Страница 62 из 185
Знаешь, я никогда так не делал раньше, но сейчас… Сейчас я волнуюсь за тебя. Как ты там, в больнице? Ведь меня не допустили туда, сказали, чтобы я продолжил учиться, а не расхаживал тут по палатам и почем зря беспокоил пациентов. Хе, как будто там у них едва ли не каждая койка занята каким-нибудь прокаженным, дурни (Гигглс нахмурилась, ей явно не нравился этот тип, что написал письмо) . В общем, как ты поняла, меня к тебе не пускают. Поэтому мне пришлось прибегнуть к письмам и гостинцам (надеюсь, тебе они понравились). Их-то довезут, я по поводу этого определенно не парюсь.
Не знаю почему, но сейчас я испытываю лично к тебе какое-то странное чувство… Я такого раньше не ощущал, понимаешь? Знаешь, что это такое: сердце бьется учащенно, мысли путаются и возвращаются к одному и тому же, твое тело мягкое, словно ватное, а когда засыпаешь, то невольно оказываешься в стране, где мы с тобой вместе, и нас ничто не может разлучить? Если да, то что это? Скажешь мне, шельма? (тут медсестра совсем рассердилась от такого тона) Или же ты предпочтешь молчать? .. Хотя нет, я неправильно с тобой разговариваю… Черт возьми, я даже не могу контролировать свою речь! Слушай, ты могла бы что-нибудь по этому поводу сказать что-нибудь дельное? Хоть что-нибудь?! А то лично я уже измучился от этой непонятки. Да и ты, наверное, не меньше моего мучишься, наверняка даже страдаешь…
Короче, если сможешь (или же когда тебе прооперируют руки), напиши мне ответ. Только никому не передавай. Лучше сделай так: как только тебя выпишут из больницы, ты положи письмо в дупло того самого дерева, под которым мы с тобой недавно сидели. Да, там есть дупло, ты просто его тогда не заметила. Я буду ждать каждый день. Ну, если, конечно, у меня не возникнут определенные трудности, а они у меня имеются, к сожалению.
В общем, выздоравливай,
Черный Лепесток
Эта странная подпись ничуть не удивила кошку. Она сразу же догадалась, кто ей написал письмо и прислал ей шоколадку. Зато Гигглс была окончательно запутана и введена в тупик. «И что это за Черный Лепесток? — подумала она. — Уж не новенький ли тут у нас в городе появился? Нет, не может быть. Иначе бы я узнала одной из первых. Ладно, не важно». С такими мыслями она хотела выкинуть письма в мусорное ведро, но тут же услышала слабый голос Кэтти-Блэк:
— Нет, оставь, пожалуйста.
— Ну как хочешь. Ладно, мне пора идти, — сказала бурундучиха, погладывая на часы. — У Сниффлса скоро начнутся важные эксперименты, я должна ему там помогать. Хотя, если честно, — Смешинка перешла на заговорщический шепот: — Я в этой технике разбираюсь ровно столько же, сколько Ботаник в косметике. То есть, я вообще ничего не понимаю.
— Комично.
— Ну, я пошла. Ты пока поспи, если хочешь.
С этими словами Гигглс встала, прибрала на столике у койки, подоткнула одеяло кошке, отрегулировала яркость ламп так, чтобы они светили не очень ярко, и вышла вон. Послышались быстрые шаги в коридоре, а потом тонкий голосок о чем-то заспорил с юным мальчишеским голосом. Вслед за этим в том самом коридоре погас свет, и наступила гробовая тишина практически во всей больнице.
Кэтти-Блэк глубоко вздохнула, впитывая в себя запах йода и карболки. Она, в принципе, любила этот запах. Всегда лучше, чем аромат формалина, который она ощущала еще будучи судмедэкспертом в Хэппи-Биг-Тауне. Во всяком случае, разница была в том, что медикаменты давали ощущение жизни, пусть и не всегда радостной, но жизни, а вот формалин напрочь убивал это чувство, давая понять, что ничто не ускользнет от смерти. И поэтому кошка была даже отчасти рада, что ее уволили тогда с работы. Повернувшись на другой бок, она снова уставилась на противоположную стену. Опять голубая полоска кафеля на фоне остального белого была похожа на полосу неба среди облаков. Ей снова почудилась красная полоска, такая же яркая, как повязка на глазах у Сэверза. Замечтавшись, кошка не сразу заметила, как задремала.
