Страница 68 из 111
Кормак жадно нападал на её губы, и буквально через несколько мгновений Гермиона ощутила, как его рука задрала ей юбку, задевая ранее никем не тронутую бедренную часть сквозь тонкие чулки. Её ноги тут же подкосились от болезненных, новых и пугающих ощущений, и после этого вся сущность пришла в движение. Свободной рукой она попыталась оттолкнуть Кормака в плечо, чтобы разъединить их тела, но тот был слишком широк и тяжёл, чтобы так просто сдвинуть его с места. Он ещё с более яростной силой прижался к ней, не давая возможности даже отвернуть голову. Казалось, это сопротивление заставляло его желать её ещё сильнее. Ладонь Гермионы застряла на грудной части между их телами и ещё с меньшей силой стала отталкивать от себя Маклаггена, но результата это никакого не приносило.
У Гермионы началась паника, из-за которой она совсем растерялась, не зная, что предпринять. Две руки были зажаты, не имея возможности высвободиться, а в это время рука Кормака своевольно с жадностью и желанием ощупывала всю её фигуру, заставляя тело дрожать от неизведанных касаний, сводящих с ума каждый нерв её существа.
Она жалобно и приглушённо застонала, задыхаясь от поцелуев и бессилия. Её натура строптиво вырывалась, пытаясь найти выход из зажатого угла, но все попытки были безуспешными, подводя её к слезам безысходности. Ноги подкосились ещё больше, и сама Гермиона стала оседать вниз по стене, вжимаясь в неё так, словно хотела исчезнуть в ней. Кормак налегал на неё сильнее, не давая спускаться ниже, и в следующую секунду Гермиона ощутила, как горячая ладонь стала спускать нижнее бельё, цепляя края чулок. Выбившаяся из сил, она сдавленно заплакала, зажмурив глаза, чтобы не видеть перед собой приятеля, который за несколько минут стал для неё насильником и врагом. Строптивость покинула Гермиону, оставив тело произвольно дрожать, расслабляться и отдаваться чужим касаниям. Кормак почувствовал, как она перестала сопротивляться и, отпустив тонкое запястье руки, дёрнул женскую рубашку на себя, срывая пару верхних пуговиц, обнажая светлую шею. Губы Маклаггена, наконец, перестали терзать губы Гермионы и припали к ключице, заставляя девушку откинуть голову в сторону и потеряться от ласковых и с ума сводящих ощущениях, которые остро укалывали каждый нерв в груди. Послышался ещё один сдавленный и протяжный то ли всхлип, то ли стон, а слёзы ручьём полились из глаз, застилая взор серой пеленой. Она слышала тяжёлое дыхание насильника и чувствовала себя ужасно и разбито. Гермионе казалось, что на неё вылили какую-то липкую жижу, от прикосновения которой всё её тело вздрагивало от отвращения. Ещё немного, и она была готова биться в конвульсиях, теряя сознание от ужаса, что сейчас происходит с ней. Как она будет с этим жить?
Как она могла обмануться в Маклаггене? Почему она сразу же не объяснилась с ним после квиддича? Зачем она позволила ему держать её за плечи и проводить с ней весь вечер в разговорах?
Как же наивна оказалась её хрупкая натура, которую в два счёта ломал сейчас Маклагген. Она снова влипла в ужасную историю, которая оказалась хуже предыдущей. Лучше бы она осталась в прошлом дне! Она снова виновата во всём сама!
В сознании мелькнула мысль о Томе. Почему он сейчас не здесь? Почему он не поможет ей тогда, когда действительно была нужна его помощь?! Она согласна была бы убить сама этого Маклаггена, лишь бы закончилась эта ужасная пытка, которая вводила её в сумасшествие. Она была готова согласиться на всё, что угодно, лишь бы Том появился здесь и положил всему этому безумству конец.
Но секунды шли, а никто ей не помогал. Гермиона стонала, задыхаясь от слёз, вызванные тем, что её тело оскверняли похотливые руки и жадные губы. Её рубашка почти была расстёгнута, а чужая рука нагло изучала гладкую кожу ягодиц и бёдер. До необратимого оставалось всего лишь несколько мгновений, а она не могла ничего поделать с этим.
