Страница 36 из 111
Игрушка или жертва? Что лучше?
Гермиона ощутила, как же сильно она боялась внутренней боли. Это была не истерзанная рана, которая жалила и ныла, подводя к обречению и смирению. Мука, которую приходилось переживать сейчас, была в тысячи раз больнее и невыносимей, и с ней невозможно было смириться. Единственным спасением было прекратить это, а значит согласиться.
Гермиона широко раскрыла глаза и посмотрела вблизь находящуюся антрацитовую бездну чужого взора, который смотрел не привычным пронзительным, ожесточённым или смеющимся взглядом, а невинным и взволнованным, словно от этого что-то зависело. Почему-то захотелось довериться этому взгляду, настоящих эмоций которого ей так сильно не хватало за все эти дни. Она так внимательно засмотрелась в темноту глаз, напоминающих утреннее антрацитовое небо из детства, что забыла, кто их обладатель.
Гермиона вяло подняла руку, чтобы коснуться щипающих от слёз губ, но не смогла, согнув свой локоть и безжизненно положив руку на грудь. В следующее мгновение она ощутила холодное прикосновение к ладони, от которого почему-то становилось теплее. Гермиона обратила внимание, что очень сильно дрожит, но вряд ли от холода, хотя хотелось уже расслабиться, потому что всё ужасное было позади. Или ещё нет?
Она ощутила, как холодная рука отпустила её ладонь на груди и медленно поднялась к шее. Гермиона громко сглотнула и закрыла глаза, сдерживая панический крик от того, что её снова собираются душить, но пальцы не обхватывали горло, а просто легко касались подушечками кожи, неторопливо поднимаясь к уху. Она замерла, позволяя себе остро почувствовать чужие касания, которые спустились к ключице и направились к другому уху. Мягкие прикосновения вызывали ещё большую дрожь, которая заставила её выдать невнятный и непроизвольный тихий стон. В этот момент Гермиона распахнула глаза и испугалась странных ощущений, в которых были отчётливо различимы боль и страх, а остальное всё было слишком тяжёлым и неизвестным для её восприятия, однако, как бы это глупо не звучало, вызывало жажду отдаться на растерзание этим чувствам.
— Сегодня сделаешь то, что не сделала вчера?
Туманным взором Гермиона посмотрела на Тома и ощутила в себе вспышку строптивости, которая неожиданно медленно угасала от мягких касаний к шее. Что-то не давало наполниться гневом и отказать, ведь она ещё способна быть жертвой, а не игрушкой.
— Сделаешь? Или мне продолжить? — шептал Том настолько мягко, что от такого приторного фальшивого голоса внутри всё стало сжиматься от страха.
Гермиона вздрогнула, выбрасывая из своего сознания странные ощущения, которые заставляли бездействовать и отдаваться жажде испытывать их снова.
— Нет, — тихо выдохнула она, — не заставляй.
Том некоторое время не двигался, затем медленно опустил голову, внимательно рассматривая всё тело Гермионы, и снова поднял на неё взгляд. Глубоко вздохнув и на мгновение прикрыв глаза, он прошептал:
— Значит, до конца.
Что значит «до конца»? Паника захлестнула разум Гермионы, и из глаз полились слёзы. Неужели он действительно готов убить её?
— П-пожалуйста, — едва слышно взмолилась она, остро ощущая приближение болезненных ощущений.
Сквозь слёзы она различила, как губы Тома стали подниматься в слабой насмешливой и в то же самое время извиняющейся улыбке. Он выпрямился над ней на коленях и посмотрел свысока, опустив лукавый взгляд вниз на неё.
Увиденные эмоции Тома напугали Гермиону до смерти, и она приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но не знала что. Она не знала, как его остановить.
— Пожалуйста, — снова выдохнула Гермиона с жалобным стоном, не представляя, что он задумал сделать с ней.
Но её просьбы Том больше не слышал.
Он со странным интересом склонил голову вбок, внимательно разглядывая лицо Гермионы, и неторопливо поднёс свою руку к её шее. Снова вместо удушающих сжатий она ощутила мягкие касания, которые поднялись к скулам, а большой палец с нажимом прошёлся по всей линии нижней губы, которая тут же защипала от солёной воды и заставила Гермиону на несколько мгновений зажмуриться.
