Страница 45 из 111
Гермиона жадно впилась взглядом в лицо собеседника, с замиранием сердца ожидая ответа. Том слегка склонил голову вбок и произнёс:
— Ты только сейчас об этом вспомнила?
Невероятной силы облегчение, обрушившееся на плечи, заставило сделать шумный выдох, ведь завтра будет новый день, и в этом дне всё будет по-другому. Она уронила голову вниз, стёрла слёзы грязным рукавом пальто и задумалась о пережитых недавно ощущениях. Только сейчас она ощутила, как всё тело было напряжено, а в сердце снова проникала необъяснимая пустота. Она устала переживать эти испытания день за днём. Она устала теряться в неизвестности нового дня и страшного ощущения, что он никогда не закончится. Она устала бороться с собой, испытывать последствия своих глупых и безрассудных поступков, и захотелось, наконец, бездумно поверить во всё сказанное Томом и последовать за ним.
Гермиона за последний час столько пережила и потратила нервов, что сейчас её опустошённый и изнурённый взгляд не выражал ничего. Хотелось просто закрыть глаза и вслепую, не боясь ничего, последовать за кем-то. Последовать за Томом. Пусть он сделает то, что задумал. Своей жестокой, беспощадной и милосердной натурой он сломал её хрупкий мир, который уже не может стать прежним. Она с ним была заодно. Он доказал это. Он её победил.
— Идёшь?
Гермиона подняла на Тома взгляд и почувствовала себя живой куклой. Ей необходимо идти с ним, потому что очередной день ещё не наступил, а в этом дне Малфой, Крэбб и Гойл оставались убитыми. Что делают убийцы после совершённого преступления, она не знала, но, очевидно, об этом знал Том, и стоило довериться ему в этом вопросе.
Она немного опустила голову, посмотрела под ноги и проследила за тем, как её ботинки делают шаг к нему. Запястье ощутило чужой захват, и Гермиона с Томом вышли из леса и направились по склону в сторону замка. Никаких вопросов задавать не хотелось, поэтому они молча шли, пропадая в своих размышлениях.
Гермионе стало интересно: о чём мог думать такой человек?
Она посмотрела на профиль его лица, пытаясь разглядеть хоть что-то, но ничего, кроме откровенного безразличия и спокойствия не увидела. Она опустила взгляд вниз на уверенно держащую её за запястье руку, и стало неприятно, что Том как будто бы заставлял идти рядом с ним. Она развернула ладонь к чужой ладони и согнула пальцы, обхватывая пальцы Тома. Тот на неё даже не посмотрел, но спустил руку ниже, и их ладони сжались. Ощущение было странным – держать молодого человека за руку. Странным было осознавать то, что именно эта рука, которая сейчас держала её, убила нескольких людей. Эта рука способна душить, пытать, убивать.
Том шёл не быстро, позволяя Гермионе не испытывать болезненные ощущения в раненой ноге. Она была уверена, что он знал об её утренней неприятности.
В тишине они подошли ко входу в школу и, зайдя внутрь, застали там пустоту. Игра в квиддич уже началась, и в замке явно никого не было так же, как в тот раз, когда Том волок её с раненой ногой по коридорам и лестницам, желая причинить мучительную боль. Тогда она проклинала его всеми словами и молила, чтобы он прекратил эту пытку, но он вёл её насильно рядом с собой туда, куда ему хотелось. В этот раз он шёл с ней, как приятель и подельник, а она добровольно шла за ним следом, немного хромая из-за разбитого подарка Лаванды. Осознание, что теперь ничего не оставалось делать, как проводить этот день в компании Тома, оставляло её безразличной к этому факту даже несмотря на то, как она ненавидела его всеми силами души, как она гневалась на его выходки и поведение. Более того, она позволяла ему держать себя за руку, словно это прикосновение несёт в себе скрытый смысл того, что они теперь связаны тайной, о которой никто не должен узнать. Об этом никто и не узнает.
