Страница 44 из 111
Захотелось в ту же секунду встать и закричать, что это не она! Нет-нет! Это не она! Но перед глазами возникли воспоминания с держащей в ладони нитью, а в ушах зазвучало прерывистое дыхание, пульсирующее в такт с шагами Тома.
— Это… это не я, — выдохнула Гермиона так тихо, что даже Том не должен был услышать.
Он опустил взгляд вниз на несколько секунд, затем поднял его снова на неё и слабо улыбнулся.
— Это ты.
— Нет!
— Тогда прямо сейчас вставай и иди рассказывать профессорам о случившемся.
Проникновенный тон голоса Тома словно обнимал Гермиону, окутывая чем-то мягким, но ужасно тяжёлым.
Она представила, как забегает в кабинет профессора Макгонагалл и второпях объясняет произошедшее. Ей придётся рассказать про повторяющийся день, про Тома и… про то, что она волокла тело Малфоя в лес, чтобы накрыть его листьями.
Гермиона не могла пойти к профессору и рассказать о произошедшем. Где-то в глубинах воображения она видела изумлённое лицо декана, ужас, непонимание и отвращение. Она даже себе не могла ответить на вопрос, почему решила помочь Тому и принять в этом деянии участие.
— Пойдёшь?
Это была самая настоящая психологическая давка, без сомнений. Гермиона рисовала картинки в голове, ощущала внутри себя тяжёлую пустоту и начинала осознавать, что это очередная пытка Тома, только не физическая, как все предыдущие разы. Но, раз, это пытка, где же внутренняя боль?
Она испытывала смесь отвращения и ужаса, но это всё находилось так глубоко внутри, что даже ни взгляд, ни мимика не могли выразить эти чувства. Вся сущность поддавалась лишь тяжёлой и давящей пустоте, которая заставляла замереть, смотреть на Тома и внимать каждому его слову.
Конечно, она не пойдёт ни к какому профессору, поэтому слабо качнула головой.
На тонких губах убийцы появилась улыбка, выражающая самодовольство, и тут до Гермионы дошёл истинный смысл происходящего куда глубже, чем буквально минуту назад. Произошедшее было не пыткой. Вряд ли Том вообще хотел её пытать. Он просто хотел сделать её соучастницей, привлечь к своим деяниям, заставить ощутить между ними целостность на несколько десятков долгих минут, чтобы тем самым сблизить их друг с другом. Сблизить отвратительным и ужасающим поступком, в котором она безоговорочно приняла участие, — сблизить убийством.
Было глупо отнекиваться, отпираться и отрицать. То, что уже случилось – не вернуть, и Гермиона не может кому-то об этом рассказать. Её может теперь волновать только один вопрос: что делать дальше? И ответ на него должен знать Том.
— Поднимайся, — сказал он, выпрямляясь перед ней.
Гермиона бездумно положилась на него, уверяя себя, что он знает, что им нужно делать дальше. Она опёрлась ладонями об землю, оттолкнулась и медленно поднялась на ноги. Тот внимательно проследил за ней, затем направился к просвету среди деревьев, где была тропинка, ведущая на территорию замка.
— Не опасно ли? — прошептала Гермиона, нагнав Тома возле выхода из леса.
— В безопасности ты можешь быть только со мной, — ответил он ей.
И она ему поверила. Словно какой-то камень сорвался с души, пустота растворилась, и все второстепенные эмоции выступили на передний план.
В первую очередь Гермиону охватил невероятной силы ужас. Она стала осознавать и анализировать то, что произошло некоторое время назад. Как она могла принять в этом участие? Как она могла бездумно и безмятежно тащить тело Малфоя в яму? Как она могла сейчас спокойно идти рядом с Томом, зная, что он недавно убил троих волшебников. Он – убийца! Она идёт рядом с убийцей!
Приступ паники и страха охватил каждую клеточку тела. Слёзы навернулись на глазах, отчего взгляд стал стеклянным и невидящим. Она отшатнулась от Тома, сдерживая в себе пронзительный крик, и невольно остановилась, с ужасом глядя тому в глаза, которые всё это время непрерывно наблюдали за ней.
Наступил момент реального осознания действительности. Может быть, это и была игра, но это точно не сон.
