Страница 28 из 111
Этот Том не мог быть Томом Риддлом, и раз в списке не было других учеников с таким именем, значит, Том ей врал. Может быть, его даже не Томом зовут?
Ярость снова затмила разум Гермионы. Она замерла над раскрытым журналом и стала лихорадочно соображать. Как вывести этого загадочного и лживого человека на «чистую воду»? Зачем он врал? Неужели он - причина этого замкнутого дня? Какой силой обладает его странная диадема, из-за которой, как тот сказал ей, она попала в этот круг? И, самое главное, откуда у него эта диадема? Кому она принадлежала раньше?
Десяток подобных вопросов крутились в голове у Гермионы, но ни на один из них не получалось ответить. Она даже не имела понятия, где искать эти ответы. Может быть, стоило продолжить перебирать книги? В тот раз Том мог ей соврать, что она ищет не в том месте, ведь теперь Гермиона понимала, что все его слова были ложью, которая вводила её в заблуждение. Было логичным, что, если Том не хочет, чтобы она узнала правду, то будет водить по ложному следу, уверяя, что не то и не в тех местах ищет хоть какую-то информацию о происходящем. Гермиона решила, что больше не будет верить ни единому слову лживого волшебника.
Она снова пролистала несколько страниц с именами отличников и ещё раз убедилась, что в списке есть только одно подходящее имя – Том Риддл. Взгляд остановился на этой строчке, где рядом с именем был подписан год выпуска, название факультета и перечислены награды. Мысль о том, что юный лорд Волан-де-Морт получил награду за поимку опасного преступника в лице Хагрида, когда сам являлся в этой истории главным виновником и самым настоящим преступником, заставила её невесело усмехнуться. Это же надо было суметь в таком возрасте обмануть всех, кто его окружал!
Гермиону изумляло то, что в свои шестнадцать лет ещё юный волшебник уже был безжалостным и слишком хитрым и изворотливым. Если он был отличником, как же его занесло на тёмную дорожку, на которой, с одной стороны, он добился успеха, а, с другой стороны, окончил свою жизнь благодаря тому, что когда-то на маленького мальчика — Гарри Поттера — не подействовало смертельное проклятье? Как такое возможно, что такой умный и образованный молодой человек выбрал не блестящий карьерный рост, а глупые увлечения тёмной магией, которые завели его в такую бездну, что сейчас вся его жизнь и всё его существование имеет лишь одну цель – убить Гарри Поттера? Это было помешательством, это было безумием, это было манией и нездоровым умопомутнением. Каким образом будущий лорд Волан-де-Морт дошёл до того, чтобы стать тем, кем он стал?
Размышляя над этим, Гермиона на некоторое время забыла про то, зачем здесь вообще оказалась. Она так сильно углубилась в анализ жизни тёмного волшебника, что неотрывно смотрела сквозь написанные строчки в журнале и ничего не видела ни перед собой, ни вокруг себя.
— Я думал, ты додумаешься порыться в этих записях не раньше, чем через недели две-три.
Тихий голос, прозвучавший над ней, заставил вздрогнуть от неожиданности и резко подскочить с места. Гермиона тут же почувствовала, как её макушка врезалась во что-то твёрдое.
— Тише-тише, — спокойно продолжил говорить за её спиной.
Чужие руки в это же мгновение легли на плечи, с силой заставляя сесть обратно. Она быстро повернула голову в сторону и посмотрела на Тома, который развернулся к ней лицом и облокотился одной рукой на стол.
— Ты чересчур сообразительна, — медленно протянул Том, словно пробуя слова на вкус.
Гермиона, не раздумывая, захлопнула журнал и откатилась на лавке подальше от него. Её охватила злость и паника. Он снова следил за ней и не давал покоя.
Подумав о том, что Том безмятежно врал в глаза всё это время, Гермиона вспыхнула и не сразу смогла разжать челюсть для того, чтобы выразить весь гнев и негодование. Секунды незамедлительно шли, и она видела, с каким любопытством он ожидает от неё первых слов, которых было так много, что она не знала, что высказать ему в первую очередь. Наконец, Гермиона преодолела в себе оцепенение и яростно воскликнула:
— Какого чёрта ты опять здесь?!