Том убрал руку и встал на ноги. Гермиона посмотрела на него, затаившись в ожидании и надеясь, что тот её отпустит, но тот не торопился что-то предпринимать. Долгое время он стоял над ней, неотрывно разглядывая заплаканное лицо, и той показалось, что дальше ничего с ней не будет.
Короткий взмах, и Гермиона истошно закричала. Это было мучительнее, чем два предыдущих раза. Неужели тогда он сдерживал свою жажду причинить ей боль? Неужели он настолько жесток, что его заклинание было невыносимым?
То ли пытка была долгой, то ли секунды слишком медленно шли, но Гермиона больше не могла ощущать эту ужасную боль, которая вызывала в ней сдавленные, душераздирающие стоны, царапающие глотку.
Хотелось подняться, убежать, спрятаться, но сил и возможности не было. В агонии она смогла лишь перевернуться на живот, цепко впиваясь в серую траву, вырывая её из мокрой земли. В горле пересохло, и слова о пощаде застряли в глотке. От гортанного стона её забил хриплый кашель, который перехватил дыхание, и Гермиона больше не могла поймать ртом воздух. Снова стало темнеть в глазах, реальность расплылась, превращаясь в серый цвет, который с каждым мгновением чернел сильнее и сильнее.
Её тяжёлый хрип отдалялся от неё так же, как и адские болезненные ощущения, которые долго разрывали тело. Гермиона разучилась дышать, и чёрная густая темнота жадно обняла её, унося в пустынную бездну, где не было ни боли, ни страданий.
***
Гермиона открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Взгляд упёрся в высокий потолок, а нос почувствовал запах каких-то лекарственных трав.
— Гермиона, — услышала она шёпот рядом с собой.
Она опустила взгляд вниз, осматривая знакомые стены и повернула голову к говорившему.
— Гарри, — выдохнула с облегчением, увидев рядом с собой друга в грязной спортивной форме красного цвета.
За одну секунду Гермиона вспомнила всё, что с ней произошло, и душевная боль стала растекаться по всему телу вместе с кровью.
— Как ты? — обеспокоенно прошептал друг, наклоняясь к ней ближе.
— Я… не знаю, — чуть громче ответила та.
— Тсс, — протянул Гарри, — если мадам Помфри увидит, что ты очнулась, то тут же выгонит меня.
Гермиона кивнула и глубоко вздохнула.
— Кто это сделал с тобой? — прошептал он. — Это Малфой?
— Я… я не помню, — соврала она.
Да, на Малфоя можно было спихнуть это деяние, но тогда Гарри сразу же помчится искать его, чтобы отомстить, и это произойдёт раньше, чем наступит очередной повторяющийся день.
— А что ты помнишь последнее? — не унимался друг.
— Я помню… да, я повздорила с Малфоем, но он меня не трогал. Я… треснула ему в морду – это почти последнее, что я помню.
— Ты не то что треснула, а сломала ему нос, — тихо засмеялся Гарри, пытаясь сдержаться, чтобы не залиться громким смехом. — На завтраке он был мрачнее тучи.
Гермиона слабо улыбнулась.
— Игра ещё не началась? — поинтересовалась она.
— Она уже давно закончилась, — качнул головой тот.
— А сколько сейчас времени? — насторожилась та.
— Почти девять часов вечера.
— Ой, Гарри, у тебя же вечеринка сегодня, — вспомнила Гермиона и с улыбкой продолжила: — Ты, наверное, хочешь развлечься с друзьями и отметить победу…
— Какую победу, Гермиона? Мы… мы проиграли слизеринцам.
— Что? — не сдержала своего возгласа Гермиона, поднимаясь и садясь на кровать. — Ты меня разыгрываешь?
— Нет, — вымученно улыбнулся друг. — Рон пропустил все мячи, а охотники забили слишком мало голов. Джинни вообще ни одного.
— Н-но… почему?
Гермиона была в изумлении. Как такое возможно, что все дни Гриффиндор побеждал, а сегодня команда её факультета проиграла?
— Сегодня какой-то странный день и всё не вовремя. Рон поругался с Лавандой с самого утра, вроде из-за того, что та сломала его подарок. Кстати, уверяла, что это сделала ты, но Джинни сказала Рону, что утром ты уже была в гостиной и ушла в неизвестном ей направлении, поэтому тот обозлился на Лаванду и… не смог отбить ни одного мяча.