Свора

– Не буду врать – не сразу. В принципе, легенда была удачная. Родители умерли на Востоке, оставив бедного мальчика в депрессии и нужде. По этой причине нам тогда не понадобился навигатор и все прошло гладко на пропускном пункте. Но его брат, если они вообще родственники, работал на меня много лет. Неужели ты настолько сильно жаждал контролировать мои действия?

– Брат не имел к моей секте никакого отношения. Мы завербовали Майкла, когда у него болели родители. Потом они действительно умерли и он окончательно замкнулся в себе. Я решил направить его в клуб, но с определенным условием – стать твоим хранителем. Сначала я беспокоился о товаре, но… в последний момент приоритеты изменились, – не зная, куда девать руки, не перебивающие четок в попытке успокоить нервы, он просто вытянул их по швам и замер в ожидании приговора. Стоит отметить, что пресловутый Антихрист подготовился к встрече: густую бороду, обрамлявшую все лицо, аккуратно укоротили до приемлемой длины, а вечно непослушные, всклоченные волосы наконец подрезали, освежив общий вид. Черную похоронную сутану сменили рубашка и штаны, любезно подаренные Эдемом во второй неофициальный визит гостя. Возникало ощущение, будто Отец Джо, прославленный террорист-смертник, готовился к свиданию, а не к судьбоносной встрече с виновником всех его бед.

– Ты пришел ради меня? Или ради него? – ключевой вопрос. От него зависела дальнейшая жизнь двоих страдальцев, испытавших так много лишений, что потеряли всякую надежду на счастье и поганую любовь, которую оскорбляли в полупьяном и религиозном бреду. Джозеф не спешил с ответом, умышленно выдерживая паузу. Однако заблестевшие глаза не могли скрывать эмоций дольше, чем разум. Не удовлетворившись таким скромным душевным порывом, Виктория лишь покачала головой и подперла ладонью локоть той руки, в которой держала сигарету. – Да, молитвы у тебя получается читать гораздо лучше.

– А ты стала больше курить? – едва не задохнувшись от возмущения, вдова почти выронила свой источник удовольствия, но вовремя оправилась от шока и закусила губу. Гнев плескался в темно-зеленых глазах, прожигавших невинного собеседника. – Что такое? Я думал, мы обмениваемся претензиями.

– Иди ко мне, – все, что произнесла Виктория, при этом не расставаясь с дымившейся сигаретой. Было интересно наблюдать за тем, как еретик вальяжной походкой сократил расстояние между ними и, подняв руку, медленно провел ею по женскому лицу. То, чего ей так не хватало все эти дни. Свободной рукой Джозеф осторожно высвободил сигарету из чужих пальцев, чтобы сделать последнюю затяжку и избавиться от окурка. – Зато ты перестал мне сниться. – она лгала. И он это знал.

– Очень жаль, – прошептал Рокуэлл, резко наклоняясь вперед и впиваясь в мягкие женские губы. Перри, будучи неподготовленной к внезапным телодвижениям, практически легла спиной на поручень и откинула голову назад, над двадцатиметровой бездной. Благоразумно подставив свой локоть под хрупкую шею, пастор таким образом ограждал женщину от опасности. Как галантно. – Ты так и не оставила идею прыгнуть вниз?

– Только с тобой, – обхватив напряженную мужскую шею обеими руками, Королева потянулась к преступнику и прикусила его нижнюю губу до крови. Взбудораженный фанатик воспользовался ситуацией и проник языком в приоткрытый рот, пройдясь им по зубам в поисках ее собственного языка. Если бы он был таким же безумным, каким его изображали СМИ, то давно бы усадил ее на перила и, заставив обхватить свой изуродованный шрамами торс ногами, довел бы до грани болезненного удовольствия. Но нежность боролась с животным началом и побеждала. Избавив себя от рубашки, Пророк снова отвлекся на ее податливую шею.

Не выдержав ощущения разгорячённого тела, электризующего подушечки пальцев, Маргулис не стала терпеть откровенных издевательств. Неспешно проведя ладонью по выпирающей ткани черных штанов, она сорвала приглушенный стон и усмехнулась, демонстрируя свои предпочтения. Этого было вполне достаточно, чтобы псевдо-монах осознал ошибку и сдвинулся с места, увлекая женщину в комнату. Пытаясь не задеть спиной балконную дверь с острыми деревянными краями, он все равно споткнулся – не по своей прихоти – и рухнул на мягкую постель, стоявшую неподалеку. Их души поглотила та самая исступленная страсть, дробящая ребра ради извлечения останков сердца. Какая глупость. Два взрослых человека, бредших по пути непринятых обществом одиночек, находят друг друга в несчастливом Городе и предаются мечтам о несуществующей любви. Абсурдная, переходящая все допустимые границы шутка.