Ей приснилась пустыня. Выжженная, жаркая, песчаная, непроходимая и опасная. Где-то там сзади послышался странный шум. Обернувшись, Кэтти с некоторым страхом увидела приближавшуюся песчаную бурю. Не зная, куда спрятаться, она просто побежала вперед, постоянно обыскивая глазами местность на укрытие. Но как назло пустыня бала абсолютно равнинной. Нигде не было даже и намека на какие-либо дюны или барханы. Даже растительности тут не было, не говоря уж о животном мире. Только перекати-поля, обгоняя беглянку, мчались вдаль. А буря все гнала и гнала, грозясь соскрести кожу с любого живого, попавшегося ему на пути.
Кошка, окончательно выбившись из сил и отчаявшись найти хотя бы что-нибудь, что спасло бы ее, села на песок. Повернулась и посмотрела в сторону песчаной бури. А она все приближалась и приближалась. Вот она уже приблизительно в метрах двадцати от своей жертвы, Кэтти уже чувствовала, как песчинки касаются ее шерстки, проникают под волоски и уже слегка покалывают ее кожу. Решив окончательно покончить с этим, она легла на песок, посмотрела на небо, а потом закрыла глаза и приготовилась быть навсегда погребенной. В голове стали проноситься самые разные мысли, касавшиеся прожитой ею жизни. Родной Хэппи-Форест… Игры с Кэтти-Уайт и лисами… Обучение в школе… Первый страх высоты… Хэппи-Биг-Таун… Повышение квалификации… Встреча с Билли-Догом… Работа в отделе полиции… Хэппи-Долл и все его странности… Кэтти-Блэк даже как-то странно улыбнулась от таких воспоминаний, пусть и не всегда приятных. Она уже чувствовала приближение неизбежного и была уже морально готова ко всему.
Но прошла минута, две, а песок так и не спешил вздыбиться от ветра. Не понимая, что происходит, кошка открыла глаза, но ей сразу же стало больно смотреть. Видимо, частицы пыли попали на роговицы. Она стала щуриться и жмуриться от пощипывания в глазах. Единственное, что ей удалось разглядеть во всей этой мути — это чья-то светло-голубая фигура, стоящая там, откуда по определению шла пыльная буря. Сверху фигуру венчало что-то красное, такого же интенсивного цвета, как галстук и повязка на глазах Сэверза. Этот незнакомец приблизился к кошке, наклонился, и его сильные, но в то же время нежные и холодноватые длинные пальцы аккуратно провели по векам девушки, вытирая с них песок и слезы. Затем неизвестный взял что-то большое и плоское и накрыл этим предметом бедную кошку. Потом, привстав и что-то прошептав, таинственный гость положил что-то белое на плоский камень, располагавшееся недалеко от Кэтти-Блэк, и ушел, не проронив ни слова. Послышался звук закрывающейся двери, и пациентка окончательно проснулась.
То, что она приняла за песчаную бурю, было ничем иным как перегревшимся и оттого взбесившимся кондиционером, прогонявшим почему-то горячий воздух. Сейчас он уже не работал — видать, сломался. Большим и плоским предметом, накрывавшим кошку, было простое одеяло, которое все же было бережно подоткнуто ей под плечи и бока. Плоский камень оказался столиком у койки, а вот белый предмет почти не изменился. Это был конверт. Вернее не конверт, а сложенная вчетверо бумажка. Очевидно, что это было письмо от того незнакомца. Девушка, забывшись, хотела было взять письмо, но вовремя вспомнив, что руками она не может шевелить, вздохнула и стала ждать, когда к ней придет Гигглс или же кто-нибудь из посетителей.
Дверь открылась, и внутрь зашел Сниффлс. Он выглядел немного повеселевшим с момента последнего обследования кошки, однако его глаза все-таки бегали и скулы были слегка напряжены. Кэтти-Блэк это увидела, и ей не понравилось выражение лица муравьеда. Что-то в его виде начало беспокоить ее. В душе закралось какое-то подозрение, постепенно переходившее в страх, который потихоньку начал охватывать все ее тело от ушей до пальцев ног. По спине почему-то пробежал неприятный холодок, словно кошка увидела то, отчего ей было суждено умереть.
Если бы она только знала, что этот умный Сниффлс, хоть и несознательно, не со зла, без всякого гадкого умысла, невольно примет эстафету по обратному отсчету…