Страница 35 из 111
— Вы можете просто все оставить меня в покое?! — ещё громче воскликнула Гермиона, сжимая кулаки и ощущая, как костяшки на правой руке застонали ещё сильнее.
— На что ты рассчитывала, когда сцепилась с этими типами? — с усмешкой продолжил Том, игнорируя крики Гермионы. — Неужели в твою умную головку не пришла мысль, что они голыми руками размажут тебя по стенке?
— Какая тебе к чёрту разница?! Эти ублюдки такие же невоспитанные, как и ты! Чего тебе надо от меня снова? Я не собираюсь терпеть все твои выходки!
— Я могу вылечить тебе руку, — мягко ответил Том, кивнув на ноющую ладонь. — Она же болит.
Гермиона стала задыхаться от ярости. Вчера он изувечил её так, что она чуть не потеряла сознание, а сегодня предлагает вылечить руку. Он что, издевается?
— Вылечить руку? Тебя сегодня никто по голове не ударял?
— Видимо, тебя следует ударить хорошенько по ней, чтобы мозги встали на место, — с насмешкой отозвался Том.
И снова Гермиона поддалась гнетущим эмоциям. Такое отношение уже было невозможно снести, поэтому она быстро приблизилась к Тому и так же резко замахнулась на него, как несколько минут назад на Малфоя, но вместо лица, кулак встретился с ладонью, которая тут же сжала болезненно ноющие пальцы.
Том снова воспользовался её слабостью и завёл руку назад, да так, что невыносимая боль током пробежалась по всей руке до плеча. В следующее мгновение Гермиона ощутила, как что-то сбило её с ног, и она повалилась на грязную пожухлую траву. Рука вывихнулась ещё сильнее, и она закричала, дёрнувшись всем телом к нависшему над ней Тому, чтобы уменьшить болезненные чувства в плече.
— Отпусти! — взвизгнула она.
Её окутанный пеленой от слёз взгляд нашёл тёмные глаза, и в них она различила недовольство и раздражение.
— Очевидно, ты не понимаешь по-другому, Грейнджер, — прошипел ей в лицо Том и сильнее сжал кулак, отчего та застонала.
Всё, что угодно, но только не очередные муки! Гермиона с испугом замерла, ожидая, что будет дальше.
— Отпусти, — прошептала она, борясь с болезненным ощущением в плече и пальцах.
Том на несколько секунд замер, пронзая острым взглядом, затем отпустил руку и тут же вцепился ей в горло, опуская ниже и прижимая Гермиону к земле. Его вторая ладонь взяла за запястье левой руки с точным расчётом на то, что больной правой рукой она не сможет дать достойный отпор. Тем не менее, следуя инстинкту самосохранения и преодолевая боль, Гермиона вцепилась в руку, держащую за горло, и попыталась разжать холодные пальцы.
— Мне начинает казаться, что тебе нравится испытывать муки, — оскалился Том, сдавив её шею сильнее.
В очередной раз в глазах Гермионы стали появляться тёмные пятна, которые не давали полноценно видеть действительность.
— Что… ты… хочешь? — сдавленно и прерывисто прошептала она.
Том опустил глаза вниз и, вздохнув, тихо ответил:
— Чтобы ты слушалась меня.
— Я… не буду… этого делать, — выдавила она, зажмурив глаза.
Гермиона приложила все усилия, чтобы убрать руку Тома с шеи, но кроме болезненных ощущений в костяшках она ничего не достигла.
— Во-первых, я сказал тебе явиться вечером, а ты не пришла, — ровным голосом произнёс тот. — Во-вторых, это было условие для того, чтобы я отпустил тебя вчера. Я отпустил, а ты не выполнила свою часть сделки. Ну, и в-третьих, у тебя осталась моя мантия, которую я любезно одолжил тебе, чтобы ты перестала мёрзнуть.
— Забери её, — сквозь зубы отозвалась Гермиона.
— За это не переживай, — самодовольно улыбнулся Том. — На твоём месте я бы переживал за первый и второй пункт.
— Я уже сказала, что… не собираюсь тебя слушать, — с придыханием отозвалась та.
— Что же, тогда и мне придётся вернуть вспять твою вчерашнюю просьбу, — медленно произнёс Том, склонившись над Гермионой ещё ниже, — и сегодня забыть о твоих просьбах — отпустить тебя.
