Свора

Или хотел так думать.

Комментарий к Апокалипсис сегодня

* Слова взяты из песни “Слово мэра”. Также несколько фраз из этой же песни разбросаны по всей главе.

** Термин “белые” не имеет никакого отношения к “Белому движению” времен Гражданской войны в России (1917-1922); однако их основные идеи имеют несколько общих моментов.

*** “Черный лебедь” - теория, предложенная Николасом Талебом и заключающая в себе труднопрогнозируемые и редкие события, которые имеют значительные последствия. В данном контексте - непредсказуемая революция, а также игра слов.

**** Сборник сочинений Аристотеля под названием “Метафизика”.

========== Ставка на смерть ==========

Бездействие закона,

При содействии икон.

Арсенал едва не сгорел дотла. Вовремя прибывшие пожарные успели потушить часть склада, однако вынести содержимое не смогли. Груз бесповоротно уничтожен. Его уже ничто не спасет. Вот и чертовое крушение всех больших надежд. Прошлое, настоящее и будущее Эдема только что погибло в пламени. Естественно, через пару часов на пороге клуба уже толпились журналисты. Им не привыкать выуживать сенсации из пепла – поэтому несколько красочных снимков на фоне дома с черными смоляными пятнами сразу же отправились в редакцию.

Кричащие заголовки о падении дома Маргулис заполнили все газетные полосы и бегущие строки местных каналов. Шакалы ликовали, смакуя сочные подробности низвержения эдемовских тварей. Дальше начали появляться мистические теории заговора, уморительные по своей натуре, но все же находящие своего потенциального зрителя или слушателя. Множество раз приверженцев общины обвиняли в сговорах с сомнительными партиями разных стран. Шпионаж, саботаж, вредительство и терроризм вкупе с финансовыми махинациями – таковы характеристики организации.

Без них не примут на работу.

Впоследствии в СМИ просочились видеоматериалы, на которых запечатлелись шокированные лица приспешников Королевы. Ярчайшая палитра эмоций: помесь ужаса, легкого отчаяния и удивления. А на отдаленном плане догорали остатки их могущества. Как символично. Какая идеальная почва для взращивания саркастических комментариев в прайм-таймах. Господи, репорты извращались как могли, стараясь переплюнуть коллег и соперников в завуалированных насмешках.

Эдакая игра веселила Республику на протяжении недели.

Все ждали ответной реакции, но гробовая тишина затягивалась. В данных обстоятельствах это была лучшая тактика. Постепенно история забывалась, сходила на нет и сменялась другим абсурдизмом. Прошло около пяти дней, проведенных все в той же кромешной тьме неведения. Виктория молчала, оставляя приверженцев наедине с истинными падальщиками. Никто не мог сказать, действительно ли время застыло или же двигалось с неимоверной скоростью, точно сердцебиение большинства сторонников Рая.

Даже приближенные к Маргулис лишь пожимали плечами и отводили взгляд в сторону. Их более не ограничивали: не держали на коротком поводке, не натягивали намордники, не запрещали вещать о вечном. Всем резко стало плевать. И без того пустынные коридоры окончательно превратились в равнины с перекати-полем, а из комнат на верхних этажах начали массово выселяться все жители, некогда жаждавшие находиться поближе к лидеру. Какая расточительность.

Преданность не вечна и по большей части эфемерна.

Она заканчивается ровно там, где начинается страх или внушительная сумма. Увы, прославленные воины за справедливость, именующиеся псами, не отличились храбростью. Им хотелось Эдема во дворце, а не в шалаше. Так это не работает. Именно поэтому необитаемые бары и бильярдные закрыли. Встречи с избирателями и продажными союзниками свелись к минимуму, а подготовка кандидата к очередным выборам была отложена по причине незаинтересованности Виктории в дальнейшем существовании клуба.

И себя в частности.

Кто бы мог подумать, что простая шалость, как ее именовали некоторые не шибко наделенные интеллектом участники, выльется в настолько масштабную катастрофу. Покровительство Волкера – пусть и навязанное, пусть и подрезающее крылья, и создающее определенный дискомфорт всем, – все же давало больше свободы, чем сейчас. Эдемовцы боялись выходить на улицы, чтобы случайно не попасть в объектив камеры и не стать мини-событием на двадцать четыре часа. Ведь потом этого бедолагу бы ждал серьезный разговор с Королевой и последующий неутешительный приговор в виде крупного штрафа или изгнания.

Но тяжелее всех приходилось вдове, замкнувшейся в собственном кабинете, куда регулярно наведывались просители, но получали вполне четкий отказ. Ей не хотелось никого видеть. Когда чертов мир разваливается на части, вестники смерти вряд ли смогут оказать квалифицированную помощь. Иногда люто хотелось весны. Пока что зимний период привнес сплошные разочарования и поражения. Даже поганого Кардинала нет рядом, дабы тот на секунду вытащил сигарету изо рта, а затем, в своей характерной циничной манере, оголил бы непреложную и неприглядную истину, которая бы разрушила все сомнения.

– Но ты же так давно мечтала его уничтожить, а теперь жалуешься на всепоглощающее одиночество? – неустанно твердил один из голосов в ее голове, отвечающий за рационализм и истину в последней инстанции.

Однажды кто-то сказал ей, что если в голове звучит больше одного голоса, то это плохой знак. Но кому какое дело?

– Но ты ведь освободилась, не так ли? – вмешался другой незримый собеседник, обожающий все иллюзорное и извращенно-красивое. – Оковы сняты, цепей нет. Летай и не бойся высоты.

– Да, но помни, что это чревато последствиями. Убивает не падение, а приземление. Падение – это как приземление. Только с более ожидаемым концом. – вторил иной монстр, довольствуясь задворками мозга.

Многообещающий диалог с собой прервался из-за вошедшего помощника секретаря, сообщившего о прибытии некоего священнослужителя. Усмехнувшись про себя, Виктория выпрямилась и кивком подтвердила свою готовность встретить непрошеного гостя. Нужно проявлять гостеприимство, иначе в самый ответственный момент ты вдруг осознаешь, что остался без союзников. Даже ложных. Впрочем, она уже лишилась самого ценного из них.

И он, в отличие от большинства, был настоящим.

– Святой отец, – наигранно-смиренным тоном произнесла Маргулис, при этом слегка кланяясь. *

– Ваше величество! – торжественно провозгласил мужчина, расставивший руки в разные стороны. – Скажите, сколько раз Вы согрешили за сегодняшний день?

– Думаю, что достаточно.

– Отлично! Ничто так не бодрит по утрам как старое доброе грехопадение, верно? – рассмеявшись от переполнявших эмоций, неожиданный посетитель облокотился на тумбочку. Его открытое лицо с морщинистыми складками не позволяло усомниться в выбранной им самим профессии. Несмотря на отсутствие привычных атрибутов, перед Королевой находился подлинный епископ. – К слову, я наслышан о недавних новостях. Сочувствую. Но, признаться, когда Вы позвонили мне вчера ночью и попросили оказать услугу, то… – на этом моменте он был прерван весьма красноречивым жестом: собеседница приложила указательный палец к губам, а затем несколько раза легонько постучала им по ушной раковине, чтобы предотвратить недоразумения. – Что же, Ваше желание прийти ко мне на исповедь было очень непредсказуемым.

– Иногда следует изменять собственным привычкам и правилам. И, насколько я помню из наших с Вами приватных бесед, Вы не имеете ничего против исповедей, а даже питаете к ним определенные слабости.

– Конечно! – расплывшись в блаженной улыбке, Карнэги поправил очки в железной оправе и снял с облысевшей головы старую черную шляпу, повидавшую много грешников. Ее хозяин сам походил на комичного и утрированного простачка, которому вручили Библию и велели стать на приклеенный красный крестик в центре амвона. – Общаясь со своими прихожанами, я понимаю, что мои пороки не настолько велики, как могли бы. И я точно встречусь с Отцом Небесным, который примет меня с распростертыми объятиями. Вот только… я не хочу. Мое потаенное желание все еще не изменилось. Я жажду попасть в Ад, поскольку нуждаюсь в интересной компании для разговоров. Мне не нужны места в царствах славы, я предпочту погружение во Внешнюю тьму. Представьте, как много интересных людей я там найду! **