— Ничто не может мне мешать быть там, где мне хочется.
Слабая насмешливая улыбка стала проявляться на его губах, отчего стало так тошно, что хотелось впасть в беспамятство, лишь бы не видеть это скульптурное ровное лицо, смотрящее на неё бесноватыми смеющимися глазами.
— Ты!.. Ты меня обманул! Снова обманул! Ты солгал!..
— А почему я не могу тебе лгать? — спокойно спросил в ответ Том.
От его взгляда не укрывалось ни одно движение Гермионы, которая стала задыхаться от накатившей на неё лавины безудержного гнева. Она подскочила с места и грудным голосом продолжила:
— Никакой ты не отличник! Тебя нет в списках!..
Гермиона замолчала, подбирая дальнейшие слова, и этим воспользовался Том, чтобы ответить на её обвинения.
— Удивительно то, что именно в этом я тебе не врал.
— Наверняка это значит, что тебя зовут вовсе не так, как ты представился мне!
Том усмехнулся, отвёл взгляд в сторону и ничего на это не ответил.
— Послушай, чёртов ублюдок, — зашипела Гермиона, делая шаг вперёд и забывая про инстинкт самосохранения, — я не собираюсь больше выслушивать ни единую твою ложь…
Договорить яростную мысль Гермиона не успела.
Том в одно мгновение оказался возле неё, а его руки оттолкнули её назад с такой силой, что Гермиона не удержалась на ногах и упала. Ударившись больно руками об пол, которые вовремя подстраховали от падения на копчик или спину, она почувствовала, как в кисти и локте очень резко появились болезненные и острые ощущения. Было чувство, что, из-за перенесённого всего веса тела на руки при падении, её правая лучевая кость треснула. Гермиона взвизгнула от острой боли и вздёрнула руки выше, пытаясь рассмотреть их сквозь появившуюся пелену слёз.
Это было очень больно. Казалось, внутри локтевой части что-то дробилось и стонало. Холод окутал всю внутренность, а ледяная ладонь тряслась от пережитого шока. Гермиона аккуратно обняла левой рукой правую, пытаясь прижать её к себе, сдерживая громкий стон. Но касание к руке было ещё болезненнее, поэтому она быстро выпустила её и опустила вниз, пытаясь почувствовать расслабление, чтобы внутренняя боль хоть немного утихла.
Как только Гермиона зажмурила глаза и затаила дыхание, борясь с болезненными спазмами, она почувствовала, что в левую здоровую руку вцепились пальцы Тома и с силой потянули наверх. Она встала с пола.
И лучше бы не вставала.
Том грубо схватил её за шиворот платья и куда-то повёл. Первый шаг на раненную ногу пришёлся очень остро и болезненно, и Гермиона всхлипнула. Она пыталась остановиться, потому что с такой скоростью физически не могла идти, но Том тряхнул её на себя, чтобы та не отставала, и ей показалось, что тысячи осколков стали впиваться в раненную стопу. Успокоившиеся раны снова обнажались, и их вскрытие сопровождалось адской болью, которая затмевала даже боль в страдающей руке.
Она не могла оттолкнуть его от себя, потому что больная рука была так слаба и так сильно стонала, что, казалось, Гермиона потеряла над ней контроль. Другая рука элементарно не дотягивалась до Тома, и в истерике она понимала, что ничего не может сделать.
Гермиона пыталась остановиться, пыталась упасть к земле, лишь бы не чувствовать эту ужасную боль в ноге, но Том невозмутимо тянул её за собой.
Они шли по коридору, по лестницам, по залам, и для Гермионы это была самая настоящая и самая жестокая пытка за всю жизнь. Слёзы брызгали из глаз, а с губ срывались стоны, которые стали переходить в истеричные всхлипы и вскрики, но Том даже не оборачивался назад, с безмятежным лицом продолжал вести её дальше, словно рядом с ним ничего не происходило. Лишь время от времени он дёргал на себя Гермиону, чтобы та не отставала и не пыталась завалиться на пол, отказываясь следовать за ним. Безмятежно за этим наблюдала и вся школа: по дороге им не встретилось ни единой души, кто мог бы увидеть страдания Гермионы и помочь ей. Никто!