Страница 109 из 185
Новая пощечина, и бедная пленница вновь облилась слезами. А Прапор взял молоток, вновь приставил гвоздь к ладони, там, где уже прогорела шерсть и кожа, и нанес сильный удар. Удачно — стержень наполовину вошел в плоть. То же самое было проделано со второй рукой, шеей (туда ветеран вбил два гвоздя, как у Франкенштейна, не задев при этом пищевод и трахею) и ногами жертвы. Все это время та стонала, плакала и слабо дергалась, стирая кожу на лбу и щиколотках в тщетных попытках освободиться. Флиппи, закончив вбивать гвозди, откинул молоток в сторону и углубился куда-то во тьму. Послышался грохот и ругань, содержавшая нецензурную и всякую военную лексику. Через пару минут медведь вернулся, тяжело кряхтя и неся на руках какую-то странную коробку с тонкими нитками на ней. Однако когда свет упал на этот странный предмет, Кэтти-Блэк поняла, что это не просто ящик — это электрогенератор. А лески — провода. До нее сразу же дошло, что собирался с ней сделать ее мучитель.
— Я когда-то то же самое делал со своим добреньким Флиппи, — как бы между прочим заговорил Берсерк, наматывая медные проволоки на шляпки вбитых гвоздей. — Только делал это немножко по-другому. Во-первых, я проводил ток через наручники. Во-вторых, тогда этот сердобольный сопляк был привязан не к металлическому турнику, а к матрасу. Мягкому такому, но с пружинами внутри. В-третьих, этот вид пытки я использовал в первую очередь. Тогда я просто хотел расправиться побыстрее с этим никчемным солдатом. И в-четвертых, он еще каким-то образом сбежал. Но вот с тобой… С тобой этого не произойдет, ведь так? Ладно, что-то я заболтался с тобой… Хотя ты же больше ничей голос не услышишь. Если, конечно, твое тело не выдержит напряжения. Посмотрим, а?
И он щелкнул выключателем. Ток весело побежал по проводкам к телу кошки. Та задергалась, приподнялась, невольно напрягая все свои мышцы. Из-под тряпки доносилось уже не мычание — визг. Не громкий, но все равно было ясно, что девушка буквально рвала свои голосовые связки, пытаясь хоть каким-нибудь действием организма облегчить свои страдания и отвлечь свой мозг от боли. А Берсерк, стоя у генератора, с наслаждением лицезрел сие «представление». Он с каким-то близким к экстазу чувством улавливал своими ушами легкий шумок электрического тока и этот отчаянный крик пленницы. На пару секунд ему показалось, что он даже начал видеть ее внутреннее строение, в основном скелет. «Прямо как в мультиках, хе-хе», — подумал медведь про себя. Вдоволь насладившись страданиями жертвы, он отключил питание.
Кэтти-Блэк, последний раз дернувшись, почувствовала облегчение. Сразу же все мышцы, до того момента сжимавшиеся и не дававшие ей вздохнуть, как во время того тетанического спазма при операции, расслабились. Розовый нос кошки, покрасневший, а кое-где даже почерневший после «электрошоковой терапии», шумно вдохнул воздух, отчего послышалось хлюпанье и даже хрюканье. Кошка пыталась нормализовать дыхание, она уже не обращала внимания на ноющую боль в спине и груди, не замечала торчавших из конечностей и шеи гвоздей, не реагировала на пульсацию в фалангах пальцев. Ее организм сейчас активно работал, поглощая воздух, чтобы удержать бедняжку на плаву жизни. «Я еще жива, — проносилось раз за разом в голове пленницы. — Я жива. Я дышу. Я мыслю… Я существую. Значит напряжение я могу выдержать… Хотя нет. Если бы я мучилась дольше, то, наверное, задохнулась бы от тетанического спазма. Как при моей третьей смерти…». Но полностью вспомнить это событие Кэтти не удалось. Потому что в этот самый момент Берсерк подошел к ней со спины.
— Какой у тебя красивый хвостик, — как-то странно промурлыкал он, поглаживая хвост. – Эх, а у меня, у такого сильного медведя, он короткий. Завидую я кошкам. И еще больше их ненавижу. Почему вам досталась такая красота? Надо бы исправить… Ты же не будешь против, если я у тебя отмахну кое-чего, а?