Они поднялись наверх и зашли в ту самую аудиторию, где впервые встретились. Очевидно, Том знал, что в этом повторяющемся дне это место было безопасным. Он подвёл её к столу, подтолкнув запрыгнуть на него, и отпустил её руку. На несколько секунд их взгляды встретились, и Гермиона посмотрела в сторону, ощущая, как тысячи мыслей проносятся в голове, но ни одной поймать она не может. Спустя минуту внимание привлекло то, что Том поднял её больную ногу и стащил с носка ботинок. Под пристальным взором он заживил раны, вычистил испачканное землёй и кровью пальто и отошёл в сторону. Гермиона ощутила холод, спрыгнула вниз, обула обратно ботинок и повернулась к Тому, тихо прошептав:
— Спасибо.
Он ничего на это не ответил, облокотился о соседнюю парту и перевёл взгляд на неё. Гермионе показалось, что его взор пронзает насквозь и все мысли видны, как на ладони.
От этого страх перед ним только усилился, но она пыталась спрятать его в глубинах разума. Она задавалась вопросом «кто он такой?», но ничего объективного на ум не приходило. Гермиона была уверена, он во всём врал. Он врал, что был начинающим специалистом по заклинаниям, их изучению и созданию. Он врал, что Дамблдор позволил ему оказаться возле башни Гриффиндора, чтобы поговорить с Гарри Поттером. Он врал, что выучился в школе на превосходные оценки. Она даже практически верила в то, что Том – это не его имя. Его зовут не так.
Единственное, что она знала о нём с уверенностью, - диадема принадлежала ему, появился Том здесь не случайно, и он был не только жестоким и беспощадным человеком, но ещё и убийцей. Взмахнуть палочкой в непростительном заклинании ему было легко и вряд ли в новинку.
Взгляд Гермионы принялся внимательно разглядывать Тома. На него посмотришь и даже не подумаешь, что он способен убивать! У него было бледное лицо, юная красота которого была подмечена ею ещё несколько дней назад. Очертания прекрасными, немного угловатыми, а тонкие губы всегда проникновенно отражали улыбку, будь она хоть невинной, хоть насмешливой. У этого человека было всё, чтобы сказать о нём что-то хорошее даже без признаков лести, и в этих очертаниях и мимике лица не разглядеть, какие ужасы способен он вытворять. На его лице не было написано, что его рука может без дрожи пытать или убивать. Такой человек был слишком опасен.
Возможно, он был бесстрашен. Наверняка он был рассудительным, учитывая, что сегодня Том безошибочно и точно провернул ситуацию так, что Гермиона, как зачарованная, делала всё, что ему было нужно. Он обхитрил её, обошёл на много шагов вперёд и привёл к тому, что она сидела здесь с ним, не имея возможности убежать, как делала в предыдущие дни. Том исключил возможность попытаться напасть на него, дать отпор, сражаться и победить. Он не только внушил, что противоборство с ним ни к чему хорошему не приведёт, но и доказал, что этого делать не следует. И снова мысль – он может убивать. Он не остановится ни перед чем. Он заставит её сделать то, что ему нужно, потому что в этой части игры Гермиона уже проиграла – она уже позволила ему заставить сделать то, чего никогда в жизни бы не сделала, наверное, даже под пытками: помочь совершить преступление и замести следы. Как ему пришла в голову мысль попросить её помочь ему?
Хитрый Том.
Гермиона даже сейчас не могла ответить себе на вопрос: почему она ему помогла? Почему не закатила истерику, поддаваясь ужасу и страху? Как её пальцы могли обхватить эту чёртову нить? Как она бездумно могла плестись рядом с Томом так, словно они совершали какую-то прогулку, а не тащили мёртвые тела в запретный лес?
Она с осторожностью посмотрела на него и увидела, что он так и продолжал неотрывно наблюдать за ней тёмными глазами, в которых искрились самодовольство и смех. Гермиона знала, он ничего ей не скажет о повторяющемся дне, который сегодня её даже не беспокоил, но он мог объяснить совсем другое.
— Что ты сделал?
— О чём ты?
— Почему я тебе помогла?
Странно было задавать вопрос о своём деянии другому человеку, ведь это она должна была знать, почему так поступила! Но она не находила в себе ответа, зная, что ответ знает Том.
Он некоторое время молчал. На его губах заиграла слабая насмешливая улыбка, которая подавляла Гермиону ещё больше, заставив безоговорочно убедиться: он знает ответ, а она – нет.