Страница 181 из 185
От судьбы не убежишь. Ее нельзя обмануть. Ее можно лишь только оттянуть, не более. Ибо судьба — это большой маховик, который не остановится уже после запуска, пока не достигнет определенного положения или заданного конца своего движения…
— Ты кто?! — кричал Лифти, натягивая цепи на руках и ногах и пытаясь вырваться. — Отпусти нас, ты, рептилия недобитая! И что тебе нужно от Кэтти-Блэк?! А ну сейчас же пусти нас!
Однако цепи, удерживавшие енотов, были крепкими и очень прочными. Воры в буквальном смысле оказались в западне, выбраться из которой пока не представлялось возможным — не было ни отмычек, ни маленьких напильников, ни ножовки, ни даже банального острого ножа. Ворюга рычал, метался, бился и вырывался как мог. То, что сейчас происходило на его глазах, могло означать только одно: кто-то явно хочет убить его девушку, причем у него же на глазах, видимо, для того, чтобы вор в шляпе почувствовал свою беспомощность.
Однако демон не среагировал на крики Хитрюги. Он лишь довольно улыбался, глядя на перекошенные от гнева морды близнецов и на испуганное личико его жертвы. Огонь не давал последней уйти без увечий и ожогов, так что ей пришлось в итоге отползти в центр круга, сжаться в комочек и дрожать от страха и ужаса. Лунные глаза смотрели прямо на драконикуса. Тот же, в свою очередь, уже проник в круг, не получив никакой боли от адского огня, поднял одну руку и выпустил свои большие металлические когти, так что те сверкнули в свете пламени.
— Что ж… — начал он, описывая круг за кругом около Кэтти-Блэк. — Пришло время наконец-то покончить с тобой раз и навсегда. Пора тебя уничтожить…
— За что? — всхлипнула черношерстная, поднимаясь на ноги. — Что я сделала?! Почему я должна умереть?! Я не хочу! Не хочу, не хочу, не хочу!
Доктор, глядя на эту сцену, только усмехнулся. Наконец-то он видел перед собой не самодовольную блохастую кошку, которая всепрощающим взглядом смотрит на Берсерка, отрывающего ей конечности, которая влюбляет в себя самых закоренелых преступников, даже спаривается с одним из них и образует детей, которая раздавливает его самого, владыку физической смерти, на машине с таким пафосным взглядом, что аж противно становится, а перепуганную до смерти девушку, со стеклянными глазами смотревшую в лицо своей погибели. Это только заводило демона, и он, желая напоследок развлечься, схватил Кэтти-Блэк за лицо, впившись когтями ей в кожу, и приблизил к своему лицу.
— Что ты сделала? — спросил он довольно мягко, и голос не вязался с его грубостью движений и действий, что еще больше пугало. — Что ты сделала? О, да многое… И в первую очередь ты встала на моем пути! Именно ты стала моим главным препятствием к моей давней цели! И из-за тебя я обречен теперь носить это!
И он продемонстрировал ничего не понимающей Кэтти-Блэк браслеты, ошейник и колодки, покрывшиеся слоем запекшейся крови. Они сияли в свете огня, отливая чистым серебром и кроваво-красной проржавевшей медью. Приглядевшись, кошка увидела на оковах какие-то странные знаки, очень похожие на руны. Однако рассмотреть их получше не удалось — в ее глаза снова впился драконий взгляд, жаждавший крови.
— Ты должна помнить свое мучение в Тартаре, когда я тебе рассказывал свою маленькую предысторию, не так ли?
— Что? Тартар? Ты о чем?! — плача, спросила черношерстная.
— Не ври мне! Ты ведь сама говорила этому синему рогатому олуху о своем пребывании в Тартаре, когда он упек твоего любименького Шифти в палату для особо опасных психбольных! Как помнишь, Дылда ведь и тебя посчитал психически нездоровой! Ну да не об этом… Пять лет я строил эту больницу, пять лет я создавал вокруг себя эту простенькую систему вашего дня: живешь — умираешь — возрождаешься. И ведь все это сделано для одной простой цели: набрать как можно больше сил, больше энергии, чтобы стать сильнее…
— Ага, еще один олух, жаждущий всемирной власти, ага! — фыркнул Шифти, дергаясь на койке в цепях. — Отпусти нас! Отпусти Кэтти-Блэк! Или ты будешь иметь дело со мной!!!
