Страница 66 из 185
— Но я же хотела как лучше! Я не могла больше смотреть на ее слезы и на ее страдания.
— Знаешь, мне вот что интересно, — с ноткой иронии сказал Рассел-Сниффлс. — Как ты вообще стала медсестрой? Ты слишком все серьезно воспринимаешь, переживаешь за любую мелочь, слишком болезненно смотришь на операции.
— А, значит, по-твоему, медик должен быть холодным и равнодушным, да? Не испытывать сострадания к больному, не сочувствовать ему?
Пока они ругались друг с другом, Кэтти-Блэк попыталась прийти в себя. Постепенно она вернулась в реальность. Деревянные стены немного посветлели и стали однотонными, бетонными. Кровать действительно оказалась столом. Рассел тоже удивительно преобразился: нос его превратился в хоботок, богато ушитая длиннополая куртка — в докторский халат, повязка на глаз — в очки в роговой оправе, а шляпа — в зеркальце. Каюта, изменившись, превратилась в лабораторию. Запах моря постепенно сменился запахом медицинской химии, который, тем не менее, очень походил на запах морской соли. Единственное, что здесь не изменилось — оковы и ремни, которыми кошка была привязана к столу. Попытавшись снова высвободиться, теперь уже чисто из инстинкта самосохранения, Кэтти поняла, что зафиксирована она была достаточно крепко. И хотя вокруг все были свои, друзья, и лаборатория не внушала особого страха, разве что легкий трепет, плохое предчувствие смерти не покидало пациентку. Она пыталась успокоиться, но это противное чувство, словно паук, постепенно обматывало ее, захватывало в свой кокон, из которого нет возврата тем, кто осмелился бороться в одиночку.
— И вообще, — заключила бурундучиха. — Зря я тогда вообще согласилась, что операцию нужно делать без наркоза! Мне нужно было вмешаться и убедить ее в том, что с анестезией ей будет лучше!
— Сниффлс? Гигглс? — тихо проговорила кошка, слабо дергаясь в путах. — Может, не надо… Ругаться?
— Ой, она проснулась, — как-то испуганно среагировала Смешинка. — Ты как, в порядке?
— Не очень, — честно призналась пациентка. — Все как в тумане. Голова болит и кружится.
— Вот, — торжествующе сказал Сниффлс. — Что я говорил? Твое желание сделать как лучше сделало только хуже. И теперь я уже не уверен, стоит ли вообще проводить сращивание нервов на клеточном уровне, и я зря ее фиксировал.
— Нет! — крикнула Кэтти, когда муравьед подошел к ней, чтобы освободить. – Нет. Не надо. Приступай к работе.
— Но ты совсем уже никакая, твое состояние очень сомнительное, — ответил доктор. — Ты можешь просто не вынести процедуры.
— Мне все равно, — снова резко сказала пациентка. — Я не хочу быть безрукой, понимаешь? Вот этого я действительно не переживу. Уж лучше эта процедура, чем потом вечно прятаться ото всех со своими обрубками, — говоря это все, Кэтти-Блэк не упомянула о том, что на самом деле ей было просто страшно.
— Ладно, — вздохнул Ботаник. — Но помни: если что-то пойдет не так, то я могу не успеть освободить тебя, и тогда уже погибнешь не только ты, но, возможно, и я, и Гигглс. Слушай… Ну вот ты точно уверена, что хочешь пойти на такое?
— Да, я уверена. Почему ты меня до сих пор спрашиваешь?
— Ну, смотри.
Муравьед опустил какой-то странный прибор, очень похожий внешне на автоматизированного робота-сборщика автомобилей. Манипуляторы, отсканировав тело пациентки, нашли поврежденные нервы, и тонкие пальцы-иголочки коснулись вскрытых участков тела, постепенно входя глубже в мышцы. От такого действия тело кошки свела сильная боль, она попыталась отнять руки от манипуляторов, но цепь помешала. Ноги рефлекторно дернулись, желая оттолкнуть от себя машину, но ремень снова больно впился в щиколотки.
