Прежде чем я влюблюсь

Гермиона опустила взгляд вниз и с ошеломлением посмотрела на Тома, который сделал шаг назад, снова не обращая на неё внимания, и развернулся, чтобы идти дальше по тропинке, ведущей вниз по склону. Почувствовав в ногах силы, чтобы следовать за ним, она сорвалась с места, догнала его и тут же спросила:

— В лес? Зачем в лес?

Стыд от произошедшего не давал задать другой вопрос, который вертелся на языке. Логика Гермионы не позволяла сопоставить в голове два факта: он – жестокий человек и убийца, мучивший её все предыдущие дни, и он – человек, обладающий невероятной силы магией, которая была настолько тепла, что в два счёта он привлёк её к себе этим и, более того, поцеловал. Как это произошло? Как она позволила ему провернуть с собой это? Это же невозможно!

Том коротко взглянул на неё и загадочно улыбнулся.

— Тебе нужно проветриться.

Множество эмоций схватили Гермиону за горло, заставляя задыхаться. Она разрывалась между своими ощущениями, до сих пор не веря в то, что сейчас это происходит с ней. Она прекрасно осознавала, что, каким бы это сном не казалось, их сближение было действительностью. Он встретил её в вестибюле, молча повёл к лесу, располагая к себе своей необъяснимой магией, выдал ей условие, которое, к слову, звучало невероятно и категорично, а потом совсем вскружил голову так, что она больше походила на неживую тряпичную куклу, которая легко позволяла манипулировать собой, как марионеткой. Она ярко чувствовала, как тепло Тома пронзало насквозь с самого начала их встречи, отгоняя плохие мысли и отвратительные ощущения. С каждой минутой это тепло становилось сильнее и назойливее, а она желала получить больше и больше. Какой чёрт дёргал её так желать? Зачем ещё утром она поддалась желанию найти Тома, когда логика вовсю кричала, что это плохая идея?

С глубоким сожалением Гермиона осознавала, что снова сама виновата даже в этом. Она отчётливо помнила, как он задал ей вопрос о желании получить большего, и она бездумно ответила, что желает. Том её не заставлял притянуться к нему, но она только сейчас начинала понимать, что это был тупик, в который он сумел загнать её и помочь выбрать именно эту пропасть, а не другую. Он снова поставил её перед несуществующим выбором, в котором пришлось выбрать верный ответ. Мысль о том, что Том всё время крался по её шагам за спиной, выискивая момент, когда та начнёт нуждаться в помощи, чтобы притянуть её к себе, остро резала сердце. Она попалась в ловушку, как в тот раз с Малфоем и его дружками, где Том сначала убил их, а затем поставил перед выбором: помочь ему или бежать от него, чтобы рассказать кому-то из профессоров о произошедшем. Он заранее точно знал, что она ни за что не пойдёт ни к кому и поможет ему в грязном деле. Так же и сейчас он точно знал, что она выберет его магию, а не щепетильные чувства, которые травили ей душу всё утро. Она выбрала его странное тепло, воспоминания о котором жалили нутро, а впившиеся от него острые иголки больно терзали нервные волокна, заставляя жаждать ощущения этой энергии, как она обволакивает её, как окутывает вокруг и мягко сжимает. Даже сейчас, трезво оценивая ситуацию без контроля специфических возможностей Тома, Гермиона осознавала и с тяжёлым сердцем признавалась себе, что по-прежнему её тянет схватить в свои руки неосязаемое чувство и не отпускать.

Действия Тома были до ужаса простыми и гениальными. Гермионе стало казаться, что он проделывает это с такой лёгкостью, с какой в уме складывает два и два. Ему ничего не стоило показать свою магию, показать, насколько она привлекательна, красива и сильна, подразнить ею все рецепторы Гермионы, заставить желать большего, а затем захлопнуть капкан, оставив её ютиться в нём, постанывая от боли впившихся острых зубчиков и от того, что восхитительная приманка исчезла, оставив за собой только сладкий привкус на языке и острые иголки, воткнутые в сердце. Злость на Тома и бессилие от ситуации заставляли напрягаться всё тело. Ей стало тяжело выносить осознание, что это всё была точно рассчитанная партия в игре, которая добровольно была ею проиграна. Гермиона добровольно запустила в свою кровь медленно отравляющий яд, который раскинул сердце и логику по разные стороны друг от друга. Сердце стонало от воткнутых иголок, требуя магии Тома и его взгляда, в котором было спрятано бесконечное количество необходимого, а логика рвала и сметала всё на своём пути, твердя, какая Гермиона глупая, безрассудная и слабая. Ей следовало бежать, тут же бежать, не оглядываясь! Ни к чему хорошему это не приведёт!

Бессилие и отчаяние отдёргивали разум, вверяя, что, если она даже сейчас убежит, то её всё равно подстерегут ещё в одной кошмарной ситуации и поймают. Эти чувства давили строптивость и воинственность, с которыми логика пыталась начать настоящий бунт, но жалобно ноющее сердце всё так же заставляло идти рядом с Томом и ждать, что он будет делать дальше.

Это было жестоко и уму непостижимо, как ловко Том обставил её в очередной раз, привлекая к тому, чтобы она добровольно сама сдалась ему в руки. До ужаса хитрый и умный Том. Он гениален!

У него был невозмутимый вид, а в глазах не было ни единого намёка на то, что он о чём-то размышляет или испытывает какие-то эмоции. Он и не показывал ни единого намёка на то, что не только прикоснулся к её губам, но и вдохнул в неё что-то странное и ужасно пугающее. То, что не поддавалось никакой логике и объяснению. То, что заставляло её идти рядом, а заодно и съедать себя мыслями.

— Говори уже, — неожиданно произнёс Том.

Он снова коротко посмотрел на неё, и Гермиона поняла, что слишком долго неотрывно разглядывает его профиль. Её лицо запылало от неловкости и злости. Она опустила глаза на мокрую траву, сжимая ладони в кулаки, и, пытаясь собрать в себе всю ярость, произнесла:

— Ты невыносим, знаешь?

— Серьёзно? — наигранно удивился он тут же не без насмешливой улыбки.

— Без шуток, Том, — проявив в себе всю твёрдость и раздражение, сказала Гермиона, до сих пор не поднимая взгляда. — Зачем ты это сделал? Ты хоть понимаешь, что так не должно было быть?

Неожиданно тот резко остановился, схватил за руку Гермиону, которая растерянно подняла на него взгляд и беспрепятственно притянул её к себе ближе. Та почувствовала, как кровь сошла с лица, вздрогнула от прикосновения, но не ощутила ничего похожего на проблески тепла.

— Это должно было быть. Я сделал то, что ты сама хотела, — ровным тоном отозвался Том. — Разве я принял за тебя решение?

Гермиона почувствовала бессилие от того, что его слова были чистой правдой – она сама хотела его магии и сама приняла решение.

— Ты не оставил мне выбора! — воскликнула она, преодолевая в себе желание отвести взгляд.

— Ты так думаешь? — елейным тоном спросил он, незаметно сократив расстояние между ними, и его глаза вспыхнули ярким блеском. — Разве ты не выбирала между тем, чтобы жадно насытиться мною или довольствоваться тем, что есть?

— Я выбирала между безмятежностью с тобой и отвратительными чувствами без тебя.

— Тогда хочу тебе прояснить один момент: я с самого начала дал тебе возможность ощутить спокойствие и приложил усилия на то, чтобы тебя не заботили неприятности, произошедшие вчера. Только этого тебе оказалось мало, Гермиона. Ты захотела ещё.

Она закусила губу и не смогла больше смотреть в глаза Тому. Её взгляд скользнул по нему вниз и рассеянно стал осматривать траву под ногами.

— Ты… снова вводишь меня в заблуждение, — медленно произнесла она, словно убеждая в этом больше себя, чем говоря это ему.

— Ты же знаешь, что я прав, — мягко произнёс Том. — Не отрицай. Ты прекрасно осознавала, что тебе нужно больше.

— Но ты же знал, что я выберу это, а не чувство отвращения и бесконечного страха!

— Конечно, знал! — то ли насмешливо, то ли ласково произнёс он.

Гермиона подняла взгляд и увидела, как на его губах заиграла нахальная улыбка.

— Тогда зачем ты это сделал? Для чего ты поставил меня перед выбором?

Неожиданно Том притянулся к ней ещё ближе, его взгляд моментально сменился на невинный и взволнованный.