Демон обернулся на голос. Его глаза налились кровью, сам он гневно зарычал. Отпустив кошку, отчего та тяжело упала на кафельный пол, он медленно подошел к привязанному Ворюге, наклонился к нему. Енот не сводил с морды драконикуса глаз, он всей душой желал освободить свои руки и расцарапать это дышащее миазмами ненависти и животной злобы лицо, чтобы и глаз не осталось, чтобы этот гад ослеп, разучился дышать и подох от потери собственной крови, как последняя скотина.
— Иметь дело… С тобой? — переспросил между тем Доктор, обнажая свои клыки. — Я бы с удовольствием с тобой побеседовал бы… Но ты знаешь, что перебивать собеседника крайне невежливо? Неужели тебя мамочка не учила правилам хорошего тона, а? Ах да, у тебя же мамочка сдохла еще тогда, когда вы у нее начали воровать всякие брошки-побрякушки, я забыл…
— Моя мама, а также наши с ней отношения тебя не касаются, урод! — рыкнул енот в шляпе и плюнул врагу в лицо. — Отпусти меня!
— Что ж, — демон вытер свою морду, после чего обнажил свои металлические когти. — Похоже, ты по-хорошему не понимаешь и понимать не хочешь… А я ведь не хотел тебя калечить и делать тебе больно, просто поразвлекаться с твоей психикой… Но теперь ты меня вынуждаешь так поступить. Надеюсь, тебя этот легкий удар по твоим кишкам образумит, и ты заткнешь свою вонючую воровскую енотовую пасть!
И он с силой полоснул когтями по животу пленника. Шифти резко выгнулся, громко закричал от боли, потом кое-как дотянулся руками до образовавшегося разрыва под ребрами и зажал рану. Кровь хлестала сквозь его зеленые пальцы, унося за собой жизненную силу. Ворюга стремительно побледнел, закашлялся и ослабленно откинулся на койке, зажмурив глаза. По его щекам покатились слезы, исчезавшие в зеленых густых бакенбардах, из его груди донеслись тихие стоны, наполненные болью и неверием в то, что происходило. Старший близнец не мог поверить, что теперь он ничем не может помочь ни Кэтти-Блэк, ни своему брату, ни даже себе. Он просто не хотел в это верить.
Лифти, видевший эту сцену, невольно содрогнулся от ужаса и перестал дергаться. Он не хотел постигать такую же боль, как и его брат, но и признавать свою слабость перед драконикусом он не мог уже из принципа. Ситуация сложилась сложная, можно сказать, неразрешимая. С одной стороны — Кэтти-Блэк и Шифти, а также их возможное будущее потомство. С другой стороны — очень сильный противник, способный одним ударом своей лапищи прикончить любое живое существо, даже ему подобное, то есть дьявола. Дилемма, даже можно сказать, судьбоносный выбор действий. Либо жизнь и счастье родного брата, единственного из родственников, оставшихся в живых, либо своя собственная шкура…
Тут хвост Хитрюги чуть дернулся, вываливая в лапу хозяину что-то твердое и металлическое, по форме напоминавшее напильник для распиливания оконных решеток тюрьмы. «Эх… Была не была!» — подумал енот без шляпы и начал надпиливать свою цепь.
— Итак, теперь, когда ты, дурак в шляпе, заткнулся, я могу продолжить, — между тем говорил демон, возвращаясь в круг. — На чем я остановился? Ах да… Я пять лет работал над тем, чтобы накопить могущество, большее, чем у моих старших братьев, дабы потом сместить их с их территорий и превратить их в своих подчиненных. И я почти достиг этого, пока не появилась ты! Ты дала всем местным жителями вспомнить все свои смерти, а также именно ты заковала меня в эти чертовы оковы, которые теперь давят на меня, душат и мучают кошмарами! Все, к чему я стремился, все, что я создавал, все, чего я добивался, все теперь валяется под этими обломками! — он провел рукой, указывая на обломки больницы. — Сначала я довольно снисходительно и лояльно относился к твоим действиям, просто удивлялся твоему складу ума, иногда даже восхищался тобой и твоими действиями… Взять хотя бы твою операцию на тебе же, когда ты нашла в себе мой жучок. Я тогда думал, что до твоей маленькой головки никогда не дойдет, кто за всем этим стоит, что тебе никогда не удастся все понять и разгадать. Что ж… Это была моя ошибка. Я тебя недооценил. Слишком недооценил. Но сегодня я исправлю свою ошибку и отправлю тебя туда, откуда ни одна живая душа не вырвется — в Тартар, на вечные муки и вечные скитания без возможности обрести покой!!! Да будет принесена Жертва!