Страница 4 из 16
Кто виноват был в ее одиночестве? Родители? Младшая сестра? Или ее привычное стремление к независимости?..
Поставив бокал с шампанским на подоконник, Инна приложила ладони к холодному стеклу, прижалась к нему лбом и закрыла глаза – хотелось вместе с завораживающей прохладой впитать в себя спокойствие и умиротворенность притихшей под снежным покровом природы.
– Мне грех жаловаться на жизнь: работа у меня прекрасная, родные здоровы, но мне всегда хотелось чего-то большего… Хотелось, чтобы рядом со мной было родное живое существо, но из-за своей занятости я даже кошку не могу завести – что уж говорить о собаке, с которой надо гулять по утрам и вечерам, – жалея себя, вдруг застонала Инна и, как в детстве, от всего своего страдающего сердца попросила: – Дедушка Мороз, пожалуйста, исполни мое заветное желание! Ведь ты мне должен! В детстве ты никогда не дарил мне того, о чем я тебя просила! Помнишь, в письме я просила тебя подарить мне морскую свинку – ты подарил куклу, на следующий год вместо собаки я получила велосипед, потом вместо волнистого говорящего попугайчика краски и кисти, а вместо хомячка мольберт, но, когда вместо рыбок ты подарил мне младшую сестренку, я перестала тебя о чем-нибудь просить. Ты так и не подарил мне на Новый Год ни одного живого существа, которого я любила бы и о котором бы искренне заботилась. И которое в ответ любило бы меня! Поэтому, милый Дед Мороз, на этот Новый Год подари мне…
Рой навострил уши, заворчал и огромными прыжками помчался в прихожую – ощущение волшебного единства с природой в миг пропало.
Печально вздохнув, Инна оторвалась от стекла и вытерла ладонями невольно выступившие на глаза слезы – все это ерунда: и сказки про Деда Мороза, и волшебство Новогодней ночи, и исполнение заветных желаний – большинство людей на следующий день с трудом вспоминает, что пожелали себе под бой курантов (ну, кроме миллиона долларов, пожалуй – такое никогда не забудешь).
Инна вернулась к столу, поковыряла вилкой салат «Оливье» и перебралась на диван, настроившись всю ночь смотреть новогодние программы, но по всем каналам пели одни и те же певцы, выступали одни и те же артисты – куда ни переключи, одни и те же лица. Сие обстоятельство немного разочаровало Инну, но под воздействием шампанского она смирилась с ним, улеглась на диване и, сунув под голову подушечку и накрывшись пледом, задремала под череду зажигательных песен, льющихся с экрана.
Вот так спокойно, без приключений прошла эта Волшебная Новогодняя ночь…
3
Моложавая женщина вошла в убогую покосившуюся избенку, стоящую около самого леса, и села у двери на лавку, сколоченную из не струганых досок. Огляделась и презрительно скривила рот: унылое зрелище представляла собой обстановка брошенной, нежилой избушки: массивный грубо сколоченный стол и лавки у стола и по стенам, в углах два огромных сундука без замков и запоров, на стенах развешены пучки каких-то трав и сухих цветов, сквозь пыльные, давно не мытые, окна сочился тусклый, не смотря на день, рассеянный свет.
«-Зачем я сюда притащилась? – скидывая с головы капюшон и передергивая плечами от промозглой сырости, подумала она, расправляя полы длинной стриженой шубы. – Хотя, если подумать, это у меня последний шанс заставить его на мне жениться. Сколько ее еще ждать и так два дня уже потеряла…»
Дверь заскрипела, в избенку вошла неопределенного возраста женщина в пуховом платке, тулупе, резиновых сапогах и длинной темной юбке. Подол у юбки был мокрым, на сапогах налипла болотная тина. Хозяйка избенки, не глядя на гостью, прошла в горницу и села за длинный грубо сколоченный стол. Деревянные доски стола потемнели от времени и сырости. Вспоминая свою молодость, хозяйка провела заскорузлой рукой по старым доскам и закрыла глаза, словно задремала.
«– Ну вот, – недовольно подумала женщина в шубе у двери, – теперь она спать надумала. А когда же она работать будет? Я к ней в такую даль ехала, несколько дней ждала, да видно зря!»
– Зря, не зря – время покажет… – прошамкала хозяйка беззубым ртом. – Сконд естешь? Откуда будешь?
– Из России… – с ужасом глядя на сидящую за столом столетнюю старуху, произнесла гостья и не в силах встать, схватилась руками за край лавки.
– Ну да, ну да, пани з Росьи, – прошамкала старуха и, повернув голову в сторону гостьи, посмотрела на нее серо-зелеными «болотистыми» холодными глазами.
Наваждение старушечьего облика исчезло – за столом сидела женщина неопределенного возраста, все еще внешне привлекательная и презрительно смотрела на трясущуюся от страха рыжеволосую женщину у двери.
– Зелье ворожейное я табе дам, – скривила тонкий рот хозяйка избенки, – а ты мяне за это…
Хозяйка поманила гостью скрюченным пальцем к себе и, когда та, на плохо слушающихся ногах, подошла и склонилась, зашептала ей в ухо свое условие.
– Да где же я…
– Цыть! Молчь! – цыкнула хозяйка на гостью, и та покорно замолчала и согласилась. – Добже…
Хозяйка избенки достала из запазухи бутылочку темного стекла, запечатанную сургучом, и поставила на стол перед гостьей.
За окном избенки вдруг резко зашумели деревья, поднялся сильный воющий ветер, и серые снежные тучи заволокли морозное ясное небо. Пытаясь спрятаться от надвигающегося ненастья, жалобно заблеяли козы, привязанные около избенки к дереву. А хозяйка-ведьмачка будто и не слышала приближения снежного фронта, не слышала завывания ветра и тревожного блеянья коз, не мигая смотрела в глаза непрошенной гостьи, отважившейся накликать приворотную беду на своего избранника.
– Каждый джень по тши капли… Не исполнишь условие пока зелье не закончится – пеняй на сабе…
Хозяйка отвернулась от женщины, и та снова увидела перед собой столетнюю старуху со скрюченным носом и скрюченными пальцами. В испуге схватила она заветную бутылочку со стола, бросила на стол деньги и быстро выбежала за дверь.
– Добже, добже, – скривила беззубый рот старуха и, не прикасаясь к деньгам, повторила: – Хорошо, хорошо…
4
Утром первым делом Инна открыла засов «собачьего лаза» на входной двери, выпустила Роя на участок и, поглядывая в окно за носившимся по заснеженному газону псом, начала убирать со стола – праздник закончился, пора было наводить порядок.
Вдоволь набегавшись по рыхлому снегу, Рой залаял и завозился у двери, и Инна, бросив мытье посуды и вытирая полотенцем мокрые руки, поспешила к входной двери.
В прихожей было довольно темно, и Инна не сразу сообразила, почему собака наполовину торчит из лаза.
– Ты что, застрял? – усмехнулась она, тут же вспомнив сказку про Винни-Пуха, до отвала наевшегося халявного меда. – Неужели ты так объелся в новогоднюю ночь, что не проходишь в собачье отверстие? Ладно, лезь обратно, я открою тебе дверь.
Собака заворчала, заворочалась, но с места не сдвинулась.
– Рой! Лезь обратно!
Инна наклонилась, взялась за торчащую в лазе филейную собачью часть и хотела выпихнуть застрявшего добермана из лаза. Рой зарычал, дернулся, и часть кожи с шерстью осталась у Инны в руках…
– Ой, мамочки! – взвизгнула она, отбрасывая от себя объемный шерстяной кусок.
Но вместо ожидаемого собачьего визга за железной дверью раздался радостный собачий лай.
Дрожащей рукой Инна нащупала на стене выключатель и включила свет.
В прихожей вспыхнули десяток крошечных лампочек, ярким светом осветив место предполагаемой трагедии.
Ожидаемого «моря крови» Инна не увидела – вместо только что «освежеванной» собачьей задницы в лазе торчала человеческая голова и часть туловища – две руки и одно плечо. На полу в углу валялась помятая норковая шапка.
«Воры! Караул! Грабят!»
Вспыхнули в голове у Инны сигналы опасности, и она, не помня себя от страха, бросилась на кухню. Однако, как бы она не была напугана незаконным вторжением вора, за нож Инна хвататься побоялась и схватила первое попавшееся «безопасное», по ее мнению, оружие: увесистую чугунную сковородку.