И сразу же по всей спине жертвы от основания хвоста прошла резкая боль, заглушавшая нытье отекших мышц. Девушка дернулась и вновь громко замычала сквозь тряпку, пушистая конечность активно замахала из стороны в сторону, уворачиваясь от топора ветерана. Так что второй удар пришелся чуть выше и оставил глубокую красную полоску поперек спины, из которой потекла кровь и еще что-то бледно-серое.
— Хватит дергаться! — рявкнул контуженый. — Тебе мало было тогда пощечин? Еще раз хочешь получить, ненужный ты кусок дерьма?! — послышался глухой удар в висок девушки, и она затихла. — Не двигайся, я ведь так могу тебя убить прежде положенного! А я еще столько всего не попробовал на тебе…
Топор нещадно рубил хвост. Вот уже послышался хруст позвонков и связок. Однако где-то на этом месте процесс притормозился. Почему-то лезвие никак не проникало дальше, а просто тупо било, обрывая мелкие мышечные ниточки и нервные окончания. Посмотрев на топорище, Флиппи сердито усмехнулся, отошел от кошки, сел за стул и начал точить. До ушей измученной Кэтти-Блэк доносился визг камня, потираемого о железо. Она посмотрела туда, в темноту, но увидела лишь яркий свет от искр, никаких четких очертаний. Перед глазами все плыло. Все тело горело, изливалось изнутри кровью, мозг рвался и метался в своей черепной коробке. В конце концов он сдался, и девушка провалилась в небытие, в ту самую пустоту, куда она недавно проваливалась, умирая раз за разом. «Все, — подумала она. — Наконец-то мои страдания закончились… А ведь я не сказала ему самого главного… Ну, ничего. Скажу, когда проснусь».
С трудом разлепив веки, кошка почувствовала сильное сердцебиение. Она уже хотела было протереть глаза, но услышала знакомый лязг звеньев цепи. Лоб все также врезался в жесткий ремень, а щиколотки ощутили ту самую веревку. Нижняя челюсть была все в том же связанном тряпкой положении. «Как? — с некоторым испугом подумала Кэтти. — Не может быть… Неужели я все еще в подвале?!». Сразу же она почувствовала, как из ее руки, из вены, вытащили какую-то иглу. А потом новая пощечина окончательно привела жертву в сознание.
— Знаешь, а я ведь о тебе был лучшего мнения, — услышала она тот же хриплый голос. — Я полагал, что ты сможешь стерпеть. Что ты потеряешь сознание только тогда, когда я тебе оторву руку. Да, раньше я задумывал и такую вещь, но… Я чуть позже передумал. Ведь если я тебе руку оторву, то твоя вторая рука освободится, и ты начнешь вырываться… А мне этого не хочется. Но ты оказалась слабее характером, чем я думал, — он не обратил внимания на мычание, которым кошка хотела сказать, что такие пытки не выдержал бы никто, даже он сам. — Бабы… Все вы одинаковые. Эх, где-то время, когда Тигриный Генерал был единственным моим достойным соперником… Ладно, я опять заболтался. Хвост-то еще не отрублен!
И топор, уже наточенный настолько, что случайно пролетавшая мимо мошка потеряла крыло, вновь вонзился в позвонок, соединявший конечность со спиной. Пленница вновь затрепыхалась, но сил у нее практически не было — адреналин, введенный в ее организм внутривенно, действовал как возбудитель лишь первые минуты, после чего утихал. А Флиппи рубил и рубил. Кровь забрызгала ему руки и куртку, мелкой россыпью покрыла его безумное лицо, но он не обращал на это никакого внимания. Он улыбался и тихо смеялся, слушая знакомые ему стоны и плач. Но тут он внезапно остановился, не разрубив позвонок до конца. Сначала девушка была удивлена, однако затем она услышала:
— Эй, соображай быстрее!
После чего по всей спине прошлась жгучая боль медленно сдираемой кожи. Прапор тянул за хвост, косточка, соединявшая пушистое окончание с туловищем, печально хрустнула, выплеснула на ноги маньяка серое вещество, а затем потянула на себя участок кожи со спины, оголяя мышцы и позвоночник. От этой боли Кэтти-Блэк громко и истошно завизжала, но тряпка все также исправно заглушала звуки. Когда же хвост все-таки оторвался, медведь с каким-то отстраненным любопытством смотрел на то, что у него вышло в итоге. Потом ему пришла в голову идея. Он обвязал оторванную кожу вокруг своего пояса, так что хвост оказался сзади. Встал перед жертвой и покрутился на месте, словно девушка, примерившая новое платье.