Свора

– Это все ложь, – прикрыв глаза, хозяйка руин повторила заученную мантру.

– Можешь не верить. Я соберу доказательную базу и…

– А как же Майкл?

– Что же, должен признать, это действительно нелепая случайность, – пожав плечами, вмешавшийся Деранжер вновь отвернулся к спасительному аквариуму, не пропускающему солнечные лучи. – Увы, иногда такое происходит.

– Хватит лирики. Болезненных воспоминаний. Боли, печали. И разбитых сердец. Это все в прошлом, – предложив руку в качестве приглашения следовать за мечтой, Мануэль снова получил отказ и был вынужден прятать злость под маской наигранной серьезности.

– Очередное притворство. Ты убил моих людей и теперь ждешь моего доверия? После того, как перебил всех, кого я любила?

– Да. Я отобрал их у тебя. Но взамен ты получила бессмертие. Мы уже говорили об этом. Обмен, какого ты заслужила. Власть…

– Которую ты отнял у своего учителя? У единственного человека, верившего в тебя? Заменившего тебе отца?

– Моя любимая праведница! – многогранная палитра эмоций отразилась на лице советника. Но он сохранил надменное хладнокровие. – Ответь честно. Кто повинен в смерти конкурента своры за мэрское кресло? Бедняга сгорел заживо в местном борделе. Но он не единственная жертва с таким плачевным исходом. Скажи, чьи люди загнали Брэма Гровера в подземное метро? Оттуда его вывезли по частям, распиленного колесами состава. – большинство наблюдателей не смогли скрыть отвращения при упоминании омерзительной истории, зафиксированной на все камеры. – И кто, поведай на милость, закопал собственного отца где-то на отшибе мира? – десятки глаз в долю секунды впились в напряженную Королеву, ловя каждый ее жест. Впрочем, Волкер не дал ей времени на ответ. – Смысл в том, что от твоей руки пострадало гораздо большей людей. А ты оправдывала это тем, что они ужасны, что они заслужили смерти. И ты долго пряталась в своем искусственном бункере в ранге святоши, а на меня смотрела с презрением, клеймила серийным убийцей и геноцидником. И пока я оставался главным злодеем, что делала ты? Ты облачала свой хаос в пеструю упаковку из оправданий. Но признай, что суть не изменилась. Ты же тонешь в точно таких же помоях самовнушения. И каждодневно ты молишься о справедливости, о возмездии, о беспристрастной истине и прочей чуши небожителей, пока в Аду для тебя выстраивают не просто комнату пыток, а целый, мать его, пьедестал! И это замечательно! – схватив вдову за руку, Регент поднес ее поближе и оскалился. – Я возбуждаюсь от мысли, что эти изящные пальчики замараны в таком количестве крови, измеряемой литрами, что сами короли Ада вздрогнули бы. Но плохой человек здесь я? – выпустив сопротивлявшуюся ладонь из цепкой хватки, Кардинал развернулся, посчитав, что несправедливо бичевать лишь одного виновника людских пороков. – Да взгляните на себя! Вы же все точно такие же! Лицемеры. Подонки. Приспособленцы. Убийцы. И фанатики. Вы прячетесь за личинами добрых друзей, советников и помощников, но в глубине души мы все чувствуем гнильцу друг друга. В ком-то больше, в ком-то меньше. Но разница между нами есть. Дело в том, что я себя принимаю. Я знаю, кто я такой. И я честно признаюсь миру, что ненавижу себе подобных. Да я бы с удовольствием уничтожил половину человечества. Господа, не смотрите на меня так. Дело в том, что я фанатично влюблен в войну. Я обожаю разрушения. Но не ради их самих. А во имя созидания! Потому что реальность отныне будет под моим контролем. И никто этому не помешает. Особенно унылые низкопоклонники, подхалимы и льстецы. Оглядитесь! Вы даже не представляете, насколько все прогнило вокруг! Даже так называемый слуга Господа именует себя Антихристом и Люцифером!

– Убери от меня руки – рявкнул Джозеф, грозно нависая над зарвавшимся оратором, желавшим ради достижения трагического эффекта прикоснуться к окровавленной сутане.

Собравшаяся на площади толпа прервала выступлением своим ревом, жаждая лицезреть Спасителя, нового Бога, Мессию или Президента – неважно. Кого-нибудь, кто пообещает дивный мир с благами и богатствами. Чтобы защитить их от кровавых поворотов истории.

