Страница 49 из 111
— Почему же вечеринкой не назовёшь? Или Гриффиндор проиграл Слизерину?
— Нет, — тут же ответила Парвати, — но игра была просто ужасной.
— Какая разница? Важен результат!
— У Слизерина не было сегодня ловца, поэтому они проиграли, — объясняла Парвати. — Точнее был, но показной, который толком не знает, как выискивать снитч. А Малфой пропал вместе со своими двумя дружками.
Сердце громко застучало и полезло в глотку. Гермиона не смогла даже сделать глоток воздуха от трепета и переживаний, которые охватили при упоминаний о Крэббе, Гойле и Малфое. Как же она забыла, что Малфой – ловец команды? О его пропаже сразу же забили тревогу! Малфой не мог не явиться на матч, если с ним только что-то должно было случиться! И с ним случилось, и теперь это понимала вся школа, все студенты, все профессора. Его искали!
Гермиона поднялась на ноги и направилась к двери, ещё не осознавая, куда ей идти и что делать.
— Тем не менее, благодаря Малфою мы победили в игре, — продолжала говорить Парвати и, не заметив никакой реакции от Гермионы, добавила: — Слышишь, Грейнджер?
Но Гермиона уже не слышала.
— К тебе обращаются, дура! — воскликнула Лаванда и обратилась к подруге: — Говорю же, она чокнутая.
Гермиона вышла из спальни и спустилась в гостиную. Куда идти? Что делать?
Стало невероятно страшно, ноги подкашивались при каждом шаге. Она не могла вынести в себе этого страха и не могла избавиться от воспоминаний, которые сейчас душили её. Она видела перед собой, как пальцы Тома медленно разжимают её пальцы, держащие нить. Она видела безжизненные глаза Малфоя. Она видела слабую улыбку на губах Тома.
Что ей делать?!
Возникло желание найти кого-нибудь и рассказать всё, как было, ведь её найдут! Её поймают! Ей не спастись!
— Гермиона, ты с нами или ты куда-то собралась? — окликнул её голос друга.
Она посмотрела в сторону и увидела Гарри, который внимательно разглядывал её.
— Я… — слабо начала она на выдохе и замолчала.
— В общем-то, я хотел с тобой поговорить, — сделал к ней шаг Гарри, оглядевшись по сторонам. — Ты сегодня была сама не своя и… может быть, у тебя что-то случилось?
— Гарри, давай… нам надо поговорить, да, — подавленно отозвалась та.
— Значит, что-то случилось, — тихо ответил Гарри, сделав свои выводы. — Тогда давай сейчас ребята начнут праздновать, и мы отойдём с тобой поговорить, хорошо?
Гермиона ничего не ответила и направилась к самому дальнему креслу, чтобы занять его. В голове ничего не было, кроме как кричащей во всю глотку мысли: что делать?!
Она поджала ноги под себя и посмотрела на присутствующих. Вот, Джинни весело болтала с Дином и Симусом, которые уже достали ящик виски и готовились отмечать победу. Джинни не один раз посмотрела на Гермиону гневным взглядом, в котором сквозила обида и непонимание. Чёрт с ней, с этой маленькой Уизли! Завтра она ничего не вспомнит, если, конечно же, не наступит настоящее «завтра». Вот, Невилл, который внимательно слушал Парвати, косясь на Гермиону. Конечно, она рассказывала про её поступок! Что она ещё могла рассказывать ему? Вот, Лаванда, которая прижалась к Рону с сочувствующим выражением лица. Они не целовались, как обычно это делали. Кажется, Рон был не в духе и очень задумчив, ведь его руки на автомате обнимали и прижимали к себе подругу. Гарри подошёл к семикурсникам и что-то стал объяснять им.
В гостиной было относительно спокойно. Младшие курсы сами разбрелись по постелям, никто их не выгонял и никто не был воодушевлён составить компанию взрослым ребятам. Что же случилось на квиддиче? Почему они вели себя так странно?
— Привет, Грейнджер, — прозвучало над головой.
— Привет, Кормак, — тут же ответила она, задрав голову наверх, чтобы посмотреть на собеседника.
Он не был весел, как раньше, но и огорчения никакого в его лице тоже не было. Его глаза смотрели на неё простодушно и ровно так же, как в один из дней, где Кормак стал ей носовым платком, выслушивая переживания и поднимая настроение своими шутками. Да, такой Кормак ей нравился.
