Десятый лицей

Таблеткой учительница не поделилась. Лика понимала, что действительно не стоило расстраиваться из-за мальчиков, но это не значило, что она могла заставить себя этого не делать. Она ведь в любом случае слышала их презрительный тон. «Неужели, она думала, что, обидев меня, мальчики в этом признаются? И когда она успела с ними поговорить?», – думала Лика про Наталью Владимировну.

Учительницу по математике неожиданно сменили, и такая перемена мало кого устроила. Старая преподавательница разрешала детям не дописывать классную работу после звонка, мало задавала («Домашнее задание на выходные – хорошо отдохнуть!»), никогда не кричала. А молодая Ирина Александровна не сразу нашла подход к пятому «Г».

В тот день на её урок должны были прийти проверяющие. Ирина Александровна красиво оделась, была добрее обычного и подготовила для учеников интересный графический диктант, в результате выполнения которого должен был получиться какой-то рисунок. Но дорисовать картинку не вышло. Урок прервали сами проверяющие, попросив Ирину Александровну выйти с ними. Это была ошибка, которую совершал хотя бы раз каждый учитель – оставить пятый «Г» без присмотра. Все начали кричать, бегать по кабинету, поднимать парты, издавая громкий звук, когда ножки стола с силой, приложенной учеником, снова бились об пол. В воздухе летали пеналы. Не услышать шума было невозможно. Когда Ирина Александровна вошла в кабинет, уже без проверяющих, вся её доброта улетучилась, но она не кричала. Она громко и холодно объяснила детям, как сильно они подвели её.

– Вам что, не нравится, как я преподаю математику? Ко всем вопрос. – Строго сказала она. В её голубых глазах была надежда, что все ответят «нет», извинятся и забудут об этой истории.

Но не тут-то было:

– Это девочкам не нравится! – Сказал Демельков.

Услышав ответ на свой вопрос, Ирина Александровна поникла, присела и стала вести урок не очень активно. Она вызывала детей к доске, не проверяя, правильно ли они решали номера.

– Хорошо, садись. – Она продолжала смотреть в пол.

Слова ученика были ложью. Больше всего учительница не нравилась Демелькову, потому что чаще всего её шутки касались его.

К тому моменту уже была составлена рассадка, по которой Демельков сидел с Клыковой. Многие мальчики не любили Клыкову, потому что Татьяна Марьяновна часто ругала её за излишнюю активность. Алёна не могла спокойно сидеть на месте: постоянно вертелась на уроках, бегала и прыгала на переменах, в её рюкзаке всегда всё было побросано как попало. У неё было много энергии, и даже занятия танцами не могли забрать её всю. Алёна очень быстро говорила, а так как каждое лето она проводила в деревне у бабушки, речь её была деревенской, и Татьяна Марьяновна со своей интеллигентной речью иногда не понимала, что говорила ученица. Алёна часто теряла свои вещи по всей школе, но в большинстве случаев каким-то чудесным образом, находила их. Однажды она несла в школу платье для выступления вместе с плечиками. Платье было перекинуто через руку, поэтому в школу Алёна принесла его уже без вешалки, хотя жила в соседнем доме. Пару раз, по рассказам Алёны, она выходила из квартиры в тапочках зимой, но замечала это до того, как доходила до школы.

Демельков сильно недолюбливал Клыкову, поэтому им было тяжело сидеть вместе. Учительница математики находила в этом поводы для безобидных шуток о том, что эти двое – идеальная пара. Один раз, когда Ирина Александровна стояла лицом к доске и спиной к классу, Алёна что-то спросила.

– Демельков! Хватит задавать вопросы!

– Это не я сказал, Ирина Александровна! – Как можно больше размахивая руками от возмущения, завопил он.

– Ой, простите! У вас просто голоса похожие. Знаете, когда супружеская пара долго живёт вместе, у них голоса становятся похожими. – Учительница улыбнулась, посмотрев на них.

Иру в младшей школе всегда ругали за грязные тетрадки и неопрятный вид. Она ходила с запутанными волосами, пятнами зубной пасты на мятом школьном сарафане, а в её тетрадях всегда было много зачёркиваний. Ира была очень умна, особенно хорошо она разбиралась в математике, но никому не было до этого дела. Из-за того, что Татьяна Марьяновна часто ругала её на виду у всех, в старшей школе многие мальчики и девочки её обзывали и обижали.