А иглы-пальцы манипуляторов все глубже и глубже проникали в мышцы, отыскивая нервные концы и раздражая их. Наконец, зафиксировавшись в нужном положении, прибор остановился, ожидая дальнейших команд. Сниффлс посмотрел на монитор, висевший на одной из «рук». Там отображались какие-то цифры, которых медсестра не понимала. А вот хирург стал очень внимательно их изучать. Временами он что-то бормотал, один раз он облегченно вздохнул — значит, все было в порядке. Но потом что-то слегка встревожило его, он нажал парочку кнопок, что-то настроил, однако затем этот легкий испуг прошел, оставляя место расслабленному спокойствию. Муравьед посмотрел на пациентку.
— Все в порядке, — сказа он. — Похоже, у тебя все-таки очень крепкий организм. Во всяком случае, твои характеристики, ну, характеристики твоего нынешнего состояния, весьма обнадеживающие. Я не вижу тут ничего, что могло бы помешать процедуре.
— Так давай приступай уже, — шепотом сказала кошка. — Мне больно…
— Это скоро пройдет, — успокаивающее ответил док. — Ладно. Будем надеяться на лучшее. В конце концов, я не могу знать, как пройдет процедура и чем это закончится. Три… Два… Один… Поехали!
И Ботаник дернул рубильник на машине. Сначала ничего не произошло, и Кэтти-Блэк подумала, что тут какая-то неполадка, но потом… Потом началось самое ужасное.
Иглы-пальцы манипуляторов, торчавшие из мышц, пустили не то ток, не то какую-то жидкость, отчего нервы на руках возбудились, передавая свой импульс во всю нервную систему. Все тело пациентки свело просто адской болью, все мышцы, включая те, которые не слушались, сократились, начался тетанический спазм. Кошка попыталась вдохнуть, но дыхательные пути были зажаты мышцами шеи, и теперь бедная кошка не могла дышать. От нахлынувшей боли и начинавшегося удушья пациентка задергалась, пытаясь высвободиться, но ремни и цепи снова больно впились в кожу. Даже вскрикнуть Кэтти не удавалось, она лишь мотала головой и хрипела. В глазах ее помутнело, все снова вокруг поплыло, и снова Сниффлс предстал перед ней кровожадным пиратским капитаном Расселом, лаборатория — каютой, а прибор превратился в страшного монстра из-под кровати, которого кошка боялась в детстве (вообще, она в детстве боялась двух вещей — пиратов и монстров под кроватью; от первого страха пошла фобия воды, а вот второй страх как-то затерялся и проявился снова лишь сейчас). И теперь этот монстр парализовал ее, намереваясь завладеть ее телесной оболочкой.
В реальности же все было куда прозаичнее, но зато и ужаснее. Увидев, что творит машина с пациенткой, муравьед тут же набросился на прибор, дергая один рычаг за другим. Но вот само изобретение, похоже, было другого мнения насчет нынешнего обстоятельства. Своим третьим манипулятором оно с силой отпихнуло доктора, продолжая душить кошку. Вот уже ее лицо посинело, глаза хоть и бегали, но не могли сфокусироваться, хрип затих, а зубки ее впились в губы, да так, что на стол потекла тонкой струйкой кровь.
— Останови прибор! — завизжала Гигглс. — Останови его, Кэтти ведь умрет!
— Я пытаюсь! — крикнул Ботаник, снова приближаясь к машине. – Но, похоже, эта зараза взбесилась и вышла из-под контроля!
И муравьед снова накинулся на прибор. На этот раз он буквально повис на одной из «рук», дергая рубильник. Ничего не выходило. Машина, поняв, что просто так она от своего создателя не отделается, так же, как и от медсестры, превратила свой третий манипулятор в циркулярную пилу (она, в принципе, была предусмотрена Сниффлсом на экстренный случай, хотя непонятно, для каких именно) и резким движением провела по серому телу. Сначала ничего не было, но потом Ботаник распался на две части с противным хлюпаньем. Одна половина осталась висеть, окропляя задыхавшуюся пациентку кровью, а другая тяжело ухнула на пол недалеко от Смешинки.
Бурундучиха, увидав, что произошло, взвизгнула и побежала в сторону выхода. Но дверь оказалась запертой. Видимо, машина каким-то образом перехватила управление всей электроникой этой лаборатории. Закончив с кошкой, которая, последний раз хрипнув, безжизненно обмякла, она на своих первых двух манипуляторах двинулась к медсестре, угрожающе размахивая пилой. Гигглс в панике задергала ручку двери, но тщетно. Тут она почувствовала кратковременную боль, прошедшую от головы до района поясницы. А потом ее тело распалось на две половины, заливая пол своей свежей кровью.