— Т-ты… ты – убийца, — прошептала сдавленно Гермиона, чувствуя ошеломительный страх перед собеседником.
Она медленно достала из кармана волшебную палочку и дрожащей рукой направила на Тома. Тот склонил голову вбок и с любопытством посмотрел в глаза Гермионе.
— И что ты собираешься ею сделать?
В самом деле, что?
— Я… я…
Гермиона не понимала, что нужно сделать.
— Может быть, убить? — спокойно спросил Том.
Её рука задрожала сильнее, и палочка начала гулять ходуном. Зачем он говорит про убийство? Она не желает этого слышать!
— Может быть, моя смерть приведёт тебя к спасению? — тем же тоном продолжал тот.
Она никогда в жизни не будет убивать!
— Может быть, с моей смертью завтра ты проснёшься в настоящем завтрашнем дне?
Да, она хочет проснуться завтра, но если о смерти Тома, может, никто и не узнает, то три тела продолжали лежать в лесу под насыпью листьев. Это была её вина. По существу, это она убила троих слизеринцев своей безрассудностью. Она стала чёртовой убийцей! Такой же, каким оказался Том.
Палочка задрожала ещё сильнее, и, не выдержав психологической давки, она отпустила её и протяжно застонала. Гермиона не могла навредить Тому, потому что он не взволнован – он знает, что им делать. Она не могла навредить ему, потому что никакого толка не будет от попытки разбить нос или наградить каким-нибудь проклятьем. Она не могла этого сделать, потому что Том был сильнее её. И да, не стоит забывать, он был убийцей, а она всё ещё хотела жить.
Гермиона испытала на себе всю силу безысходности ситуации: стало ясно, что нападать на Тома – то же самое, что нападать на саму смерть. Как же её занесло наткнуться на эту чёртову диадему с этим чёртовым Томом?!
Она прервала страдальческий стон и беззвучно заплакала, отступая от Тома на несколько шагов назад.
— Зачем ты пятишься от меня? — тихо спросил он, начиная наступать на неё.
— Ты отвратителен, — прерывисто отозвалась Гермиона сквозь слёзы.
— Я тебе не враг, — улыбнулся Том, но улыбка больше напомнила оскал.
— Не подходи ко мне… — продолжала отступать она.
— Почему же?
— Ты – убийца.
— Ты мне помогла.
Гермиона остановилась и с широко открытыми глазами сквозь пелену слёз посмотрела на Тома. Губы задрожали.
— Нет! Нет!
— Ты мне помогла, Гермиона, — ещё мягче произнёс Том, снова обволакивая бархатной тяжестью своего голоса.
Он приблизился и лёгким касанием взял её за плечо.
— Ты согласилась взять эту нить…
— Нет! — в ужасе воскликнула та, понимая, что «да!», — это была она!
— Ты приняла это, — прошептал Том, обхватив второе плечо рукой.
— Не-ет, — беззвучно отозвалась Гермиона, на несколько мгновений зажмурив глаза, чтобы не видеть перед собой Тома.
— Ты была со мной заодно, — ещё тише произнёс Том, наклонившись к её уху.
Как же это было ужасно и противно осознавать, что он прав. Она ощущала его рядом с собой, чувствовала смесь любимого запаха бергамота и чего-то сладкого, понимала, что Том вызывает в ней какое-то отвращение.
— И теперь ты со мной заодно, — заключил Том с насмешливой улыбкой на губах.
И вот оно – полное осознание того, что произошло. Том её надломил, заставил треснуть, заставил признать, что она с ним!
Отвращение к нему перешло в отвращение к себе. Неужели она такой стала? Неужели это она?
Нужно как-то успокоиться и взять себя в руки. Теперь все её перепалки с Лавандой и Джинни стали казаться настолько глупыми и нелепыми, что даже скандалы с Томом на фоне произошедшего показались ничем. Даже этот повторяющийся чёртов день был не так ужасен, как то, что она недавно увидела и в чём сама лично участвовала.
Но этот день повторится. В следующем таком же дне Малфой, Крэбб и Гойл должны быть живыми!
Гермиона ошеломлённо посмотрела на Тома и приоткрыла рот.
— Ты же их убил только сегодня.
Тот улыбнулся ещё больше и сделал полшага назад.
— Они завтра так же проснутся в своих кроватях. Так ведь?