Однажды после уроков (дети всегда возвращались в кабинет после уроков, чтобы Наталья Владимировна проверила, записано ли у них в дневниках домашнее задание), было слышно, как Ира спорила с Марусей. Сидели они за первой партой. Вдруг спор затих. Ира вышла из кабинета, а потом вернулась заплаканная. Все это заметили и на фоне шума и гама, стоявшего в кабинете, как-то поняли, что Маруся плюнула в лицо своей лучшей подруге.

– Да ладно, успокойся! – Говорила Арина. – Подумаешь: в рожу плюнули!

Маруся только смеялась и говорила, что она этого не делала, но все знали, что она была вполне способна на такое.

На следующий день Ира перевелась в пятый «А» класс. Она больше не принимала никакого участия в жизни пятого «Г», но продолжала общаться с Марусей. Лика однажды напрямую спросила:

– А почему ты перевелась? Ты же общаешься дальше с Марусей.

– Я перевелась не из-за Маруси, а потому что меня мальчики обижали. – Ответила бывшая одноклассница.

Мальчики, встречаясь с ней в коридорах лицея, теперь громко кричали:

– Предательница!

Глава 4

На уроке литературы Алина Сергеевна поделила учеников на три группы: первый ряд – первая группа, второй – вторая, третий – третья. Это был последний раз, когда дети играли в такую игру. Они рассказывали стихи, получали баллы, суммировали их, и выигрывала та команда, которая набирала больше очков. Ряд, на котором сидели Настя и Лика, занял последнее место, а ряд, на котором сидели Арина и Юля – второе.

– Алина Сергеевна, это нечестно! Юля дважды выходила к доске! – Возражали Настя и Лика.

Заборина была отличницей, но это не оправдывало то, что ей разрешили сесть на место и повторить стихотворение, не снизив балл. Настя и Лика, страдавшие обострённым чувством справедливости, обиделись на весь первый ряд. Все остальные, включая Алину Сергеевну, их мнения не разделяли. Начались споры и обсуждения, которые продолжались вплоть до пятиминутки. Литература была последним уроком, и дети вернулись в свой кабинет.

Наталья Владимировна возилась с ключом. К ней подошла Арина Шмидт и, не выдержав, что на неё кто-то обижался, пожаловалась:

– Наталья Владимировна! Скажите им, чтобы они прекратили ссориться из-за оценок!

В тот момент Лика стояла прямо позади них и закатила глаза. Она не хотела впутывать в это Наталью Владимировну, потому что считала, что они смогут сами разобраться, ведь не настолько это была серьёзная проблема. Ей было бы достаточно, если бы кто-нибудь, сидевший на первом ряду, признал, что победу они одержали нечестно.

Дети вошли в кабинет и сели за парты, и тогда Наталья Владимировна принялась ругать своих учеников. Лику она назвала эгоисткой и сказала, что, когда она училась в школе, в её классе все друг друга поддерживали.

– Если учитель сомневался, поставить четыре или пять, все просили: «Ставьте ему пять!» Даже мысли не было о том, чтобы попросить занизить оценку!

– Справедливость выше доброты. – Сказала Лика.

– Лика, это законы класса! Если тебе что-то не нравится – переводись!

Некоторые уцепились за эту мысль. На следующий день перед уроками эта тема обсуждалась среди детей. В качестве аргумента Лика говорила, что имела право высказывать своё мнение так же, как и все.

– Твоё мнение всегда отрицательное. – Сказал Кищук. – Если бы ты перевелась, я бы обрадовался!

Стоявшие рядом одноклассники поддержали его. На уроке английского Арина пересела к Алёне, а Рита к Юле. Больше девочек в группе не было, и Лика осталась сидеть одна. Весь урок для неё прошёл как в тумане, а после звонка она выбежала из кабинета прямиком в женский туалет. Она не хотела плакать, но устала от того, что происходило в классе. Ей было обидно не столько из-за слов одноклассников, сколько из-за того, что сказала классная руководительница. В младшей школе Лика была такой тихоней, что учителя не могли не любить её, а в старшей школе каждый раз, когда она что-то говорила, случалась катастрофа.