, – а Катя ничего не списала, она передо мной сидела и я видела, что Катя всё решила сама.

– Так и скажите об этом директору.

– Мы говорили, она нам не верит, якобы мы выгораживаем подругу.

– Ладно, – в голосе Василия зазвенела злость, – зайду к директору.

Предъявив на входе удостоверение журналиста, Потаскушкин нашёл приёмную и, не постучав, ввалился в кабинет директора, плотно прикрыв за собой дверь с табличкой «Штыкачкина Х.У.».

– Вы кто? – строго спросила его высокая брюнетка приблизительно сорока пяти лет, одетая в оранжевый джемпер, очень туго обтягивающий бюст четвёртого размера.

– Я тот, кто является родственником школьницы, которую Вы только что обвинили в списывании на контрольной по математике.

– И что Вы хотите? Мне её классная руководитель всё время докладывает, что Ваша родственница даже не может правильно выполнять арифметические действия. Как тогда она написала на пятёрку? Конечно, списала.

– Это наглая ложь, – Потаскушкин состряпал удивлённое лицо, – да я сам занимаюсь с ней математикой вот уже три года. А эта тупая класснуха просто на неё взъелась, потому, что Катерина как-то нашла ошибку в её расчётах и выставила на посмешище перед всем классом.

Штыкачкина замерла, и, глядя на её выражение лица, Василий понял, что ткнув пальцем в небо, случайно угадал.

– Хотите, я Вам докажу, – не дожидаясь ответа, журналист шагнул вперёд и дотронулся правой рукой до головы директора школы. Глаза Штыкачкиной тут же закатились, она судорожно схватилась руками за край стола и стала наливаться кровью. У неё перехватило дыхание и, через полминуты, она мощно выдохнула.

Директор откинулась на спинку стула, с трудом открыв глаза. Несколько секунд она рассматривала Василия и, наконец, разлепив губы, негромко произнесла: