Новогодний Подарок

– Ну, наконец-то! – молодая хозяйка загородного дома была явно возмущена задержкой «обслуги». – Мы же договаривались с вами на девять, а сейчас уже почти десять!

– Мы договаривались на пол-десятого, – упрямо уточнила Инна, скидывая серую норковую шубейку и «принимая на грудь» упитанного трехлетнего добермана, радостно виляющего обрубком хвоста и старающегося лизнуть гостью в губы.

– Могли бы приехать и пораньше! – не унималась Анна Киселева, решившая во чтобы то ни стало показать «обслуге», кто в доме хозяин. – Вы же знаете, Инна, что перед аэропортом нам еще надо заехать поздравить свекровь, а она не любит, когда это делается на скорую руку.

Поправив перед зеркалом растрепавшиеся каштановые до плеч волосы, Инна сжала кулаки и решительно повернулась к въедливой «домовладелице», но опоздала с ответом.

– Если ты прекратишь нападать на Инну, дорогая, то мы все успеем: и поздравить маму с Новым Годом, и посидеть с друзьями, и даже успеем к отлету самолета, – вступился за родственницу муж хозяйки дома, предотвращая зарождающийся скандал в самом начале, и, покопавшись в шкафу, достал из его глубины шикарную длинную норковую шубу. – А вот, Аннушка, мой подарок тебе к Новому Году!

Похлопав накрашенными ресницами, стройная красотка обмерла от такой роскошной красоты и, напрочь забыв об Инне и своем недовольстве, бросилась на шею «любимому» мужу.

– Вот это Новогодний подарок! Спасибо, дорогой!

– Значит, угодил… – снисходительно посмотрев на импровизированное дефиле сияющей супруги, «любимый муж» примиряющее подмигнул Инне и взглянул на часы. – О-о! Боюсь, что Старый Новый Год мы проводить не успеем, но ничего – явимся к матери под бой курантов, как Дед Мороз и Снегурочка.

Пока довольная и улыбающаяся Анна, разглядывая со всех сторон свой новогодний подарок, вертелась перед зеркалом в холле и восхищалась своим отражением, ее «любимый муж» и водитель выносили из дома чемоданы с вещами, ручную кладь и пакеты с подарками.

– Ну, все, Инна, мы поехали, – Станислав Киселев, довольно упитанный высокий сорокалетний мужчина, с виноватой миной остановился перед родственницей. – Ты уж извини, что на праздники обременяем тебя своими проблемами, но ты же знаешь, с каким недоверием Аннушка относится к наемным сторожам и домработницам, да и Роя не оставишь с чужим человеком.

– Знаю, Стас, иди уже, – поторопила Инна и, достав из спортивной сумки завернутый в подарочно-новогоднюю бумагу объемистый пакет, протянула мужчине. – Передай крестной мой новогодний подарок – там пуховая шаль-паутинка и фарфоровый заварочный чайничек для чая.

Анна, наконец, оторвалась от зеркала: созерцать свою неземную красоту она могла часами (благо муж был пластическим хирургом и довел эту красоту до совершенства) и, высокомерно кивнув головой Инне на прощанье, двинулась к выходу.

– Твой новогодний подарок под елкой – откроешь его первого числа, еда в холодильнике, напитки в баре, – шагнув за порог, напомнил родственник и ободряюще кивнул головой. – Хозяйничай и ничего не бойся – поселок круглосуточно охраняется. Да и наш парень тебя в обиду не даст.

– Разберусь! – успокоила его Инна и, закрыв входную дверь на замок и еще на защелку, подошла к окну в гостиной.

Посмотрела, как «родственники» садились в поджидавшую их дорогую иномарку, как выезжали за ворота участка, как поехали по дороге к выезду из поселка…

Ну, вот она и осталась одна!

Если не считать Роя, конечно.

Словно почувствовав, что о нем вспомнили, доберман подошел к Инне и, поставив лапы на подоконник, тоже посмотрел в окно.

– Что, мальчик, уехали твои хозяева к теплому морю! Ну, не грусти, парень, через две недели они обязательно вернутся. А пока придется тебе меня потерпеть – ты ведь у нас в доме хозяин.

Инна посмотрела на настенные часы и заспешила – надо накрыть на стол и встретить Новый Год по-человечески: всего должно быть много и, как всегда, вкусно, даже если она встречать его будет в гордом одиночестве. Ну, почти в одиночестве…

Она все успела приготовить: и курицу, и картошечку с укропом, и обязательный праздничный салат «Оливье», и баночки открыть, и колбаску нарезать – успела накрыть на стол, переодеться в праздничное платье, и повязать собаке красный бант, и даже подарила Рою его новогодний подарок: забавную резиновую тигриную голову с пищалкой на толстенной веревочной петле.

Когда настенные часы начали бить двенадцать, Инна уже сидела за накрытым столом с бокалом шампанского в руке и вместе со всей страной слушала поздравления президента и прилежно считала куранты: один, два, три, четыре, пять…

После двенадцатого удара Инна, как положено, загадала желание и прокричала «Ура!», чем отвлекла принарядившегося Роя от раздербанивания новой игрушки, и, выпив шампанское, положила себе на тарелку всякой всячины – сегодня она сама себе сделает новогодний подарок: в Новогоднюю ночь наплюет на длившуюся целый год диету и оторвется по полной программе! Это потом она снова будет есть салатики и усилием воли не совмещать углеводы с жирами и белками, а только с клетчаткой и отказываться от «вредной» выпечки, хотя иногда так хочется до отвала наесться пирогов с капустой или съесть вкуснецкий бутерброд с теплым черным хлебом и толстенным куском «докторской» колбасы.

Вволю наевшись разносолов, Инна положила в миску Рою два приличных куска мяса и с бокалом шампанского забродила по дому – она любила смотреть новые квартиры и дома, представляя их своими и размещая мебель в комнатах по-своему усмотрению.

Дом не произвел на Инну особого впечатления: скучновато, серовато, хотя солидно и дорого – не чувствовалась здесь заботливая, женская, хозяйская рука, хотя женщина здесь проживала. Похоже, хозяйку этого дома больше волновала своя внешность и собственная красота, чем уют и интерьер в доме. Инна сделала бы все по-другому: высветлила, расцветила и добавила бы цветов – настоящих, живых, комнатных цветов…

Походив немного по комнатам и порассматривав планировку и мебель – большие комнаты, высокие двери, добротная, даже массивная мебель, Инна вернулась в гостиную и снова остановилась у окна.

За окном медленно и величественно шел снег. Огромные узорчатые снежинки неторопливо падали с непроглядного серого неба, укрывая землю белоснежным праздничным покрывалом. Все притихло вокруг – природа любовалась красотой своего сотворенного для себя «Новогоднего подарка».

Инна долго смотрела на падающий снег, пока он не стал навевать на нее грустные мысли…

Сколько Инна себя помнила – праздники она не любила.

В детстве ее всегда заставляли читать стихи перед гостями (как маленькую), а когда начиналось самое интересное, отправляли в другую комнату приглядывать за младшей сестрой – чтобы они не мешались под ногами. Инне же хотелось совсем другого: сидеть за столом рядом со взрослыми, слушать их разговоры и споры, громко петь с ними старинные песни и веселиться от души – ведь она тоже взрослая: ей уже десять лет! Она уже сама ходит в магазин за продуктами, приводит Гальку из яслей, сама разогревает себе обед и делает тысячу важных дел по дому, делать которые родителям просто некогда – так почему же ей нельзя побыть подольше с гостями и поучаствовать в их веселье? Инна этого не понимала, обижалась, страдала, чувствовала себя приниженной и отверженной, такой же, как Золушка или Крошечка-Хаврошечка. Никто не замечал ее удрученного состояния: родители веселились с гостями, и им было не до выяснений и сочувствия, а младшая сестра была слишком мала, чтобы выслушивать ее жалобы, сочувствовать и успокаивать.

Мать родила Инну очень рано в восемнадцать лет, потом был институт, работа, второй ребенок и Инна как-то потерялась между этими датами, застряла между родителями и младшей сестрой, не признавая за первыми старшинства и родительского авторитета и не найдя общих интересов с младшей (разница в восемь лет колоссальное расстояние для сближения и понимания). Поэтому праздники всегда были для Инны большим испытанием – с упорством носорога она пыталась уклониться от встречи с гостями родителей, вырваться на свободу, уйти из дома, придумывая собственные встречи с друзьями, неотложные дела или школьные мероприятия, но родители, желая отдохнуть и повеселиться с друзьями в редкие часы досуга, в эгоистическом непонимании всегда навязывали Инне младшую сестру. «Инна, возьми с собой Галочку» – говорили они, не придавая значение тому, что старшую всегда называют, как взрослую, Инной, а младшую, как маленькую, Галочкой. Инна сердилась, отстаивала свое право на «личное» время, но родители были непреклонны: или иди к друзьям с Галочкой, или оставайся дома. Инна предпочитала оставаться дома: таскать с собой за ручку в компанию сверстников малолетнего ребенка – это ли не позор и унижение: ни поговорить о мальчиках, ни посекретничать с подругой, ни сходить спокойно в кино! Сцепив зубы и сжав кулаки, Инна оставалась дома, садилась за уроки и с отчаянной злостью учила их, учила и еще раз учила – как завещал великий Ленин – лишь уроки были для родителей уважительной причиной, освобождающей старшую дочь от обязанности присмотра за младшей. Даже когда сестры выросли, и разница в возрасте чуть-чуть сгладилась, общих интересов у них так и не появилось: Инна самозабвенно училась (сказалась давняя привычка убегать от действительности в книги), у Галины же были совсем другие интересы – наряды и молодые люди. В отличии от старшей сестры она, окончив школу, сразу же вышла замуж и уехала с мужем (почти ровесником родителей) в Сибирь, где у него процветал лесозаготовительный бизнес. Инне пришлось одной заботиться о родителях: все праздники она старалась проводить с ними, чтобы они не чувствовали себя забытыми и одинокими, хотя ее одиночество от этого становилось еще горче.