Она перенасыщена ложью.

Тряхнув головой, Джозеф отгонял затуманившее рассудок наваждение, мешавшее ему потянуть молнию штанов и освободиться от нестерпимых мучений. Это выглядело еще комичнее. Не лишенная чувство юмора хозяйка Эдема могла бы запечатлеть эту сцену на память, но решила не испытывать пределов своего личного терпения. Низ живота сгорал в адском пламени, призывая к действиям. Двумя ловкими движениями она помогла мужчине высвободиться из ловушки, по иронии судьбы устроенной ей самой во время второго визита. Стянув ненавистные штаны и темное белье, Виктория прикусила кровоточащую губу и, не медля ни секунды, забралась сверху на подрагивающие мужские бедра. Поначалу Рокуэлл не двигался, привыкая к новым для себя ощущениям – в кратковременных интрижках с разными женщинами священнику еще не довелось прочувствовать их силу в полном масштабе – но затем успешно подстроился под заданный ритм и грозно рычал при каждом следующем толчке. Он осознал, что ей жизненно необходимо пребывать в этой бездне, приковывавшей к себе прочными цепями. Если Джо умел находить спокойствие в молитвах, то она просто впадала в отчаяние и резала зарубцовывающиеся вены. Поэтому, когда ритм сбился, скатываясь в отточенные, сценарные движения, Лжепророк резко поднял их обоих и, приняв сидячее положение, впился зубами в покрасневшую шею.

Это подействовало. Перри застонала, обвивая крепкую спину руками, беспорядочно поглаживая старые и новые шрамы. Она была так близка к разрядке, что не обращала внимания на распятие, впивающееся в потную кожу груди. Преднамеренно сбавив темп, что вызвало прогнозируемый протест, Джозеф на мгновение отстранился и, взглянув в бездонные зрачки, расширившиеся от упоения, улыбнулся. В отместку она оставила легкий поцелуй над его бровью и, прогнувшись в спине, не позволила удовольствию растянуться хотя бы на еще одну спасительную минуту. Судорога взяла тело в плен и, почти вывернув наизнанку, освободила из капкана желаний. Пробудившееся сердце бешено колотилось, отдавая пульсацией в ушах. Повалившись на смявшиеся простыни, Рокуэлл усмехнулся сквозь бороду и, пройдясь губами по четко обрисовывавшимся следам от собственных укусов, без малейшего зазрения совести покрыл израненный участок кожи поцелуями. За окном показались очертания расплывающегося в сумерках полумесяца, чей свет проникал через неплотные шторы и слабо освещал комнату. Заключив в объятия уставшее, источающее тепло тело, пастор положил колючий подбородок на пульсирующую на шее венку и отсчитывал удары.

Настоящая, нерушимая идиллия.

Ратуша, улица Короля Баала.

Он встретил рассвет в полнейшем одиночестве. Сидя в неосвещенном кабинете, наполненным сплошными воспоминаниями, Маунтан следил за передвижением минутной стрелки на часах из вишневого дерева, стоявших между террариумами. Паукообразные жильцы отдыхали в соломе и домиках из паутины, вяло покачивая мохнатыми лапками. Казалось, Ратуша погрузилась в сон. Разумеется, не вечный, иначе государственная машина погибнет от истощения, а политиканы не упустят шанса разорвать беззащитную толпу на куски. И все закончится тотальным хаосом. Ради этого проводились выборы или менялись Конституции, устранялись опасные соперники или же более достойные претенденты возрождались из забытья. Значит, ему нужно выбрать преемника и стабилизировать обстановку в стране, подтачивающуюся кровососущими паразитами. Кассиус не мог определиться – в голове царил абсолютный хаос, мысли путались, раскалывая сознание. Неоднократно прохаживаясь по залитой ночным светом комнате, старик останавливался перед различными картинами, изображавшими казнь истинного пророка, и прикусывал губу в попытке проникнуть в мысли Божьего сына. Он доверял человечеству, но оно собственноручно выстлало ему дорогу на Голгофу.