Жалобно заскулив, Гермиона осела ещё сильнее, но Кормак одной рукой встряхнул её, и что-то тонкое больно уткнулось ей в ребро. Это была волшебная палочка Кормака, до которой было невозможно дотянуться, чтобы вытащить. Мысль об оружии заполонила всё сознание Гермионы. Зародившаяся ярость стала разрывать на куски, больно стуча в голову, что ей нужно достать палочку любой ценой.
Непослушными руками Гермиона коснулась груди Маклаггена и ладонями провела по его телу, пытаясь нащупать желанный предмет. Тот, очевидно, решил, что получил взаимность и, оторвавшись губами от шеи, снова стал страстно терзать опухшие от жадных поцелуев губы Гермионы. Его рука сжала ей грудь, вдавливая тело в стену, и та тут же почувствовала, как перехватило дыхание и задрожали волосы от внезапных касаний, приближающихся к сокровенному месту женского тела. Она лишилась чувств и, не помня себя от ужаса и страха, вцепилась одной рукой в рубашку Кормака, а другой, ниже нащупав его волшебную палочку, выхватила её и повернула остриём ему в грудь.
Тёмный узкий проём осветила яркая вспышка, которая избавила Гермиону от чужих прикосновений. Кормак упал с глухим стуком, а она сама не удержалась на ногах и припала к полу, тяжело дыша. Онемевшей рукой, Гермиона поправила рубашку, закрывая полуобнажённое тело, и попыталась встать на ноги. В глазах всё рябило от страха и недавней яркой вспышки. Выпрямившись, она сделала несколько неуверенных шагов отяжелевшими ногами и услышала прерывистое дыхание противника, который, очевидно, пришёл в себя от удара и теперь пытался подняться на ноги. Гермиона изо всех сил рванула вперёд, подгоняемая ужасающим страхом, и с изумлением обернулась коротко назад, слыша и чувствуя, что её начали преследовать. Издав короткий возглас паники, она бежала в темноту, полагаясь на интуицию. Она не имела представления, где находится, но страх перед тем, что есть шанс снова оказаться в лапах похотливого старшекурсника, подгонял её бежать с невероятной скоростью, не оборачиваясь назад. Так быстро она не убегала даже вчера от своих преследователей.
Гермиона неслась, не чувствуя ног, словно летела по воздуху. Кровь стучала в висках с одним единственным словом – убежать.
Наконец, она выбежала в освещённый окнами просторный коридор. На улице кружились белоснежные и пушистые снежинки, бросая вихрь теней по каменной кладке, по которой бежала Гермиона. Она не успевала перевести дыхание, слыша стук собственного сердца, готового выпрыгнуть из глотки, и шум быстрых шагов за спиной, которые, возможно, становились к ней ближе.
За поворотом оказался ещё один такой же коридор, но более узкий, чем предыдущий. Плохо видящими от ужаса глазами, Гермиона различила приближающуюся ей навстречу тень, которая так стремительно вырастала перед ней, что сомнений не оставалось – кто-то бежит ей навстречу. Сознание закричало в испуге, что это может быть сообщник, но интуиция подсказывала, что это её спасение. Доверившись сердцу, Гермиона с глухим стоном прибавила скорость, стремительно приближаясь к волшебнику, но за спиной услышала, что преследуемые шаги становились слишком близко к ней. Чужой захват ладони проскользнул по её волосам, не сумев зацепить её, и в этот момент сверкнула ядовито-зелёная вспышка, пролетевшая прямо над головой Гермионы.
За спиной послышался глухой и тяжёлый стук. Гермиона не стала оборачиваться, ещё не понимая, что её преследователь полностью обезврежен, и не стала останавливаться перед фигурой, возникшей перед ней. Она тут же больно врезалась в чёрный силуэт и с всхлипом отпрянула от человеческого тепла, которое мгновенно почувствовала своими руками.
— Стой, — услышала она уверенный голос Тома, который сделал стремительный шаг к ней.
— Не подходи ко мне! — почти беззвучно воскликнула та, потеряв силы говорить и попятившись назад.
Сквозь слёзы Гермиона увидела, что Том тут же остановился и замер.
— Гермиона… — тихо произнёс он.
— Не подходи! — сдавленно прошептала она, не понимая, как тело колотит, словно в конвульсиях.
Её невероятно сильно дрожащая рука направила палочку на Тома, не имея возможности прицелиться.