Страница 111 из 185
Weep not, poor children, for life is this way
Murdering beauty and passions.
Темная сторона Флиппи истошно заорала, призывая и приказывая телу немедленно прекратить песню. Но руки уже не слушались его. Сам медведь сел рядом с девушкой обхватил ее двумя руками, словно маленькое существо, и с ужасом смотрел на изуродованное им же самим тело. И вновь он встретил эти лунные глаза. Чистые, немного блестящие от слез, они буквально проникали в его душу.
И вот тут он почувствовал… Освобождение. Он понял, что значила эта жалость. Он все осознал. «Вот почему она меня не боялась, — догадался он. — Она… Она все жалела меня… Она все знала. Как же..? Ах, ну да, я же ей сам все рассказал. И теперь… Боже мой, я — монстр!». Он отстранился от Кэтти-Блэк, а та уже допевала последний куплет:
Hush now, dear children, it must be this way
Too weary of life and deceptions.
Rest now, my children, for soon we’ll away
Into the calm and the quiet.
Голос гулко разнесся по подвалу, словно в темноте располагались певцы академического хора. Сама же кошка опасно склонилась в сторону. Прапор поймал ее и вновь прижал к себе. Он начал шептать ей на ухо, что, мол, все, все ее пытки закончились, сейчас он окажет ей медицинскую помощь, что она не умрет. Но тут обожженная лапка мягко легла ему на губы. Он смолк и взглянул в лицо. Кэтти слабо улыбнулась. Ее рука потянулась куда-то за пояс ее бывшего мучителя, а сама она, через раз прокашливаясь (неудивительно — ядовитые насекомые действовали исправно и быстро, пожирали уже легкие, подбираясь к сердцу), сказала:
— Флиппи… Не нужно. Я умру. Но я встану. Я завтра проснусь у себя дома… Как все те, кого ты, как тебе казалось, отправил на тот свет, — с минуту она промолчала, после чего добавила. — Не нужно на меня так удивленно смотреть. Ведь я знаю то, о чем никто из вас не догадывается… Мы все умираем, но потом воскресаем. Только мы этого не помним. А я это вспомнила… Понимаешь, я ведь четыре раза умирала. Ха, этот так комично вспоминать… Словно травму, залеченную гипсом и давно переставшую иметь для тебя значение… А знаешь, в чем твоя главная проблема? — медведь удивленно посмотрел на нее. — Ты слишком много думаешь о прошлом… О том, что бы мог изменить… Флиппи, прошлое никому не подвластно изменить. Прими его, какое оно есть. И постарайся забыть все то, что отравляет твою жизнь… Надеюсь, ты меня поймешь правильно… И примешь все, как есть.
С этими словами она достала второй нож, который висел на поясе Прапора, и вонзила себе в сердце. Ветеран это увидел и хотел было предотвратить, но было уже поздно — самый главный орган был безнадежно поврежден. Не плотоядными членистоногими — ножом. Кэтти-Блэк легла на пол, улыбнулась и закрыла глаза. Ее не стало. А бедный медведь сидел над ней, не в силах ни заплакать, ни сказать что-нибудь, ни сделать хотя бы какое-либо вразумительное действие. Он ничего не замечал вокруг себя. Мир перестал для него существовать. Он также не заметил, как кулон, висевший на шее его бывшей пленницы, слабо засиял и сменил свою цифру на 4. Не увидел он и двух ярко-красных огоньков в глубине подвала.
Потом его охватил какой-то морок, и он потерял сознание.
— Флиппи, — звучал монотонно низкий глубокий голос в палате. — Является виновником смерти шестнадцати вышеописанных зверушек: двенадцати школьников и четверых учителей. Кро-Мармот уцелел по понятным причинам. А также потому, что его в этот день не было в здании школы. Видимо, у него сегодня был методический день.
Послышался характерный звук глотания воды. Тут не было ничего странного — описание смертей всех шестнадцати-семнадцати зверушек (последнюю жертву «доктор» оставил напоследок), а также виновника этого кровавого урожая изрядно потрепало голосовые связки. Выпив полный стакан, неизвестный крякнул и окинул взглядом свое место работы. Конечно, другого бы зрелище повергло в шок, но только не чешуйчатого медицинского спеца.