Его пальцы стали сильнее сдавливать горло, и у той началась самая настоящая паника. Неужели он решил прикончить её?..
Всё её существо встрепенулось. В глазах мгновенно потемнело, она забилась ногами о землю, изо всех сил пытаясь отцепить прилипшую к шее руку, но неожиданно для самой себя Гермиона нашлась, что сделать: её ладонь отпустила холодные пальцы, и в следующую секунду кулак резко соприкоснулся со щекой Тома. Тот ослабил хватку, давая возможность глубоко вдохнуть несколько раз воздух. В это же мгновение Гермиона запустила свою руку в карман чужой мантии и выхватила оттуда свою палочку, направляя её перед собой, борясь с темнотой в глазах. Но её палочка тут же была выдернута из рук, а после этого послышался хруст дерева.
Он сломал её волшебную палочку! Он её сломал!
Не успела Гермиона поддаться бешенству от происходящего, как почувствовала, что Том схватил её за грудки, потянув наверх, затем резко швырнул вниз, и она ударилась головой о землю с глухим стоном, сорвавшимся с пересохших губ. Темнота в глазах прошла, но на смену пришло кое-что ужаснее удушения: невыносимая и жгучая боль во всём теле, словно тысячи осколков вонзились в каждую клеточку, заставляя закричать, застонать и заёрзать на грязной траве.
Что это было? Откуда такая адская боль во всем теле?
Болезненность всей сущности казалась нестерпимой. Острые ощущения, которые Гермионе пришлось пережить вчера, пока Том волок её по коридорам и лестницам с раненой ногой, были ничем по сравнению с тем, что происходило сейчас. Если тогда ей казалось, что ничего больнее этого быть не могло, то сейчас она отдалённо осознавала, что может.
Круциатус – жестокое заклинание, сводящее с ума всех волшебников, под действием которого хочется молить о смерти, лишь бы не испытывать все те муки, что обманчиво рисует разум. И сейчас разум сводил Гермиону с ума.
Как раз она вчера думала о том, что это худшее, что могло произойти с ней, и это происходило.
Внезапно боль исчезла, напоминая о себе лишь в душевных терзаниях, и Гермиона повернула голову в сторону, уткнувшись носом в воротник мантии. Запах бергамота ужалил в носу, вызывая противоречивые ощущения. Она любила этот восхитительный аромат, но теперь испытывала к нему ненависть – он был чужим и принадлежал человеку, которого всеми силами души она боялась и опасалась.
Чёрная тень склонилась над Гермионой, загораживая все оттенки светлого цвета, и запах детства усилился, вызывая тошноту, однако в нём она почувствовала новые нотки чего-то игривого, сладкого и оттого притягательного – то, что хотелось вдыхать постоянно.
— Теперь будешь слушать? — услышала Гермиона шёпот возле себя.
В горле пересохло, и ответить она не смогла, поэтому посмотрела в глаза Тому и покачала головой, пытаясь сдержать слёзы в глазах. Ещё утром она же решила, что лучше быть жертвой, чем игрушкой, и, видимо, сейчас пришло время проверить, как долго она готова оставаться именно в этой роли.
Гермиона увидела, как Том выпрямился над ней и сделал в её сторону короткий взмах палочкой. Она сжалась и тут же ощутила невыносимую боль, которая ломила кости и жалила нервные нити. Истошный крик вырвался из груди, превращаясь в протяжный и жалостный стон, и Гермиона взмолилась остановиться.
В одно мгновение всё прекратилось. Снова чёрная тень замелькала в заплаканных глазах и опустилась ниже, загораживая весь свет. Гермиона тяжело дышала, сдерживая в себе судорожные и тихие стоны. Её трясло, как от тока, бегающему по всему телу в попытке убить в ней живое. Опять сильный запах бергамота со смесью игривой нотки какого-то вещества коснулся лёгких, заставляя задыхаться от страха и беспомощности. Могла ли она когда-нибудь представить, что станет бояться запахов? Особенно любимых ароматов.
Гермиона собрала в себе все силы, чтобы предпринять попытку отползти от своего мучителя, но тот взял её за мантию возле шеи, не давая возможности даже пошевелиться.
— Ты передумала? — нарушил тишину тихий голос Тома.
Передумала ли она?
Гермиона жадно глотала слёзы, пытаясь дышать ртом, а не носом, чтобы окруживший аромат не давил на её и без того неуравновешенное психическое состояние.