Прежде чем я влюблюсь

И в самом деле, как? Он сам по себе был жестоким и грубым. Хотя… в нём была и любезность, и невинность, и какая-то страшная притягательность. Какой он на самом деле?

Гермиону пробил истеричный смех от того, что сейчас она прекрасно осознавала, что не знает, каким Том был настоящим. Может быть, его грубое поведение было защитной реакцией на нападения Гермионы? Может быть, стоило сильнее надавить на него? Он же говорил, что, если бы они поменялись местами, то пытал бы её. Почему бы и ей не попытаться надавить на него? Кажется, она с такими мыслями шла сюда, чтобы преодолеть свой страх и получить, наконец, ответы на свои вопросы.

Гермиона с вызовом посмотрела на Тома и, почувствовав в себе уверенность, с которой просыпалась потупившаяся на время ярость, произнесла:

— Сейчас же говори мне, что со мной происходит.

— А если не скажу? — с усмешкой спросил Том.

— Тогда я возьмусь за палочку, — сдержанно ответила Гермиона.

— Даже так? — наигранно изумился тот и тут же улыбнулся. — Тогда можешь переходить сразу ко второй части своего плана.

Его слова заставили утерять остатки разума. Гермионе было плевать, что он снова вцепится ей в горло или ударит по лицу. Она сама готова была врезать ему по морде, а лучше всего несколько раз, чтобы отомстить за то, что он сделал с ней. Она сделала шаг вперёд и вцепилась в мантию Тома так крепко, что костяшки побелели.

— Сейчас я не намерена играть с тобой в кошки-мышки, Том. Если ты не скажешь мне ничего, то дальше я не отвечаю за себя, ясно?

Но Том продолжал улыбаться. Он так близко наклонился к её лицу, что Гермионе стало не по себе, и насмешливо прошептал:

— Рискни.

Та плотно сжала губы, чувствуя, как слёзы злости и бессилия начинают туманить взгляд. Она ощутила в себе настолько мощную злость, что с силой притянула к себе Тома, а затем резко оттолкнула его.

— Ты! Бесчувственная свинья! Тебе нравится выводить меня из себя!..

— Это всё? — смеялся он.

Гермиона скрипнула зубами и кинулась на него, зарычав:

— Хватит бесить меня! Хватит! Хватит!..

Её голос сорвался, а руки снова вцепились в Тома. Она трясла его и едва сдерживала слёзы, чувствуя себя безумной от того, что этот день повторяется, а она ничего не может с этим сделать. Она не знает, как заставить Тома рассказать ей правду, чтобы прекратить этот кошмар!

— Это всё, на что ты способна?

Гермиона отпустила одной рукой Тома и с силой ударила его по плечу.

— Говори же! Говори!

Но Том снова смеялся.

На него обрушился град ударов, но тот на них никак не реагировал.

— Говори! — дошла до визга Гермиона.

Она снова и снова хваталась за его мантию, но с каждой минутой сил становилось меньше, а слёз отчаянья и бессилия больше. Наконец, она медленно отпустила Тома и сделала шаг назад, всхлипнув и вытирая ладошкой слёзы. Никогда в жизни она не была так убита и растеряна.

В этот момент произошло неожиданное: Том схватил её за плечи и, не отпуская, толкнул к парте с такой силой, что та врезалась спиной в угол и застонала от боли. Она выгнулась и практически коснулась плечами парты, а лицо Тома оказалось прямо перед ней так близко, что та замерла, забыв о ноющей боли в спине.

— Когда я говорил «пытать», я имел в виду Круциатус, Грейнджер. Именно это называется пыткой, а не твоя истерика, — зашептал он ей в губы и, слегка встряхнув её, продолжил: — Ты злишься, потому что знаешь, я сильнее тебя. Ты боишься ощутить на себе мой гнев и мою силу. Ты не хочешь признавать себе, что я загнал тебя в угол.

— Отпусти меня, — лихорадочно зашептала Гермиона, задрожав всем телом от страха. — Прошу тебя.

— Что бы ты ни имела в виду под этой просьбой, но отпустить тебя я уже не могу. Ты сама загубила себя. Тебя загубило твоё любопытство. И за него теперь ты расплачиваешься.

Гермиона зажмурила глаза, лишь бы не видеть перед собой пронзительный взор Тома, который был так близко, что она невольно затаила дыхание.

— Но я ничего плохого не делала! — со стоном прошептала она.