– Я дам тебе время на размышления, любовь моя. Немного, но хватит на переосмысление ценностей. Пора отпустить прошлое, – выпрямившись, Арман поправил галстук, стряхнул пыль с выглаженного костюма, выглядевшего нелепо на фоне остальных измятых, и подошел к дверям. – Прошу всех следовать за мной. Или остаться на молитву. Джеймс! – эмиссар, закинувший одну ногу за другую, оторвался от стены и последовал за своим работодателем. Большая часть безмолвных зрителей покинули комнату, включая двоих сектантов, разочарованно прошедших мимо великого Пророка.

– Госпожа Маргулис, позвольте мне извиниться перед Вами, – застывшая в одной позе вдова не подавала признаков жизни, пока до нее не дотронулся смущенный Кинахан. Он вздрогнул, когда потускневшие зеленые глаза апатично пробежались по стеклам его очков. – Я не знал, что Рокуэлл работает с администрацией Волкера. Я не предавал Вас и невиновен в смерти Вашего брата.

– Я знаю. Но приготовьтесь к тому, что Вас следующим пустят в расход. И при этом расскажут, как мало от Вас толку, – поджав губы, Мартин растерянно кивнул и направился к выходу. Помещение незаметно опустело. Стало легче дышать. Женщина дернулась, стоило неподвижной статуи Рокуэлла развернуться и опуститься на колени, обхватывая ее за талию и шепча мольбы о прощении за предательство. – Что с Мелиссой?

– Мертва. Ее убили протекторы, – запнувшись на секунду, он не стал скрывать правду или приукрашивать факты. Ощутив, как женское тело подрагивало от сдерживаемых рыданий, Джо обнял ее крепче, почти уткнувшись лицом в ткань платья. – Прости меня.

– Скажи честно. Ты узнал про моего отца здесь или гораздо раньше, от Рэйлана? – подняв голову наверх, Пророк не смог долго выдерживать пронзительного взгляда и отвернулся. – Было ли хоть слово правды? Был ли тот человек, которого я полюбила – реальностью? – шокированный Отец понял, что все кончено, поэтому выпустил колени вдовы из объятий и отодвинулся. Неужели она сделала выбор? – Знаешь, я нашла в архивах фотографию. Возможно, этот человек тебе знаком. – вытащив снимок из чехла телефона, переложенного туда во время переезда в администрацию, Виктория вложила его в дрожащую мужскую ладонь. Моментально побледнев, монах вспомнил, при каких обстоятельствах в последний раз виделся с дедом.

– Отойди, Дэвид! Я имею право увидеть внука! – незнакомец в военной форме буквально силой проник в квартиру и рванул на себя дверь в детскую. Напуганный мальчик вскочил, но не двинулся с места. Страшный бородатый великан, увешанный медалями, зашел внутрь и улыбнулся. – Здравствуй, юноша. Мое имя Дэмьен.

– Твоя проблема в том, что ты полон ненависти. К себе, к другим, к Республике. Ко всему миру, – проникнув в потаенные закрома души, тщательно отгороженной от поползновений, Маргулис вздохнула. По-настоящему утомленно. – Я тоже раньше ненавидела этот Город. Но я поняла, что не ненавидела его изначально. Я не любила Город за то, каким он стал. Но это можно исправить. А вот ты… ты так и будешь жить в гневе. Но не та жизнь, что ты дал. – с этими словами Перри взяла руку стоявшего на коленях мужчины и приложила к собственному животу. Нахмурившись от непонимания, Джозеф около секунды перебирал в уме всевозможные варианты, пока не открыл рот от удивления. – Потому что ты трус. Ты не можешь признаться в очевидном и продолжаешь играть в свою нелепую игру.

Вовремя убрав руку, Джо поднялся и увеличил расстояние между ними при появлении Волкера. На этот раз тот молчаливо остановился в дверном проеме и, казалось, не сильно удивился, когда вдова добровольно пошла за ним, предварительно взяв кавалера под локоть. Легендарная пара. Двое бессмертных тварей, нивелировавшие общественные условности, расширившие пространство и политическую материю, наплевавшие на каноны и насадившие свою идеологию. Глядя им вслед с некоторой обреченностью, проповедник поддался дрожащим ногам и рухнул на колени, зажав в пальцах распятие вместе с фотографией.