По всей палате уже разнесся сильный трупный запах. Многие тела были сильно изуродованы, расчленены, разорваны напрочь. Кровь текла от них на пол, так что кафель был почти полностью залит красной жидкостью. У некоторых тел уже летали непонятно откуда взявшиеся мушки… Наверное, они взялись из тела последней жертвы.
— Семнадцатая жертва: Кэтти-Блэк. Время смерти: двадцать два часа сорок шесть минут. Умерла от потери большого количества крови, вследствие сильного ножевого ранение в сердце, а также вследствие тотального повреждения жизненно-важных органов ядовитыми плотоядными насекомыми полупаразитического типа. Виновник смерти: Флиппи.
— Заканчиваю перепись. Приступаю к операции, зачистке и коррекции.
Диктофон был положен на стол. При этом можно было заметить, что рука у «доктора» дрожала, а сам он учащенно дышал. Что-то его сильно беспокоило. Нет, не так — что-то его пугало. Однако что именно, он не мог понять. Он пытался вспомнить все, что могло вызвать у него забытое ему чувство страха. Но тщетно. А между тем беспокойство нарастало, намереваясь полностью сковать его волю, захватить его мозг и сердце. В конце концов «доктор» не выдержал, зарычал и зашагал по палате, грубо расталкивая столы с пациентами, отчего на пол упали некоторые отрезанные или оторванные части тела.
— Что же ты делать будешь?! — ругался чешуйчатый, сверкая своими глазами. — Такое ощущение, будто скоро должно произойти что-то, что навсегда переменит здесь жизнь… Что же именно? Что?! Мне нужен ответ!!! Кошка! — он мигом оказался у стола с изуродованным телом Кэтти-Блэк. – Все. С меня хватит! Верно, это ты будешь виновницей будущих перемен… Ведь вспомнила все, даже пустила шепоток по Хэппи-Доллу. А кто тебе вообще давал разрешения на это?! Кто?! Ты должна была молчать в тряпочку! Все. Спи себе дальше. Больше я тебя восстанавливать не собираюсь!
Но потом, после того как он прооперировал коренных жителей городка и хотел было выкинуть тело кошки восвояси, случилось то, чего сам неизвестный не ожидал. Руки, не слушаясь его, сами начали оперировать черношерстную девушку, постепенно приводя ее в порядок. Сколько бы «доктор» ни сопротивлялся, у него не получалось остановить свои верхние конечности. Чешуйчатые пальцы словно отказались от своего хозяина. Они же подвели корректор памяти к глазам Кэтти, настроили его и включили. Когда операция закончилась, чешуйчатый с удивлением и даже каким-то ужасом глядел на свои лапы.
— Что со мной? — прошептал он в припадке паники, быстро переходя на крик. – Кто? Кто мной управляет?! Кто посмел?! Кто осмелился бросить мне вызов?! Все! Больше я к этой шельме не притронусь! Запру ее в своем карцере, закую в кандалы, оставлю умирать голодной смертью! Я…
Но он не успел договорить. В этот момент его охватил какой-то странный морок, в глазах все поплыло, тело обрело какую-то легкость… Через полчаса он очнулся в уже опустевшей и очищенной от крови и трупов палате. «Кто-то или что-то контролирует меня, — подумал он. — Не иначе, как эта скотина черношерстная. Надо ее извести… Надо изничтожить ее, стереть с лица земли! Иначе она перехватит Хэппи-Долл! Мой Хэппи-Долл!!!». По всей палате, а также за ее пределами разнесся рык вкупе со злобным безумным смехом.
====== Глава 28. Шрамы – это прорехи ======
Выдра проснулся в холодном поту буквально за час до своего попугая-будильника. Солнце только-только поднималось над горизонтом, так что городок еще мирно спал. Можно было спокойно ложиться обратно в свой гамак и досыпать. Однако у бедного, измученного кошмаром и непонятными страхами пирата сна не было ни в одном глазу. Ни в целом, ни в потерянном. Он чувствовал, как сильно бьется его сердце, как тело внезапно и непонятно отчего приобрело какую-то странную активность, как адреналин, разливаясь в капиллярах и более крупных кровеносных сосудах, бил по головному и спинному мозгам. «Что это со мной? — подумал Рассел. — Чего я так боюсь? Так, спокойствие… Попытаюсь вспомнить, что было со мной вчера. Ох, чувствую я, что-то тут не так…».