— Я вижу тебя насквозь, Гермиона. Я знаю тебя так хорошо, как не знают тебя твои глупые друзья, — с улыбкой прошептал ей в ответ Том.

— Но как?

— Та диадема была моей, и, надев её, ты открыла мне всю себя.

— Н-но…

— Что тебе делать? — сладко улыбнулся ей Том и замолчал.

Его взгляд внимательно осмотрел каждую чёрточку на лице Гермионы, задержался на побледневших губах и хорошо видимых скулах, затем поднялся обратно к мокрым и блестящим от слёз глазам.

— Ничего не делать, кроме того, что скажу тебе я.

— Я… я не буду слушать тебя, — выдохнула Гермиона и снова зажмурилась на несколько мгновений, чтобы остановить слёзы.

— Тогда будь уверена, я сделаю так, что ты сама захочешь слушаться меня, — медленно прошептал он ей в губы с угрозой в голосе.

— Отпусти, — взмолилась та, закрывая глаза, лишь бы не видеть перед собой так близко Тома.

— С этого момента, чтобы я прислушался к твоей просьбе, тебе нужно будет убедить меня это сделать, — усмехнулся Том. — Убеди меня, чтобы я тебя отпустил!

— Перестань, прошу тебя! — всхлипнула Гермиона.

— Твои слёзы меня никак не трогают, Грейнджер.

— Что… что я должна сделать?

— Посмотри на меня, — шепнул он ей.

Гермиона медленно распахнула глаза и посмотрела в антрацитовый туман, клубящийся в глазах Тома. Её сердце бешено и громко застучало. Она не понимала, зачем он так близко находится рядом с её лицом и чуть ли не касается её губ своими, когда разговаривает. Это ужасно давило на психику. Она чувствовала, как боится его, но ничего не может сделать, и не потому, что Том её держит, а потому что эта близость сильно пугала и заставляла говорить всё, что угодно, лишь бы он отпустил.

Целую минуту они смотрели друг на друга неотрывно. Это была настоящая пытка, под конец которой Гермиона задрожала всем телом так сильно, что у Тома вызвало это тихий смешок. Она кое-как сдержала себя, чтобы не закрыть глаза, а он улыбнулся ей в губы и медленно отстранился, продолжая крепко держать за кофту.

— Видишь, я могу не только хватать за горло после того, как ты осмеливаешься кидаться на меня.

— Лучше… лучше за горло, — слабо ответила Гермиона.

Том усмехнулся.

— Нет, девочка. Пытка должна сводить с ума и заставлять дрожать всё тело от испуга. Пытка должна заставлять молить, чтобы я остановился.

— Н-но… зачем пытать меня? — не понимала Гермиона. — Я… я не владею никакими знаниями, как ты!

— Поднимайся, — насмешливо отозвался Том, не ответив на вопрос и дёрнув её за плечи на себя.

Гермиона поднялась и тут же вырвалась из цепких пальцев Тома, упираясь в стол.

— Прийти к тебе было ошибкой, — прошептала она, ощущая, как дрожь продолжает издеваться над телом.

— Я дал тебе намёк на то, что нужно сделать, чтобы я тебе хоть что-то рассказал.

— Кроме издевательства я ничего не различила.

Том снова подошёл к Гермионе и медленно положил ей ладони на плечи, отчего та сжалась, словно от холода.

— Я дал тебе ясно понять, меня нужно слушать, а не убегать от меня. Помни, я всё знаю о тебе. И я знаю то, что с тобой происходит.

Гермиона резко шарахнулась от собеседника и забежала за парты.

— Ты дьявол, — с придыханием вымолвила она. — Не думай, что я снова впала в заблуждение от твоих слов. Я не буду слушаться тебя, как собачка. И будь уверен, когда-нибудь я отомщу тебе.

Том выпрямился, слабо улыбнулся и опустил глаза вниз.

— Звучит совсем не устрашающе, но искренне.

Он грациозно взмахнул ресницами и поднял взгляд обратно на Гермиону.

— Не следи больше за мной! — отозвалась та, быстро пятясь к выходу из аудитории.

— Я же сказал, в исполнении любой твоей просьбы меня нужно убедить.

— Если я тебя ещё раз увижу, то тресну по морде!

— Тогда прежде подумай, что будет после того, как ты это сделаешь, — улыбнулся ей сладко Том.

Гермиона невольно обняла себя за плечи, упёрлась в дверь спиной и тут же взялась за ручку, чтобы дёрнуть её.