— Почему не со всеми? — спросил он.
Гермиона пожала плечами и снова посмотрела на толпу гриффиндорцев, которые готовились попробовать виски.
— Я подумал, что тебе скучно, и… может быть, ты хочешь выпить?
Да, точно! Она хочет выпить! Она готова выпить сколько угодно, лишь бы нервы успокоились, а мысли перестали кусаться. Воспоминания так и грызли всю сущность, едва удерживая её от того, чтобы не признаться кому-то в совершённом преступлении. Она не могла так долго молчать, она не могла держать весь накал эмоций в себе.
Гермиона кивнула и проследила за тем, как Маклагген присоединился к толпе студентов, чтобы наполнить два стакана напитком. По итогу он выхватил целую бутылку из рук Невилла и вернулся к ней.
— Держи, — подал он ей стакан, который через несколько секунд стал наполняться жидкостью.
В тишине они сделали несколько глотков. Гермиона почувствовала, как горло стало согреваться, а большой ком отступать. Вздрогнув от терпкого вкуса, она опустила стакан вниз и посмотрела на собеседника, но вместо него снова увидела перед собой воспоминания: тонкая нить, ведущая… Чёрт, она сходит с ума! Гермиона тряхнула головой и второй раз посмотрела в лицо Кормаку, пытаясь видеть именно его, а не что-то другое. Нужно было поговорить, нужно было отвлечься.
— А ты почему такой отрешённый?
— Из-за игры.
— А что не так было?
— Ты разве не была на матче? — спросил он удивлённо.
— Нет, я не была, — слабо качнула головой Гермиона, опустив глаза вниз и снова пригубив виски.
— А где ты была? — слегка удивился Кормак, пристально заглядывая в лицо.
— В спальне, — ответила та первое, что пришло на ум.
О, Мерлин, какая же глупая Гермиона! Ей нужно было сказать, что она была на матче! Если начнут узнавать, кого там не было, то, очевидно, будут допрашивать таких студентов активнее, чем тех, кто был на матче. У неё не было алиби, и никто не мог подтвердить, что она весь день просидела в спальне, к тому же произошла утренняя перепалка, в конце которой она на глазах у всех вышла из гостиной. Дальше не составит труда найти студентов, которые видели, что она была в вестибюле и вышла из школы. А дальше…
Тела троих слизеринцев найдут в лесу, и убил их тот, кто выходил из замка, а Гермиона выходила. Лаванда обязательно расскажет, что та душила её, и здесь уже и думать не придётся, как указать на виновника этого события – на неё. Она приложила руку к смерти троих волшебников. Она попытается обмануть, но её разоблачат.
— Что с тобой? — спросил Кормак, глядя на дрожащий стакан в руке Гермионы. — Ты сама не своя.
Она опустила взгляд на дно стакана, глядя на него сквозь жидкость, и ощутила ужасающую пустоту.
Она давно сама не своя. Она давно потеряла себя в какой-то пропасти, тёмной и глубокой, в которой не было подъёма, а только лишь свободный полёт вниз сквозь мглу и мрак. Было ли у пропасти такое же дно, как у этого стакана? Разобьётся ли она так же, как разбивается тёмная золотистая жидкость об это прозрачное дно?
— Гермиона? — совсем рядом позвал Кормак, наклоняясь к ней.
Она подняла на него глаза и почувствовала, что не может произнести и слова. Нервы натянулись, как перетянутые струны, готовые лопнуть, а подавленность заставила сжаться не только внутри, но и снаружи. Она молчит и не знает, что говорить. Она боится, что, если заговорит, то все переживания вылезут наружу. Ей нельзя говорить. Если бы хоть кто-то убедил в том, что всё будет хорошо! Если бы хоть кто-то сказал, что это страшный сон, и скоро она проснётся в своей постели в том дне, где не будет разбитого шарика и мёртвых тел! Где поймёт, что это всё было просто кошмаром, который закончился с её пробуждением.
Ладонь Маклаггена легла на плечо и немного сжала его. Тактильный контакт был самой настоящей поддержкой. В душе появилась тень чужого присутствия, которая так сильно была необходима на протяжении этих безумных дней. Жуткое и невыносимое одиночество стало трещать и рушиться, впуская вовнутрь что-то тёплое и необходимое. Но это было лишь на несколько мгновений.