Страница 16 из 29
- Он же сам, добровольно съехал. Деньги есть – а его нет! И это я еще ерепенюсь!
Я почти закипаю уже. И только папино похлопывание по плечу и мягкие объятия немного успокаивают. Не знаю, сколько еще продержусь в этом состоянии. Все ощущения упираются в одно единственно – я будто сжатый кулак, который мне своими силами ни за что не разжать.
- Но что мне-то делать? – упираюсь подбородком в папино плечо.
- Ну, во-первых, проявить немного уважения и послушать отца. Мне действительно трудно судить… - вздыхает тот, протягивая большой клетчатый платок, - Нет, милая, только не разводи сырость опять.
- А что мне еще остается?
- Идеальный вариант - сказать: осознала, исправлюсь - и повиснуть на шее.
- А если он, ну, ты понимаешь…?
- Не захочет тебя видеть? – как-то очень спокойно произносит папа и улыбается, добавляя, - Захочет.
***
- Не поеду я.
Сейчас только это. Позже, возможно, что-то другое, какие-то желания. Сейчас только про это – про дикий ступор, упрямство, страх. И раздражение. Да, больше всего раздражение. Прислать официальное письмо, официальное приглашение! И все, и ничего не было, заруби на своем распрекрасном носу, Ната! Быльем поросло. Нет, мне надо подготовиться, чтоб решить - что же дальше. Что же после того, как я соглашусь, сяду в самолет, чтоб через несколько коротких часов оказаться очень-очень рядом. И будет опять все заново - и это убивающее чувство близости, и невозможности запросто прикоснуться, и опять нужно будет привыкнуть к нему, к тому, что он опять рядом - и все-таки далек бесконечно. И будет от этого внутри подниматься все выше и выше, пока не лопнет терпение, неважно слезами или истерическим смехом. Да, я так живописую, так представляю себе во всех подробностях нашу встречу, чтоб хоть немного привыкнуть к этой мысли, хоть и понимаю - никогда мне к этому не привыкнуть. Бесконечное количество раз отражаться в его глазах, как в самом строгом и честном зеркале, слышать его дыхание и тихо-тихо сходить с ума от невозможности нас…
- Не поеду я.
- А как же Мишка? Думаю, он расстроится.
- Ничего подобного, ма! Не дави на жалость.
- Хорошо, не о нем, о себе подумай.
Думаю, только о себе и думаю. Обидное это письмо…
«Мисс Волкова, разрешите пригласить Вас…» - фу, какая же гадость, холодная, бессердечная гадость. Как будто приглашение на какой-то долбаный светский раут! И вот это ещё «Все расходы по проезду и проживанию на себя берет встречающая сторона». А чего же ты хотела, честно и откровенное, Ната? Чтоб что? Чтоб как звучало приглашение? «Милая, дорогая моя Наташа…» Уверенна, что письмо составлено по заранее приготовленному шаблону, только имя из некой базы данных подставили — и все, готово приглашение. И билет прикреплен. И летите, мисс Волкова, прямиком в лед и стужу посреди Лос-Анджелеса. Но, если честно отбросить все это, то его холодность и вернувшийся официоз я воспринимаю спокойней, чем любой романтизм, честно. Потому что так спокойнее. Я внутренне готова реагировать на это. Наверное. Ну, или просто свыкнуться с этой мыслью.
А если так, без истерик и самобичевания, рассмотреть всю ситуацию, то, в принципе, ничего сверхъестественного: понятно, что мальчишке нужен кто-то знакомый ему, хоть ненадолго. Мишка привык ко мне, ко всем нашим. Не удивлюсь, если какой-нибудь психолог напел Дэниэлу в уши о необходимости моего, хотя-бы кратковременного, присутствия. Только почему ждали так долго? Почти все лето? Или папочке было недосуг поинтересоваться потребностями ребенка? И вот на это спокойно реагировать я не готова.
И вот именно поэтому, плюнув и растерев, я собралась ехать. Нет, не к Дэниэлу (повторять это, как мантру, чтоб поверить), а к Мишке.