Страница 75 из 111
Чем дальше Гермиона изучала Тома, тем меньше его понимала. Он жестоко мучил её несколько дней, а потом с безмятежным видом исцелял. Затем он провернул ситуацию, в которой заставил действовать сообща, связав их ладони невидимой нитью, присутствие которой до сих пор время от времени мелькало яркими образами в воспоминаниях. Тогда он подлил ей масло в огонь своим безнравственным поступком и сам же вытаскивал её из этого огня. А в последний раз он стал воплощением высоконравстенности и необыкновенно обострённой чуткости, заставив её, наконец, взять себя в руки и некоторое время свободно выдыхать, заминая в себе терзающие переживания от того, что совсем недавно чужие ладони нагло изучали женское тело против её желания. И, несмотря на всю опасность Тома, Гермиона явственно осознавала, что с самого утра ей не хватает той магии, которая сдержала бы боль в разрывающемся сердце и перестала отравлять кипящую в артериях кровь, в которой не хватало кислорода, чтобы её сущность оживилась и перестала проливать горькие и безутешные слёзы.
Лишь жажда сбросить с себя тяжесть произошедшего заставила её оторвать голову от подушки и неторопливо оглядеться. Красные от слёз глаза внимательно осмотрели спальню, и, не увидев в ней никого, Гермиона поднялась с кровати и поплелась в ванную комнату. На полу уже не валялся шарик – очевидно, его заметила Лаванда и забрала с собой. Кругом стояла мёртвая тишина, которая неумолимо давила на сознание, не давая собраться с мыслями.
Рука потянулась к крану, включая холодную воду, и намоченные ладони тут же прижались к глазам. В темноте своего взора Гермиона различила мигающие белые силуэты, которые сгущались в единый сгусток, становясь ярче и ближе. Глаза тут же заболели, и она опустила ладони, чтобы взглянуть на себя в зеркало.
Перед ней стояла Гермиона, у которой неестественно ярко блестели глаза, налитые густой чёрной краской. Взгляд утерял своё искреннее тепло, с которым она всегда смотрела на людей и на своё отражение. Вместо этого в них искрились боль и сожаление, скорбная печаль, которая так глубоко залегла в душе, что пробудила апатию, с которой невозможно было бороться. Она не хотела ничего искать, не хотела вызнавать какие-то тайны, не хотела слышать о том, что беспокоило её ранее. Ей было настолько плохо и настолько плевать, что руки едва ли тянулись к зубной щётке. Словно кукла, она провела стандартную процедуру умывания после сна, неторопливо вернулась в спальню и надела первую попавшуюся одежду, которая бросилась в глаза. Вдруг взгляд различил на спинке кровати мантию Тома, которая вчера оставалась с ней в момент исчезновения в темноте, уносящей её в новый повторяющийся день. Снова её стал преследовать странный закон этого времени, в котором вещи Тома имели свойство сохраняться в отличие от других.
Гермиона медленно подошла к изголовью кровати и взяла в руки мягкую ворсистую ткань, которая прекрасно умела сохранять тепло человеческого тела. Сжав её в руках, она на несколько секунд замерла, ощутив на мгновение холодный запах свежести, затем повернулась к двери и направилась к выходу. Мантия Тома была прекрасным поводом увидеть его раньше, чем начнёт смеркаться.
Потухший взгляд быстро пробежался по гостиной в поисках нежелательных собеседников, и, не увидев никого, Гермиона обошла дальние кресла и направилась к проёму.
—Привет, Гермиона!
Она сильно дёрнулась, отскочив в сторону и пугливо посмотрев на говорившего. Мимо неё прошёл улыбающийся Колин Криви, светловолосый мальчишка, который, не робея, часто навязывался Гарри, до сих пор восхищаясь его известностью. Гермиона облокотилась о стену, пропуская его вперёд, а затем быстро прошмыгнула через проём, торопливо направляясь в другую от него сторону.
Бездумно глядя себе под ноги, она прошла по коридору и вышла к другому, ведущему к лестницам. Множество раз оборачиваясь назад, Гермиона оказалась возле лестничной площадки и быстро полетела вниз, задумавшись над тем, куда идти и нужно ли искать Тома. Она металась между страхом от опасности и желанием ощутить душевное равновесие, которое способен дать Том. Она не знала, верно ли поступит, если позволит себе ещё раз подвергнуться влиянию силы волшебника, или это было слишком рискованно для неё самой? Насколько чисты были намерения Тома помочь ей? Что будет, если она в очередной раз поведёт себя доверчиво и обманется в этом?
Кошмарные мысли давили, логика кричала остановиться и не искать, а чувства дальше направляли вниз по лестницам, заставляя равнодушно пройти мимо Большого зала и спуститься ещё ниже, в вестибюль. Преодолев последнюю ступеньку и оказавшись там, Гермиона замедлила шаг и неторопливо стала приближаться к высокой, настежь распахнутой двери, из которой вышли почти все студенты, собирающиеся посмотреть межфакультетскую игру в квиддич.
И вдруг всем своим нутром она почувствовала рядом с собой чужое присутствие. Её стремительно нагнала чёрная тень, которая в считанные мгновения поравнялась с ней, и мужская рука потянулась в её сторону. Гермиона даже не вздрогнула, лишь слегка повернув голову вбок и посмотрев на профиль Тома, ладонь которого легко сжала тёплую мантию и потянула её к себе. Мягкая ткань выскользнула у Гермионы из рук, тот тут же взмахнул ею и надел на себя. Как только его вторая ладонь высунулась из рукава, его пальцы проникли к тыльной стороне её ладони и сжали.
Том не сбавлял шаг и молчал, даже не посмотрев в её сторону, а та тут же ощутила слабые покалывания в своей руке, которые медленно и едва ощутимо поднимались к плечу. Малосильное невидимое тепло согревало пальцы, отпечатки которых оставались на душе, но этого было так мало, что внутренний ком переживаний и подавленности оставался с ней, разве что уменьшившись в размерах. Гермиона больно сглотнула, пытаясь самостоятельно закопать в себе накопившиеся чувства, но ничего не выходило.
Она ответила на прикосновение, сжав мужскую ладонь в ответ.
Они вышли на улицу, и Том повёл её по дорожке, ведущей вниз к лесу. Гермионе вспомнилось, как два дня назад они шли по этому месту, так же сжимая ладони, только обратно в замок, и в это же мгновение ощутила подступающую пустоту, которая в тот раз тоже сопровождала её в пути. Едва ощутимая энергия уже успела коснуться всего существа, которое затребовало получить большего. Гермиона с жадностью понимала, что этого тепла ей мало для того, чтобы восстановить душевное равновесие. Она даже не чувствовала, как что-то готовилось сбросить её в пропасть, чтобы её сущность смогла снова ощутить растворение в манящих грёзах. Никакая тень не собиралась обхватывать её за плечи, и это вызывало разочарование.
Глядя на пожухлую серую и мокрую траву под ногами, Гермиона задумалась над тем, что сегодня был двенадцатый по счёту повторяющийся день, и, оборачиваясь в прошлое, с лёгким изумлением понимала, что человеку достаточно меньше двух недель, чтобы изменить взгляды на жизнь и полностью поменять отношение к окружающим людям. Не важно, что они сделали – хорошее или плохое, – важным оставалось то, что даже самая крайняя жестокость может не мешать держать за руку человека, совершающего плохие поступки, если в нём есть нечто большее, например, как в Томе.
Его чувств было мало и это стало настоящей пыткой. Гермионе казалось, что слабость тепла нагло дразнит её, крича, что оно есть, но, чтобы овладеть им, нужно сначала поймать. Лёгкое раздражение появилось внутри от недостающих ощущений, и она сильнее сжала чужую ладонь, словно от её цепкости зависела мощь энергии.
Гермиона заметила, что в следующую секунду Том, наконец, посмотрел на неё, поэтому она подняла голову и взглянула в ответ.
Впервые Гермиона посмотрела на него, как на источник необходимого тепла, которое было только у него. Тёмные глаза странно притягивали к себе, не позволяя оторваться от увиденного: Том был не простым человеком, каким она видела его все эти дни, а другим – бледность его лица ровным тоном подсвечивалась, как какая-то серая призрачная аура, и у Гермионы не оставалось сомнений, что это и были лучи его энергии, которая ранее была совсем незрима и, тем более, неосязаема. Смеющийся взгляд даже не пугал и не заставлял отстраниться, а лишь давал чётко осознать, что Том знает, что привлекло её внимание и чего она хочет. Гермиона небыстро остановилась, из-за чего остановился рядом с ней Том, и продолжила неотрывно заглядывать в глубину антрацитовой бездны. Тут же обрушилась на неё истина: не только прикосновения способны делиться магией, но и глядящие на неё глаза, в глубинах которых она впервые увидела столько сгустившегося тёмного тумана, что не оставалось сомнений – это и был тот самый источник, который владел всем этим. Глаза были бездонными колодцами, зеркалом души, в которой и копились все силы, и от этого наблюдения невозможно было оторвать взгляда. Ей не приходило в голову, что разглядеть это и почувствовать к этому притяжение было безвозвратным путём в пропасть. С жадностью разглядывая недосягаемую магию, слабая частичка которой покалывала ладонь, Гермиона приоткрыла рот и медленно произнесла не своим грудным голосом: